«Чапаев» родился из любви к отечественному кино. Другого в моем детстве, строго говоря, не было. Были, конечно, французские комедии, итальянские мелодрамы и американские фильмы про ужасы капиталистического мира. Редкие шедевры не могли утолить жгучий голод по прекрасному. Феллини, Висконти и Бергмана мы изучали по статьям великих советских киноведов.
Зато Марк Бернес, Михаил Жаров, Алексей Баталов и Татьяна Самойлова были всегда рядом — в телевизоре, после программы «Время». Фильмы Василия Шукшина, Ильи Авербаха и Глеба Панфилова шли в кинотеатрах, а «Зеркало» или «20 дней без войны» можно было поймать в окраинном Доме культуры, один сеанс в неделю.
Если отставить лирику, «Чапаев» вырос из семитомной энциклопедии «Новейшая история отечественного кино», созданной журналом «Сеанс» на рубеже девяностых и нулевых. В основу этого издания был положен структурный принцип «кино и контекст». Он же сохранен и в новой инкарнации — проекте «Чапаев». 20 лет назад такая структура казалась новаторством, сегодня — это насущная необходимость, так как культурные и исторические контексты ушедшей эпохи сегодня с трудом считываются зрителем.
«Чапаев» — не только о кино, но о Советском Союзе, дореволюционной и современной России. Это образовательный, энциклопедический, научно-исследовательский проект. До сих пор в истории нашего кино огромное количество белых пятен и неизученных тем. Эйзенштейн, Вертов, Довженко, Ромм, Барнет и Тарковский исследованы и описаны в многочисленных статьях и монографиях, киноавангард 1920-х и «оттепель» изучены со всех сторон, но огромная часть материка под названием Отечественное кино пока terra incognita. Поэтому для нас так важен спецпроект «Свидетели, участники и потомки», для которого мы записываем живых участников кинопроцесса, а также детей и внуков советских кинематографистов. По той же причине для нас так важна помощь главных партнеров: Госфильмофонда России, РГАКФД (Красногорский архив), РГАЛИ, ВГИК (Кабинет отечественного кино), Музея кино, музея «Мосфильма» и музея «Ленфильма».
Охватить весь этот материк сложно даже специалистам. Мы пытаемся идти разными тропами, привлекать к процессу людей из разных областей, найти баланс между доступностью и основательностью. Среди авторов «Чапаева» не только опытные и профессиональные киноведы, но и молодые люди, со своей оптикой и со своим восприятием. Но все новое покоится на достижениях прошлого. Поэтому так важно для нас было собрать в энциклопедической части проекта статьи и материалы, написанные лучшими авторами прошлых поколений: Майи Туровской, Инны Соловьевой, Веры Шитовой, Неи Зоркой, Юрия Ханютина, Наума Клеймана и многих других. Познакомить читателя с уникальными документами и материалами из личных архивов.
Искренняя признательность Министерству культуры и Фонду кино за возможность запустить проект. Особая благодарность друзьям, поддержавшим «Чапаева»: Константину Эрнсту, Сергею Сельянову, Александру Голутве, Сергею Серезлееву, Виктории Шамликашвили, Федору Бондарчуку, Николаю Бородачеву, Татьяне Горяевой, Наталье Калантаровой, Ларисе Солоницыной, Владимиру Малышеву, Карену Шахназарову, Эдуарду Пичугину, Алевтине Чинаровой, Елене Лапиной, Ольге Любимовой, Анне Михалковой, Ольге Поликарповой и фонду «Ступени».
Спасибо Игорю Гуровичу за идею логотипа, Артему Васильеву и Мите Борисову за дружескую поддержку, Евгению Марголиту, Олегу Ковалову, Анатолию Загулину, Наталье Чертовой, Петру Багрову, Георгию Бородину за неоценимые консультации и экспертизу.
Марлен Мартынович Хуциев родился 4 октября 1925 года в Тифлисе, в семье большевика Мартына Левоновича Хуциева (Хуцишвили) и актрисы Нины Михайловны Утенелишвили, известной на весь Тифлис красавицы. Как гласит семейная легенда, Мартын пообещал родителям невесты застрелиться в случае отказа; их семейная жизнь был яркой, но недолгой. Даже спор об имени для будущего ребенка, мальчика или девочки, вызывал у обоих приступы беспочвенной ревности — отчего именно это, а не другое? В итоге отец нашел компромисс: «На столе стояли бюсты, Маркс и Ленин, и вот он придумал это имя. Я считаюсь самым первым Марленом. В Тбилиси детство — это потрясающе, город ведь пел... Утро начиналось с симфонии голосов», — вспоминал Марлен Мартынович в одном из интервью. — «В три года я помню один потрясающий эпизод, который я помню, как явь. это бабушка, держа меня на руках, поднесла к окну, и, над улицей, в Тбилиси это было дело, там напротив такой дом. Когда я недавно был в Тбилиси, это дело нашел, такой, за забором каменный белым был кипарис, и вот над этим кипарисом летел такой бюст... Человек по грудь, седобородый, с очень добрым глазом, взглядом, и что-то пел тихонечко, ласково. И бабушка мне сказала: „Смотри, это Бог“. Вот клянусь, это мне не приснилось, я это помню как будто это было вчера».
Вскоре родители развелись и в Москве уже жили порознь. Некоторое время Марлен оставался с матерью, но потом отец забрал его к себе. В 1936 году он был арестован и расстрелян по обвинению в контрреволюционной деятельности. «Иногда я видел его во сне: как он едет в троллейбусе», — вспоминал Марлен Мартынович. — «Я его обнимал, и потом стал соображать, он какое-то время был без работы, перед тем как его забрали. Дома был, не ходил на работу. А он занимал крупный пост. Иногда я думаю о том, как ему не пришло в голову, когда он уже был без работы, чтобы сесть на поезд, уехать в сторону Кахетии, к его родине, а там рукой подать до Тушетии. Ушел бы в горы и спрятался бы». После ареста отца мальчик жил с мачехой, пока мать не увезла его в родной Тбилиси.
Первым сильным киновпечатлением, как и для его многих ровесников, стал фильм «Чапаев», на который они пошли с двоюродным братом: «Он повел меня, и мы, впервые, такой, в подвале был, как бы внизу, на склоне Тбилиси. Мы вошли, белая стена, зазвенели колокольчики, я ничего понять не мог. И вдруг начался фильм „Чапаев“. Это было мое первое знакомство с кинематографом. И это была первая любовь навсегда». В дворе, где рос Хуциев, одной из любимых была игра «в театр», и ему часто приходилось исполнять роль офицера, стрелявшего в Чапаева. Отрицательные роли его не пугали — позже, уже в старших классах, в военные годы он с блеском играл роль адъютанта в стихотворном скетче собственного сочинения «Гитлер слушает доклад».
От отца Марлену передались способности к рисованию, именно путь художника он поначалу выбрал для будущей профессии, но подготовительных курсов для поступления в Тбилисскую Академию художеств оказалось недостаточно — не хватила навыков. Материнские связи помогли устроиться на киностудию, помощником макетчика в павильоне комбинированных съемок. «В это время снималась картина-стереофильм „Робинзон Крузо“. Робинзона играл Кадочников, я его впервые увидел на студии. И я вот участвовал в том, как делали целый огромный макет нью-йоркского порта. Эти домики там вырезали, какие-то стенки там, и я понятия не имел ни о ВГИКе, ни о чем. Но, попав на студию, уже заразился кинематографом».
О существовании ВГИКа Марлен Хуциев узнал от школьного товарища, приехавшего из Москвы на каникулы. Следующим летом в Тбилиси прибыл институтский представитель с миссией отбора абитуриентов, и Хуциев (хоть не без боя — слишком уж юным выглядел для своих 20 лет) — прошел предварительный конкурс. До Москвы добирался на поездах через Баку, Беслан, Грозный, Минводы — дорога заняла много больше одной недели, и срок приема документов успел кончиться. На помощь пришло письмо матери, адресованное ее однокурснику по тифлисской киношколе Михаилу Калатозову, и после всех приключений абитуриент был принят в режиссерскую мастерскую Игоря Андреевича Савченко, на один курс c Александром Аловым, Владимиром Наумовым, Сергеем Параджановым, Юрием Озеровым и Феликсом Миронером, который стал соавтором первых его картин.
На время учебы студента Хуциева приютили соседи по Маросейке, где раньше была квартира отца. У этих людей, без всяких предварительных договоренностей — попросту заявившись без предупреждения — он, сын репрессированного, прожил четыре учебных года. В 1952 году защитил диплом с короткометражной картиной «Градостроители», в которой снялись Николай Рыбников и будущий оператор и режиссер Петр Тодоровский. «Уже этот рассказа о молодых строителях столицы был отмечен не привычной для экрана той поры „прозаической“ густотой бытовых деталей, житейской достоверностью персонажей. <...> Хуциев и его соавтор по дипломной работе, любившие „прозаические“ картины С.А. Герасимова, хотели в дальнейшем делать такие фильмы, в которых соединились бы Герасимов и Савченко», — пишет Л.М. Рошаль в своей книге о творчестве М. Хуциева.
Закончив учебу, Хуциев был принят на работу помощником режиссера дубляжа студии имени Горького, а спустя три года получил приглашение на должность второго режиссера картины «Ляна» Бориса Барнета, у которого практиковался еще в студенческие годы. Вскоре ему дали место режиссера-постановщика на Одесской киностудии и уже в следующем, 1956 году совместно с Ф. Миронером и П. Тодоровским, дебютировавшим в качестве оператора, Хуциев приступил к работе над фильмом «Весна на Заречной улице», имевшей фантастический успех в прокате — более 30 000 000 зрителей. В самый разгар съемок, проходивших в Запорожье, прогремела новость о разоблачительном докладе, сделанным Н.С. Хрущевым на закрытом заседании ХХ съезда КПСС. Наверное, после победной, это была самая счастливая и волнующая из весен.
Спустя два года успех повторила картина «Два Федора», в которой сыграл свою первую главную роль Василий Шукшин. В 1959-м Хуциев вернулся на студию имени Горького, а в 1962-м закончил работу над фильмом «Застава Ильича» по сценарию Геннадия Шпаликова, ставшую главным символом «оттепели». «Весне», надежду на которую связывали с Хрущевым, не хватило воздуха, чтобы вздохнуть полной грудью, из-за его же собственной косности — после хрущевской критики фильм вышел в сильно урезанном виде, под нейтральным названием «Мне двадцать лет» и с опозданием на два года. Из него был изъят даже ставший впоследствии хрестоматийным фрагмент поэтических чтений в Политехническом — вдохновенный и, в сущности, абсолютно невинный с идеологической точки зрения. Полный авторский вариант будет показан только в конце января 1988 года — спустя почти четверть века после создания.
«Июльский дождь» (1966), главный сюжет которого — разочарование, стал эпилогом несостоявшейся «весны», закапсулировавшей в себе большую режиссерскую судьбу Марлена Хуциева. Его дальнейшая творческая биография оказалась связана, в основном, с телевидением. В большое кино он вернется только в первой половине 1980-х с фильмом «Послесловие». Следующее «возвращение» случится спустя эпоху — в 1991 году выйдет на экран двухсерийная картина «Бесконечность».
Последние 16 лет в сотрудничестве с сыном Игорем Марлен Мартынович работал над фильмом «Невечерняя», в центре которого — философский диалог Чехова и Толстого. «Имейте в виду: это не из серии ЖЗЛ, — предупреждал Хуциев. — «Это просто история двух визитов к больным. Все началось с того, что меня поразил факт: Саваоф нашей литературы, живой бог, пришел навестить молодого писателя! В сопоставлении с тем, каковы у нас сегодня творческие взаимоотношения, это кажется удивительным. И потянулась ниточка...».
Майя Кононенко
Цитаты:
Рошаль Л.М. Оттепель. Новый этап в отечественном кино. Творчество Марлена Хуциева // Москва. ВГИК, 2015
Марлен Хуциев о кинематографе, детстве в Грузии и учебе во ВГИКе. // Серебряный дождь. Эфир от 19 сентября 2016