Михаил Тарханов родился в Москве в 1877 году. Настоящая фамилия будущего артиста – Москвин. Его отец был приказчиком в часовом магазине в Зарядье. Старший брат, Иван Москвин, с детства был увлечен театром, в 18 лет поступил в Музыкально-драматическое училище (нынешний ГИТИС) в класс Владимира Немировича-Данченко. Младшему же Михаилу Москвину никто не прочил актерской карьеры. Он закончил реальное училище и поступил на службу в банк.
В 1898 году Немирович-Данченко приглашает Москвина-старшего в открывшийся Художественный театр. В том же году Михаил бросает службу и устраивается артистом в Рязанскую антерпризу Шувалова – по рекомендации приятеля из театральной среды. По воспоминаниям актера, изначально за ним закрепилось амплуа «вечного лакея» в выходных ролях. При этом ему приходится сочетать свои обязанности с ролью помощника режиссера, суфлера, бутафора. С антерпризой Москвин путешествует по провинциальным городам России, а по окончании сезона возвращается в Москву. Несмотря на некоторое разочарование в провинциальном театре тех лет, артист, по его словам, уже поддался «театральной заразе» и вскоре вновь вернулся к работе. К тому времени брат Михаила стал знаменитостью, и тот начал искать себе актерский псевдоним. Фамилию Тарханов актеру буквально навязал хозяин калужской антерпризы – в честь своего друга, «кавказского охотника».
Среди своих учителей ранних лет Тарханов выделял братьев Роберта и Рафаила Адельгеймов, которые, в отличие от многих других режиссеров, интересовались работой с молодежью и даже разработали собственную методику обучения мастерству. Знаковой фигурой в жизни Тарханова стал знаменитый трагик XIX века Мамонт Дальский. Актер буквально уговорил знаменитость быть его учителем, и Дальский дал ему первые уроки пластики, жеста, интонации. Из-за трудного характера трагика Тарханов в конце концов отказался с ним работать. Вскоре состоялось знакомство Тарханова с балетмейстером и педагогом Мариусом Петипа.
«После театра трагедии, каким был, в сущности, театр Дальского, работа с Петипа вошла в мою биографию как новый для меня и совершенно необходимый этап… Он очень серьезно и неутомимо работал с нами. У Петипа я научился владеть диалогом, у него же впервые со всей силой познал чувство творческого контакта с партнером», – вспоминал Тарханов.
В 1910-е годы Тарханов, учившийся на актера только на практике, благодаря обширному опыту стал ведущим артистом Киевской и Харьковской антерпризы Николая Синельникова. С режиссером Тарханов работает в 1914-1919, играя роли в самом широком театральном диапазоне. В 1919 году в Киеве оказывается группа артистов МХАТа, во главе с Иваном Качаловым. К этому времени из-за Гражданской войны Юг России был отрезан от столицы. Тарханов присоединился к передвижной труппе и отправился с ней на гастроли, которые привели актеров сперва в Тифлис, а затем – за границу. С ним путешествует его молодая жена, актриса Елизавета Скульская, которая всю жизнь проработает вместе с супругом.
Вместе с МХАТовцами Тарханов путешествует по Болгарии, Австрии, Чехии, Германии. Именно за рубежом, в составе «качаловских раскольников», началась его кинокарьера. Известно о трех европейских фильмах с участием Качалова, которые датируются 1921-1923 годом. Один из них – «Нечаянная радость» чешского режиссера Вацлава Биновеца по роману Кнута Гамсуна, другой – «Псиша, танцовщица Екатерины Великой», снятый в Германии русским режиссером-эмигрантом Николаем Маликовым. Третий и самый известный – «Раскольников», экранизация романа Достоевского пионера киноэкспрессионизма Роберта Вине. Здесь Тарханов играет Мармеладова.
В 1922, вместе с некоторыми из «качаловской группы», Тарханов вернулся в СССР и был принят на службу в МХАТ. К этому времени, Иван Москвин был одним из ведущих артистов знаменитого театра. Его младший брат вписался в коллектив сразу – Станиславский, увидев Тарханова на сцене сказал ему: «Вы – наш!», отмечая то, насколько принципы актеры были близки его системе и представлению об игре.
Одной из первых ролей во МХАТе, которую исполнил Тарханов, стал Лука в горьковском «На дне». Роль была характерна тем, что много лет оставалась за Москвиным. Тарханов поразил театралов, играя в том же костюме и тех же мизансценах, но совершенно иначе. «Этот Лука, по существу, был лишен всякого сочувствия и сострадания к людям «дна». Не любовь, а обман и скопившуюся ненависть нес им Лука в своих сказках. Тарханов лишал этого «утешителя» с его философией счастья в потустороннем мире малейшей привлекательности», – писала об образе Галина Данилова.
Вразрез с традицией шла и трактовка артистом образа Собакевича в «Мертвых душах». Тарханов, по свидетельствам современников, играл скупо, не стараясь сделать героя «смешным», заостряя, как сказано у Гоголя, «медвежьи», животные, почти инфернальные черты помещика. Также была заметна небольшая роль хозяина пекарни в постановке пьесы «В людях» по повести Максима Горького, причем сам Горький, впечатленный убедительностью артиста, отметил, что Тарханов словно знал лично своего героя.
Позднее многие замечали, что Тарханов, как в театральных, так и в кино ролях, часто выделял неожиданные черты классических персонажей, изображал героев непривычными красками. Еще большую известность актеру принесла роль городничего Градобоева в «Горячем сердце» Островского. Как писал Борис Алперс, Тарханов не просто играл персонажа в сатирическом ключе, но представил Градобоева «талантливым и обаятельным» человеком на дне нравственного падения. Помимо игры, артист участвует и в режиссуре спектакля вместе со Станиславским. В 1925-1927 годах он руководит 4-й студией МХАТа и ставит несколько спектаклей.
В 1929 году Тарханов дебютирует в советском кино, в фильме Якова Протазанова «Чины и люди» по рассказам Чехова. Это также была последняя немая картина, где играл артист. Тарханов исполняет роль Модеста Алексеевича в новелле «Анна на шее», точно попадая в образ раздираемого противоречивыми чувствами ординарного человека – при том, что чеховские роли не были основными в театральном репертуаре актера.
Тарханов продолжил работу с Протазановым в «Двух встречах», ленте о борьбе с вредителями – неудачном, по мнению Николая Иезуитова, фильме, где МХАТовцу фактически было нечего играть. Затем последовали роли купца Дикого в «Грозе» Владимира Петрова и купца Дерунова в «Иудушке Головлеве» Александра Ивановского. Если вторая роль была эпизодом, вставленным в экранизацию из другого произведения Щедрина, то Дикой позволил Тарханову продемонстрировать свое мастерство – как и практически все роли в экранизациях классики 1930-х годов. «Кто-то из великих актеров оказал, что сила речевой интонации может потрясти зрительный зал больше, чем самые картинные эффекты в мире, и что одной фразой можно вылепить характер человека не хуже, чем делает это художник, рисуя портрет Слушая речь Дикого с экрана, понятно, почему Немирович-Данченко, считающий слово венцом актерского творчества… причисляет Тарханова к изумительным мастерам слова… заслуга Тарханова в «Грозе» в том, что он правильно сочетает опыт театрального актера с требованиями киноискусства», – писал Иезуитов.
Главной работой в кино для актера стала роль Поливанова в «Юности Максима» Григория Козинцева и Леонида Трауберга. Тарханов создал один из первых значительных образов «старого большевика» в кино 1930-х годов. «Если говорить о новом, современном стиле исполнения, далеком и от натурализма, и от игры в условность, то, пожалуй, самым смелым, самым рискованным художником, не боявшимся резких черт, крутых смен состояний, игры на грани реального и фантастического, был именно он, Михаил Тарханов», – вспоминал о работе артиста Козинцев. Впрочем, уже после выхода фильма артиста упрекали, что он не до конца понял задачу фильма и сделал своего героя излишне положительным резонером. Сам Трауберг признавал, что выдающийся актер «не украсил» картину. «Тарханов был в кинематографе почетным, но гостем, театр владел всем его существом, всеми мыслями, отойти от этого он просто не мог, и, вероятно, не могли помочь ему в этом и режиссеры, волнующиеся от одного сознания, что снимают Тарханова», – вспоминал Трауберг.
Недостаточно удачным сочли и образ мудрого педагога из фильма Маргариты Барской «Отец и сын», где роль Тарханова сводилась, в основном, к сюжетной функции. До конца 1930-х годов актер играет помещика Спицына в экранизации «Дубровского» 1936 года от режиссера «Иудушки» Ивановского и фельдмаршала Шереметева в эпопее «Петр Первый». Эта последняя кинороль артиста осталась одной из наиболее запомнившихся массовому зрителю.
В 1939 году Тарханов становится профессором искусствоведения. С 1942 года он – художественный руководитель ГИТИСа, преподает сценическую речь и актерское мастерство. Также он становится во главе появившихся национальных студий ГИТИСа – украинской, белорусской и чувашской, где воспитывались актеры национальных театров советских республик. В последние годы артист, сыгравший более 800 ролей, все меньше выходит на сцену и совсем не снимается в кино, но очень много работает с молодыми актерами, помня, что именно такого внимания ему не хватало в начале карьеры.
В 1947 году театральная Москва в Доме работников искусств пышно отпраздновала 70-летие Тарханова. На следующий год актер скончался. Его сын Иван Тарханов также стал артистом МХАТа, как и внучка, Елизавета Москвина-Тарханова. Внук актера, Михаил Москвин-Тарханов – депутат Московской городской думы.
Андрей Гореликов