Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
Дебют
Школьный спектакль Лели Арнштама

…Вся наша 15-я Трудовая школа с ее унаследованным от Тенишевского училища гуманитарным уклоном была охвачена пристрастием к литературе и театру. Репетировали чуть ли не ежедневно.

‹…› Играли часто. Самозабвенно обсуждали, спорили, репетировали, доставали костюмы, мастерили декорации, допоздна торчали в школе. Реквизит таскали из дома. «Куда делась сахарница?»- «А я откуда знаю, я не брал». На следующей неделе исчезало пресс-папье, или скатерть, или подсвечник, и, конечно, «я не знаю, не брал», а вещь через некоторое время совестливо возникала на своем месте. Но если пропадал молоток, то это уже навсегда. Без молотка все останавливалось. ‹…›

Помню, написал пьесу сын Корнея Ивановича Чуковского, Николай, впоследствии талантливый писатель, а тогда еще только ученик нашей школы. А ставил эту пьесу его друг и одноклассник Лев Арнштам. После окончания школы Арнштам учился в консерватории, стал пианистом, давал концерты, имел успех, музыкой был пронзен навсегда, а потом вдруг ушел в кино и стал известным режиссером после своих фильмов «Подруги», «Друзья», «Глинка» и других. Оба они, и автор и режиссер, были старше меня на два класса. В школе этот возрастной разрыв ставил меня в подчиненное положение «пацана».

Пьеса Коли Чуковского была написана в жанре сатирической аллегории. Действие разворачивалось на земле и в аду, среди чертей. Черт, лихой красавец Дардинас («Сыграю сам»,- заявил Арнштам), влюблялся в белокурую принцессу и бросал героиню пьесы Чертецию. ‹…›

Мне было лет тринадцать. Я был небольшого роста, щедро оформленный ярко-черными волосами, и роль чертенка дали мне. Я должен был выйти, склониться над умирающей Чертецией и повторить ее слова: «Не вините меня» — единственную мою реплику. Но почему-то легко и настойчиво вылетало из меня: «Не винуйте меня»!

— Опять, черт возьми! Ты что, с ума сошел? Сто раз повтори перед выходом!

По приглашению Корнея Ивановича решено было генеральную репетицию провести на квартире у Чуковских. Мы вынесли из столовой обеденный стол, освободив пространство для сценического действия, волнуясь и налетая друг на друга, расставили стулья для наших весьма просвещенных зрителей. Их было четверо. Корней Иванович Чуковский — поэт, переводчик, критик и литературовед, человек талантливых и острых суждений, и его жена Мария Борисовна, художник Мстислав Валерьянович Добужинский, снискавший славу изяществом своего рисунка, очарованием и поэтичностью своего графического искусства (даже в те времена общей несытости, бедности и вынужденного невнимания к своему туалету Добужинский всегда появлялся подтянутым, в белоснежной рубашке и при галстуке, что придавало ему торжественный, слегка надменный вид, а нас, актеров, еще больше встревожило), наконец, Николай Николаевич Евреинов, писатель и режиссер, занимавший в театральном мире позицию эстетствующего новатора. Когда все они вошли, мы, актеры, по школьной привычке лихо вскочили для приветствия, вытянув руки по швам и вызвав тем самым лукавство в светлых глазах Чуковского. Неистощимый на выдумки Корней Иванович охотно потворствовал пристрастиям своих детей к сочинительству и к всевозможным артистическим затеям, испытывая при этом беспокойные чувства болельщика.

Уважаемые зрители заняли места, и представление началось. Когда действие докатилось до меня, каждый из участников, помня о моей назойливой оговорке стал подсказывать. И на всю комнату нестройным хором прозвучало: «Не вините меня!» Я услышал, выдержал паузу и четко произнес: «Не винуйте меня!», за что в темном коридоре — вроде за кулисами — заработал несколько подзатыльников.

Я не знал, как принимали представление наши зрители, реплика моя шла почти в конце, и едва ли не весь спектакль я провел в этом темном коридоре, время от времени вперяясь в замочную скважину, чтоб не пропустить свой выход. Потом я узнал, что Евреииов очень одобрил сцену в аду.

Шестеро чертей — все в черном — лежали на полу, шестеро чертей, стоя, держали их за вытянутые руки и быстро-быстро вертели по кругу.

За этот «дьявольский круг» Евреинов пригласил пятнадцатилетнего школьника Лелю Арнштама на работу в свой театр. Это прибавило престижности и автору и режиссеру. А я… запомнил подзатыльники.

Запомнил! На премьере Арнштам показал мне пистолет-пугач и энергично предупредил: «Ошибешься — выстрелю». Я на коленях около умирающей Чертеции, Арнштам в кулисе, не свожу настороженных глаз с направленного на меня пугача и внятно произношу: «Не винуйте меня!» Проклятие! От Арнштама пришлось прятаться.

Зархи А. Дебют // Искусство Кино. 1980. № 2

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera