‹…› Трилогия Марка Донского была произведением уникальным в кинематографе 30-х годов. Пожалуй, ни в одном другом фильме экран не поднимался до такой жестокой беспощадной правды изображения русской дореволюционной жизни.

«Детство» — самая цельная и острая по ощущению материала часть трилогии.

Два главных мотива пронизывают фильм, все его эпизоды — ощущение жестокости жизни и вера в душевные силы человека, в его неумирающий талант, в его способность к состраданию. ‹…› Из столкновения противоположных мотивов рождается особый стиль Донского в этом фильме, его жестокий и просветленный реализм.

‹…› Должно быть, никогда еще кинематограф не показывал так Россию, ее недавнюю историю. Она предстала не в минуты великих свершений, а в обыденном течении времени: не герои исторических фильмов, не полководцы, былинные молодцы и благостные старцы, а реальные люди — околоточные, студенты, босяки, маcтеровые, дворники, прачки — заселили экран. ‹…›

Жизнь нищая, темная, жестокая предстает в фильме. Донского упрекали в натурализме, но «правда выше жалости»; он показал все так, как это было написано Горьким, и мера этой правды была необычной, густота и точность изображения непривычной для экрана 30-х годов.

Когда сегодня смотришь начало фильма «Мои университеты» — панорама по окнам Марусовки: ведра с помоями, муж бьет жену, дьякон с похмелья, шарманка в подворотне, — то кажется, что это поставлено после фильмов раннего неореализма. Образы трилогии, ее стиль рождались органично как результат творческой экранизации Горького, верности сути оригинала. Режиссер не заботится о стремительности развития действия. Камера в фильме неторопливо скользит по каменным лестницам, глухим кирпичным стенам домов, заглядывает в темные грязные дворы, где сушится белье. Детали быта, любой персонаж второго плана выписаны тщательно, рассмотрены подробно. ‹…›

Герои его сложны. Эта сложность проявляется в противоречивости характеров, в сочетании хорошего и дурного. ‹…›

Фильм Донского справедливо упрекали за то, что в нем оказался бледен образ главного героя. Действительно, в первых двух сериях Алеша — Лярский, а в «Моих университетах» Алексей Пешков — Вальберт одинаково лишены индивидуальности, натянуты, связанны, точно ответственность задачи — сыграть будущего великого писателя — заранее сковала их, лишила естественности, простоты.

Но автор в фильме отнюдь не исчерпывается, не ограничивается героем, биография которого рассказывается с экрана. Быть может, именно из-за неудачи главного героя акцент переносится на авторскую точку зрения. Поэтому фильм, поднимающий огромные пласты русской жизни, эпический по охвату множества людей и событий, в то же время оказался произведением лирическим. Фрагменты огромной картины сплавлены взглядом и отношением автора.

Трилогия смотрится как произведение цельное, единое. Но в нем есть свое развитие. Идет постепенное сгущение, усиление мотивов, уже заявленных в «Детстве». ‹…›

По своей художественной силе, глубине характеров, оригинальности авторского почерка горьковская трилогия была, без сомнения, лучшей экранизацией второй половины 30-х годов. ‹…›

Ханютин Юрий. С дистанции времени // Марк Донской. М.: Искусство. 1973.