Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
Первый опыт мультипликации
Из дневников времен работы над «Почтой» 1929 года

Из дневников Михаила Цехановского

1928 год

17/1, вторник, 121/2 часа ночи.

<...>. Завтра должен быть ответ о новом деле: «мультипликация сказок Маршака». На этом деле строятся наши семейные мечтания. Каждый день об этом говорим, волнуемся, надеемся. <...>

15/VII — 35 г.[1]

В те дни шли переговоры о постановке «Почты». 8 лет тому назад. Я мечтал о кино страстно, как в детстве и юности о живописи и скульптуре. Дух захватывало от желания сделать фильм. Теперь, после некоторых успехов и через 8 лет, и ко мне остыли, и я остыл. Еще в руках у меня большая интересная работа — «Балда». Все, что сделано до сегодняшнего дня, — хорошо, отлично. Еще 5-6 месяцев работы и, возможно, я опять воспряну духом. Но если я окончательно охладею к этому искусству, то для меня ясно, что больше нет ни одного дела, к которому я загорелся бы тем же юношеским огнем. Впереди — пустота. Мне 46 [лет].

4 февраля, суббота.

<...>. Те «щупальцы», те «присоски», которыми я хватал жизнь и которыми держался за жизнь—ничего не хватают. Нет желания. <...>. Какая все сволочь! Все мелкие, дрянные самолюбия мелких дрянных людишек: Житков, Маршак, Лебедев, Шварц. История со сценарием «Почты» надолго запомнится. Эта ничтожнейшая дрянь С. Маршак в продолжении недели ломался, как мог, в завершении всего я взял на себя роль, которую, кажется, не брал еще ни разу в жизни. Чтобы у меня в природе была склонность к подхалимству и пр. — этого сказать нельзя. Здесь, скорее, роковое совпадение: человек, от которого случайно оказался в зависимости, оказался исключительной сволочью. Вот и всё. Это же можно сказать и про Лебедева.

8 февраля, среда.

С утра звонил Маршак, всё о сценарии «Почты». Затем — Мансуров, неизвестно для чего. От этих ненужных разговоров начала болеть голова, нервы развинтились. А еще впереди — всякие грязные делишки.

10/П, пятница.

Вчера Маршак сдал сценарий. Целый день с ним возился. Сволочь. Вечером с Пумпянским писали новый сценарий. Скучно от собственной глупости. Дела не идут, работа не клеится. Нет внутри зерна, которое бы постоянно бродило и развивало центробежную силу.

14/11, вторник.

Нахожусь в остром ожидании — буду ли делать «Почту» для «Совкино»? Предполагаю всякие мерзости со стороны Григора и прочее, но все это лишь «подозрения». <...>.

17/11, пятница.

Всякое событие моей жизни, в конце концов, находит свое завершение и разрешение; я хочу сказать, что всякое, более или менее крупное, событие перемалывается моим характером, хоть в первые моменты кажется, что «кости трещат». Если здесь дело повернется против меня, то нужно будет настойчиво обратиться в Москву, послать ругательное письмо и пр., вплоть до скандала. Слишком стал я податлив, деликатен и инертен. От этого многие «поражения». <...>.

24/II, пятница.

Вчера с Дружининым, начал «обмозговывать» «Почту».

Все идет к тому, что заключу договор месяцев на 6, по 200-300 р. в месяц. Кроме того — и это, конечно, «карьера». Быть кинорежиссером — хотя не входило в мои юношеские мечты — цель почтенная.

Живописец, скульптор, писатель, критик, организатор, педагог — не слишком ли много? Теперь мне кажется, что многие мои предыдущие шаги (динамо-картины, кино-книжки) вели к тому, чтобы мне работать в кино. Конечно, важно найти ту форму, то искусство, в котором можно лучше и полнее себя выразить.

В той же мультипликации можно создавать свои «повести», «трагедии», «комедии», «симфонии» и т. д. Эта работа может увлечь не меньше живописи или скульптуры. Нужно найти свой жанр. Не для детей, не карикатура, а серьезное: подлинно художественной формой выражения должен быть мультипликат.

Иногда, когда я начинаю думать и воображать свой мультипликат, у меня «замирает дух», как замирал дух в детстве, когда в руках у меня была глина или уголь. Мне мерещится, что в этой области я могу достичь результатов, которые не снились еще никому из современных мультипликаторов.

В то же время мне представляется такая картина: мощный дуб, ствол, вверху — цветущее дерево: на листьях, в ветвях — ползают букашки, порхают птички, одним словом — жизнь кипит. И вот — в середине дерева червь грызет ствол — день за днем, ночь за ночью.

Раньше работа этого червя сознавалась лишь изредка, как мимолетная грусть, теперь же стало ясным, что за 10-15 лет — червь произвел страшную опустошительную работу. Жизнь — не мила. Вверху еще зеленые листья, солнце, голубое небо, внутри — все изъедено.

25/11, суббота.

Дело с заключением договора близится к концу. Шесть-восемь месяцев дьявольской работы ждут меня у дверей. <...>.

27/III, вторник.

Канитель с мультипликатом «Почты» длится почти два месяца.

Григор — сволочь первого сорта. Буду ли когда-нибудь я независим от всех этих подлецов?

Скучно и противно.

2 апреля, вечер.

В субботу заключил договор с «Совкино» по 1 сентября, добился того, о чем мечтал в последние годы.

Открылся новый путь, чрезвычайно серьезный, чрезвычайно интересный. Если я сумею и смогу его использовать, то дальше открываются широчайшие перспективы в области кино — этого нового великого искусства.

6 апреля 1928 г.

«Запретный плод сладок». Оттого до сих пор я люблю скачки, рулетку и пр. — то, что запрещалось в детстве: «вход детям до 16 лет воспрещен» — значит, интересно, тянет.

Так было и с «авторством». Первая книга: «Пионерский устав» — принесла мне миллион удовольствий.

Авторство в «Радуге» во времена административной работы в техникуме — казалось мне чем-то чрезвычайно «почетным» и для меня трудно достижимым.

Авторство в ГИЗе, у Лебедева также казалось достойной целью.

Работа с Маршаком, Чуковским... все это было «запретный плод».

Все это — пережито и не вполне использовано. Теперь — «Совкино», мультипликатор. Такое дело, в котором уже многие работают и которое многим уже надоело.

4 мая, 12 часов ночи, пятница.

Сегодня была первая съемка «Почты».

Я не привык еще к языку кино, поэтому робок и не уверен, как гусь на льду. Но я его одолею — это элементарно. Следует самому снять метров 100-200.

Чем-то кончу? Каков будет мой первый фильм? Темно и неизвестно. Рассчитываю на свой опыт и чутье.

Фабричная атмосфера прекрасна: дело крепкое и необходимое; это — не Академия художеств, не скучные выставки изо-искусства.

14/V, понедельник.

Работа продвигается вперед. Медленно, очень медленно, но мне кажется — верно. А это главное.

Заснят мальчик (24 м). В четверг снимаю почтальона.

Работа — опиум: она съедает все время и целиком занимает мозг, отвлекая его от «праздных размышлений».

19/V, суббота.

Сколько кадров следует делать в один день, чтобы сделать картину к сроку? По рабочему сценарию их 138, т. е. выходит по одному кадру в день нарисовать и снять, это метра по 3-4. Чепуха! Пахнет грандиозным скандалом. Необходимо сокращать! Жестоко и решительно. Делать только самое существенное. Подразделить сценарий на основные кадры, строить их так, как [если] бы вовсе не существовало других, и только в случае возможности дать все детали.

Сегодня днем проходил из бани по Мойке. На противоположной стороне какой-то дворец и сад. Только несколько дней распустились листья и то еще не совсем. Листья еще маленькие, «клейкие».

Зелень листвы большого, высокого дерева, красное здание и бледно- голубое небо.

Одно мгновение почувствовалась радость от этого вековечного зрелища и подумалось — это зрелище (природа) трогает, волнует и чарует в молодые годы. Вокруг бегают ребятишки — новая смена нам. И всякой новой смене — еще долго, долго, многие сотни и тысячи лет — эта свежая зелень и бледное майское небо будут «захватывать дух». А наше сердце эти «виды» уже не трогают. Равнодушным, жестоким, скучным кажется нам и голубой зонтик; жалкими, ненужными кажутся деревья в их весеннем наряде.

Есть ли «Почта» — та цель, для которой следует сделать исключительное ударное напряжение? Работать круглые сутки, забыв обо всем остальном.

Да, если я провалюсь с этой постановкой, то провал этот будет страшным. В 40 лет: ничего! Два года бесконечных разговоров о кино — и в результате — провал! Нет, этого не должно быть!

28/V, понедельник.

Хотя до окончания договора осталось 4 месяца, но беспокойство за исход работы тревожит меня и сейчас. От этого исхода зависит слишком многое.

Следовало бы, чтобы каждый день жизни приносил бы что-либо неприятное, что приходилось бы нам преодолевать. Если нет этих неприятностей, то следовало бы их создавать искусственно.

Тренировки воли — необходимы. Без нее мы не в силах будем перебороть самые большие страдания, которые, несомненно, каждому из нас придется испытать. <...>.

А если «Почту» к сроку не кончу? Если затяну ее еще на 2-3 месяца?! Зимой, без денег! Следует установить дисциплину. Момент исключительно оригинален, чтобы им не воспользоваться. А опасность запоздать есть несомненная. Работа слишком велика и трудна!

Ответственность перед самим собой. «Имя художника»! Жуть!

В 1928 г. делал «Почту», пробивался в кино, впереди была полная неизвестность. Так это, очевидно, бывает всегда и со всеми. Весело пробежало 9 лет. Давно кончил «Почту», затем звуковую, затем «Пасифик» и «Гопак». И — стоп. За 8-9 лет — три незначительные работы. Это ли не крушение всех иллюзий!

А в результате — катастрофа с «Балдой» и уход с фабрики. И после ухода прошел уже целый год. А впереди? Черт знает, что за чепуха!      10.8.37 г.

1 июня, пятница.

Вчера и сегодня снимал пуделя, роющего яму в комнате Житкова. Воевал с 1-ой мультгруппой. Воюю с Новиковым. Работа идет туго, но все же идет.

7 июня, пятница.

Вчера — 39 [лет]; голова идет кругом от всякой суеты. Главное — «Почта», судьба которой должна решиться в ближайшие недели. Все, что заснято до сих пор, — мало интересно, а кое-что — плохо.

Работа двигается крайне медленно, угрожающе медленно. Голова целиком занята картиной. Но нет уверенности, что выйдет очень хорошо, что выйдет необычайно хорошо, что картина откроет мне двери в кино и выше. Иными словами — нет того мощного тщеславия, которое побеждает все трудности, которое заставляет делать усилия сверхъестественные и ведет к победе. Нет того, что недоставало мне всегда и что было причиной постоянной половинчатости. Я легко и охотно иду сейчас на компромиссы, на «розыгрыш», на положение «середняка». Вот примеры: скульптура, книга о кино, бокс, плавание, живопись; возможно во всем этом я не достиг даже уровня середняка. В 39 лет в этом можно сознаться.

Нет упористости, нет самообладания, нет силы. Нет длительного плодотворного вдохновения.

Безразличие, апатия, скука.

23/VI, суббота.

То дело, за которое я взялся, — дело большой для меня важности. За три месяца сделано слишком мало и слишком плохо. Не так следует работать.

Не следует так небрежно относиться к делу, за которое платят большие деньги и которое может создать мне в будущем материальную прочную базу. И не только в деньгах дело. Хорошее имя — лучше денег. Провал в этой работе будет для меня несмываемым позором. И если провал возможен, то лишь исключительно по вине лени и небрежности.

Не может быть и не должно быть, чтобы в своей профессии у меня были бы провалы. Тогда в чем же будут заключаться мои достижения?!

И это еще не всё. Ведь об этом деле я трезвонил, и что, если все это окажется пустозвонством! После провала, кажется, не на что уже будет рассчитывать. Всё — испробовано.

Живопись? Скульптура?

В 40 лет — ничего: вот когда всякие доказательства будут излишни.

Три месяца! Что можно сделать в этот срок? Очень и очень много. Но нужен точный расчет времени. Нужно максимальное напряжение сил. И не откладывать более ни одного часа. Работа должна иметь срочный характер. Сон сокращен до минимума, по 5-6 часов. Задача за задачей должны решаться в боевом темпе и с боевым напряжением, — до седьмого пота. И только тогда можно рассчитывать на победу, на хороший успех и получить право на заслуженный, спокойный отдых.

За три месяца сделано ничтожно мало. Нет никаких достижений, ни одного очень хорошего или очень интересного кадра. А это — катастрофично!

Еще не поздно. Еще есть возможность сделать превосходный фильм. Но утеряно слишком много, поэтому оставшиеся три месяца могут быть только жесточайшим боем. Иного выхода нет.

Отступать — некуда, идти же день за днем на верное поражение — это безумие и слабоумие.

Сейчас же необходимо приступить к сложным и интересным кадрам, которые сами по себе были бы шедевром и новым словом в кино.

28/VI, четверг, 311/2  часа ночи.

Понедельник, вторник, среда — прошли безрезультатно. Следует вести дневник с записью исполненной работы (с сегодняшнего дня).

Основные недостатки кадра (почтальон и сосед): 1) очень плох пудель. Там, где шарнир — лучше.

Вообще, в профильных продвижениях, вероятно, шарнир совершеннее, — или необходимо делать множество подменок. Совсем не смешно. Слишком скоро там, где нужно было бы — медленно (сосед подходит к двери).

Вообще, бледно, скучно и неясно.

9/VII, понедельник, утро.

Наглость Маршака — лишнее доказательство тому, что продолжать «жить» издательской работой — трудно и противно.

Единственный, более или менее сносный путь — кино.

10 июля, вторник.

Мне начинает казаться, что я теряю работоспособность. Во всяком случае, того напряжения, внимания, которое изредка я ощущал в себе раньше, — теперь не ощущаю давно. Даже сильного возмущения за свою негодность я не вижу в себе.

Вчера был просмотр «Почты». В общем, сошло на 4. Но недочеты были, и я их вижу больше других. <...>.

1928 (39) — 1949 (60).

Промелькнул 21 год киношной работы — это ли не урок! Но и это еще не весь урок. Что-то еще будет впереди?

13 [июля], пятница.

Кино — это область, в которой в настоящее время легче всего себя проявить. Достаточно сделать хотя бы «чуть-чуть хорошее», чтобы это хорошее было замечено всеми, буквально всеми, начиная с Луначарского и кончая соседом по квартире.

Сейчас этот случай проявить себя у меня есть и глупо будет им не воспользоваться.

Трудно в 2, месяца сделать то, что должен был я сделать в 6 месяцев. 3 — почти прошли даром, по небрежности и лени.

16/VI1, понедельник.

Да, несомненно: технически «Почта» очень слаба. Я начал работать «нахрапом», потонул, не умея плавать.

Способы: 1) подменки, 2) весь лист — подкладной, 3) шарнир.

Мульти требует простейшего приема, удобного для размножения (штрих, заливка — но не тушевка, пунктир, отмывка).

24/VII36 г.

Смешно! Прошло 8 лет. Тогда я начинал «Почту», теперь собираюсь кончать «Балду». А между этими двумя работами — почти ничего. Тогда я работал со свежим чувством (39 [лет]), теперь с подавленным. «Балда» по сравнению с «Почтой» — много сильнее, зрелее. Но сильнее и зрелее не на 8 лет, а намного меньше.

10 августа, пятница. 2 часа ночи.

Работать надо бешено, чтобы в два-три года сделать все, что возможно, ибо дальше будет уже, конечно, поздно. От других, молодых, можно еще ожидать и им прощать первые ошибки, я же обязан дать только вполне зрелую работу, которая будет полностью определять мою ценность.

18/VIII.

<...>. Следует спешить со съемками «Почты»: чем больше я увижу на экране хороших кадров, чем больше будет данных, что картина будет «боевиком», тем сильнее станет моя уверенность и сильнее станет желание довести до конца работу.

22 августа, среда.

Осталось 39 дней до сдачи картины, т. е. почти ничего. Но все же в эти 39 дней необходимо сделать величайшее напряжение, чтобы довести ее до возможно лучшего состояния.

Сейчас присел на диван и задумался. До отъезда Пр[уткова] в Лондон у меня не доделано 28 кадров. До конца картины — минимум 50. Всего кадров — 80. Если взять на кадр по 5-ти дней, то всего 400 дней, т.е. 13 месяцев; если по 2 дня на кадр = 160 дней —                 51/2 месяца. 2 дня на кадр!!! В чем же выход, где выход?

Выход: 2 кадра в день!! Чепуха.

1 сентября, суббота.

Конец договора — ровно через месяц. Иногда не сплю по ночам и в бессонные ночи мозг работает напряженно.

5 сентября, среда.

В каком бы я трудном положении не очутился из-за промедления со сдачей картины — следует дотянуть отличное качество картины до конца.

Не сдаваться — до конца.

9 сентября, воскресенье.

За последнее время неожиданно выясняется, что первый мой фильм может выйти хорошим. Такое ощущение. Есть уверенность в себе.

Работаю с большим напряжением, и работа идет. Часто до 5-6 часов ночи, ночью воображение работает почти лихорадочно.

Осталось 3 недели, но срок этот меня не пугает. Многому за эти шесть месяцев я научился и, вероятно, еще многому научусь до конца работы. Но когда конец? Через 1/2 месяца? Через 2,        через 2 1/2??

12 сентября, среда.

Следует зорко следить за несоответствием воображаемых кадров с теми, которые в действительности получаются.

Техническая сторона мультипликации, возможно, много труднее, чем это мне до сих пор казалось. Следует экспериментировать, следует иметь какое-то «руководство», «справочник» для получения нужных элементарных эффектов. Это «руководство» составляется из записей, достигнутых опытом знаний.

13/IX, четверг.

Еще только 9-го я думал, что «Почта» может быть удачной и, кажется, горько ошибся: мое воображение убегает дальше моих мультипликационных знаний.

За шесть месяцев я этого дела не одолел. Осталось 2 недели, сделано 50%!

5 октября, пятница,

Срок прошел. Работаю по ночам и вообще делаю большое напряжение, чтобы «одержать победу».

13 октября, суббота, 31/2 часа ночи.

Не помню, сколько уже ночей я провожу за «Почтой». Давно так не работал — со времени техникума. Сначала уставал, теперь вошло в привычку. Какие-то будут результаты? «Боевик» или чепуха? Может быть и то, и другое.

Во всяком случае — многому научился и, если это большое напряжение даст положительный результат, то уже не для кого-то и не для чего-то, а на «мою мельницу».

Есть даже прелесть в этой «окопной» работе: забываешь все на свете и даже самый свет. Это увлечение «чепухой», причем веселой чепухой, — может быть, самое приятное удовольствие в жизни.

«Экзамен» в ближайшие десять дней. Весь сентябрь был горячий, сработал в 100 раз больше, чем за все предыдущие 5 месяцев.

15 октября, понедельник, 1 час ночи.

Сегодня провел целый день на фабрике. В ближайшие дни приступаю к монтажу. С удовольствием помышляю об этом веселом деле.

Вообще, весь номер может получиться забавным. Одного боюсь, чтобы действительность не разрушила моего воображения. Многое кажется лучше, чем оно в действительности. С другой стороны, на свежий глаз — то, к чему я присмотрелся, не так уж плохо. Вообще, очень и очень все это забавно, во много раз забавнее, чем детские книжки.

Я не допускаю поражения, необходимо дожать, насколько хватит сил, даже — больше.

24 [октября], среда, вечер.

Вчера днем был просмотр Пиотровским. Все благополучно. «Фильм — замечательный, европейский», «очень хороший» и пр. Но он еще не окончен. Знания мои за шесть месяцев достигли почти необходимой высоты (в мультипликации) — и фильм в целом должен быть несравненно лучше, чем он выглядит сейчас.

Для пессимизма, для полного отвращения к жизни — причин и фактов слишком достаточно; но следует ли из этого, что... или что из этого следует?

Углублять ли его, стремиться ли проникнуть до самой глубины... и утонуть в нем или «мужественно закрыть глаза».

Знать — и остаться жить. Знать и презирать все «волчьи ямы». Не бояться их...

28/Х, воскресенье, 2 часа ночи.

5 дней прошло после сдачи 1-й части «Почты». Пора взяться за продолжение, но настроение вялое, сонное. Голова работает плохо, воображение спит. «Почил на лаврах», на маленьких, ничтожных «лавришках».

Три дня подряд хожу в кино, ем, пью, живу в свое удовольствие — отдыхаю после месячной напряженной работы. Получил деньги, оттого дни идут спокойно...

На ночь читаю письма Ф[едора] Д[остоевского], страстные, нервные, но уже — мертвые, никому не нужные.

Нет твердой веры, что и это «новое дело» — кино — поднимет меня на высоту, о которой наивно мечталось в детстве. Нет большого желания, не привлекает, ничего не привлекает. Распущенность телесная, вялость тела, от этого — апатия.

2 ноября, пятница, 2 часа ночи.

Десять дней прошло со сдачи 1-й части. Работаю — мало, хотя энергия растет. Сделал массу эскизов. Теперь вопрос техники, времени, чтобы довести работу до конца.

Вечером был в Центральном] Д[оме] Искусств]. В[ера] — рисовала. Я сел за шахматы и убил 3-4 часа.

Дождь, мокро, сыро. Жаль терять время, но зачем мне это время, твердо не знаю. <...>

6 декабря, четверг, 1/2 часа ночи.

Недели пробегают с веселой быстротой; дней я уже не замечаю — это спицы колеса на быстром ходу. По «Почте» — все сроки пропустил, но так как работаю «боевик», то не беспокоюсь об исходе. Работа идет с большим напряжением, провалов почти нет.

Сегодня узнал, что Пиотровский сватает меня за Тимошенко — еще новый номер. Интересно, чем вся эта затея с кино кончится?

24 декабря, понедельник, 3 часа ночи.

«Почта» стоит на крепких ногах. И в первой и второй части есть превосходные кадры, есть и просто хорошие, и их много. Плохих мало, и их необходимо беспощадно уничтожить. В этом я иду настойчиво вперед и не поддаюсь панике. Теперь уже несомненно дело близится к окончанию.

И теперь особенно следует держать ухо востро. Сцепить как можно крепче всё в одно целое.

Вещь должна быть целостной, и тогда все будет спасено. Тогда лучшие кадры будут крепко стоять на своем месте. Общее движение картины ни на миг не должно прерываться. Содержание, сущность картины в этом случае есть чистое движение, т. е. «Почта» есть абсолютный фильм, насколько движение есть сущность киноискусства.

В сцепке всех кадров по движению и есть задача по окончанию картины. Тема пустяковая, она не может быть типичной. Все удовольствие от картины должно состоять лишь [из] ощущения непрерывного разнообразного движения: то в движений самого письма, то в движении поезда, то парохода, туннеля, отдельных предметов и пр. и пр.

Движение прерывается лишь веселыми стишками и короткими комедийными вставками.

Отличные кадры: 1) движущееся письмо, 2) гусеница, 3) паровоз, дымы, столбы, 4) звездное небо, 5) рекламы, 6) туннель, 7) качка — профиль, 8) качка — фас.

Через несколько дней — конец году. Девять месяцев потрачено на «Почту». Это первый случай в моей жизни, что на одно дело, причем дело почти «художественное», мною потрачено так много времени и сил. Каков будет результат? Он должен быть «блестящим» — не иначе. Если в последний момент я струхну и не дожму до конца, не «нокаутирую», то повторится старая, не раз уже бывшая со мной история — выпустить дело тогда, когда оно было почти доведено до конца.

Нет, на этот раз я не упущу и дожму. Этот месяц — январь 1929 года — должен быть самым напряженным. Никакой пощады своим слабостям, лени, небрежности.

Наступает момент вылазки, — жестокой последней атаки, — когда решается вопрос: победа или поражение...

А потом отдых и новая работа. Потом двери должны быть открыты на широкий путь киноискусства.

1929 год

9 января, 1929 г., 3 часа ночи.

Днем после съемки заснул на 2 часа и видел во сне мастерскую на Петрозаводской. Проснувшись, вдруг страшно отчетливо понял начало моих ученических годов.

В 11, 12, 13-м годах — я умел очень мало, работал вяло, без цели. Все, что я делал, было безусловно слабо, все мои скульптуры, в том числе и всё, что я делал в Париже.

Только торс — первая более или менее удовлетворительная работа. Но ничего цельного, крепко задуманного, — во мне не было. Я работал только с натуры и работал скверно. Правда, уже в первые годы в Академии под влиянием Ционглинского я сдвинулся с места, но дальше не пошел.

Парижские работы — это бесформенные мешки с картошкой и это — в 18-19 лет!

В Москве (24, 25, 26 гг.) — лучше, многое хорошо, но опять-таки сильного внутреннего заказа не было — это несомненно. Я не умел работать. Легко отвлекался, отдавал свое время, силы и внимание другим делам, другим заботам (семья). И за все время — по сей день — не сделал даже пустяка, вполне законченного, хоть сколько-нибудь ценного.

Теперь по заказу (25-29 годы) — вот уже 3 года работаю с большим напряжением, но больших успехов не достиг. «Почта» — также халтура, как и все книжки (многие — ужас!).

16 января, вторник.

Вчера был просмотр неполной 2-й части «Почты». Монтируя ее, я впервые ощутил «прелесть» монтажа, движения и полета: вставляя натурные куски в Лондоне и соединяя волну и берег Бразилии.

Качка, паника и авария также производят отличное впечатление. Вообще, вчерашним — 15.1.1929 г. — просмотром я остался очень доволен.

В целом вещь получится превосходной. Могла бы быть и лучше, но для первого раза — ничего лучшего требовать от себя невозможно, или, вернее, чтобы выровнять ее, доделать начальные промахи, нет времени.

На других картина также производит хорошее впечатление: «картина европейского масштаба» (Пиотровский).

21 января, понедельник.

Кончаю «Почту», но еще не кончил. Сидим без света, без денег и без определенности в будущем, или, вернее, определенно то, что и в будущем не будет легче.

От «Почты» — смутное чувство. Какова ее судьба — трудно сказать. Ждет ли ее успех, или она пройдет незамеченной?

Картина — не плоха, хотя есть плохие места, которые следовало бы исправить. Во всяком случае, за эти 9-10 месяцев мультипликацию я одолел, как когда-то одолел литографию. Но в общем — скучно.

Ким С., Дерябин А. Дыхание воли. Дневники Михаила Цехановского. // Киноведческие записки. Москва. 2001, № 54

Примечания

  1. ^ Цехановский, разбирая старые дневники иногда добавлял свои комментарии «из будущего» к старым записям
Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera