Я так много и серьезно думал и мечтал о постановке «
С не меньшим энтузиазмом приступили к работе над фильмом мои ближайшие помощники — молодой талантливый художник Лев Мильчин, один из старейших операторов, изобретательный Н. Воинов и будущий интересный режиссер А. Снежко-Блоцкая. ‹…›
Литературный сценарий «Конька-горбунка» был написан опытными драматургами Е. Помещиковым и Н. Рожковым. В режиссерскую разработку сценария я ввел много новых положений, использовав некоторые находки при экспериментальной работе над «
Фольклорная форма сказа в произведении Ершова предъявляла свои специфические требования к качеству экранизации.
Богатый фантастическими событиями, на редкость своеобразными характерами— сатирическими и лирическими — сюжет сказки требовал острого гротеска в решении как изобразительной формы, так и движения рисованных персонажей. Прежде всего мы с художником Л. Мильчиным основательно изучили русское народное творчество и нашли стилистический ключ фильма в народной игрушке, лубке, в росписи старинных прялок, глиняной посуды и тканей, в резьбе по дереву, в пряничных досках, в народной архитектуре. Большую роль в построении композиции кадра сыграли традиции древнерусской миниатюры. Нам пришлось сделать большое количество рисунков в карандаше и в красках, пока мы не нашли внешнего облика своих героев и ту сказочную обстановку, ту среду, в которой им придется действовать.
После продолжительной кропотливой работы мы наконец подготовили полную раскадровку будущего фильма, которая была, по существу, изобразительным сценарием. В ней была предусмотрена композиция каждого кадра, намечено место действия персонажей. Цветные компоновки кадра, сделанные Л. Мильчиным, давали полное представление об общем цветовом решении картины. Однако раньше, чем начнутся съемки фильма, мне хотелось попытаться представить себе в цвете все действие, всю драматургию будущей картины. Для этого по отдельным кускам режиссерского сценария, по эпизодам и сценам, по их доле в метраже сделали цветную бумажную ленту, на которой красками было воспроизведено, как колорит одного эпизода и даже отдельных сцен сочетается с цветовым решением другого эпизода. Некоторые сцены выделялись одним преобладающим колоритом, другие, если это вытекало из задач художественного замысла, строились на контрастном сочетании цветовых отношений, усиливающих эмоциональное и смысловое звучание сцены. Вот как, к примеру, была решена в цвете сцена «Первый донос конюшего».
Конюший, желая избавиться от Ивана, выкрадывает у него перо Жар-птицы и спешит с ним к царю во дворец.
Ночь. В опочивальне царя полутемно. В тяжелых серебряных подсвечниках слабо мерцают свечи. Два пушистых сибирских кота мягко мурлычат колыбельную. У дверей опочивальни спят, покачиваясь в такт колыбельной, бородатые бояре... Конюший будит царя, протягивает ему тряпицу с пером. Царь спросонок недоуменно вертит в руках тряпицу, начинает с опаской разворачивать. Вдруг что-то полыхнуло ослепительным светом, озарило полутемную спальню, ослепило царя... Царь в испуге прикрыл тряпицей перо — все померкло вокруг. Опять снимает царь тряпицу с пера — все снова засияло кругом. Нравится это царю, затевает он детскую игру: то вытащит перо — и сразу все вокруг заливает волшебное сияние, то спрячет перо — и комнату окутывает мрак. Контрастная смена цветовой гаммы кадра усиливала эмоциональное восприятие сцены.
Принцип цветового контраста мы сознательно повторили в эпизоде «Ловля Жар-птицы». Темно. Синяя ночь, мерцающая алмазным блеском в холодном свете луны, громада серебряной горы вдруг озаряется горячим золотисто-красным сиянием. Это прилетевшие Жар-птицы пылающими кометами кружат над горой. Возникают ослепительные огненные сполохи — золотистые, багряно-красные, рожденные хороводом кружащихся над горой Жар-птиц. Монтажно и ритмически организованные, они то гасли, то разгорались с новой силой, придавая особую сказочную, фантастическую атмосферу этой сцене. С помощью цветовой ленты мы стремились предварительно решить все образные и драматические задачи. Этот прием в дальнейшем нам помог выдержать стилевое и цветовое единство всех декораций в различных эпизодах действия. Персонажи фильма были тщательно разработаны Львом Мильчиным. Он воспроизвел их в серии характерных рисунков, запечатлевших выразительность движения, образного поведения в той или иной сцене сценария. Для каждого персонажа были сделаны выразительные рисунки мимической игры. Все «герои» были тщательно разработаны нами в различных поворотах и ракурсах. Эти рисунки наглядно раскрывали для мультипликаторов возможности характерной игры персонажей, их поведения в фильме. Вся эта огромная работа была выполнена Мильчиным великолепно, профессионально и сыграла свою положительную роль уже во время репетиций с актерами, озвучивавшими реплики рисованных персонажей. Актеры с удовольствием рассматривали рисунки, находили в них необходимые для озвучивания индивидуальные особенности персонажей и старались развить и закрепить найденный характер рисованного персонажа при записи реплик и диалогов.
Главного героя фильма — Иванушку озвучивала артистка Центрального детского театра В. Сперантова, царя — Г. Милляр, конюшего — Г. Вицин, Данилу — Л. Пирогов, Гаврилу — Г. Кубацкий, Царь-девицу — Г. Новожилова, Конька-горбунка — шестилетний Алик Качанов. Это была наша удачная находка. Нежный, ласковый голос Алика очень точно слился с образом милого Конька.
Замечательную музыку к фильму написал композитор В. Оранский. ‹…› Мелодии Оранского очаровательны, напевны, народны. Они помогают глубже раскрыть характеры героев.
«В легком шелковом шатре,
На лазоревом ковре
Я одна сижу играю,
Звонким струнам подпеваю...».
Эта милая лирическая мелодия органично вошла в фильм как тема Царь-девицы. Мне очень нравилась другая, озорная песня двух братьев:
«Ходи, изба, ходи, печь,
Хозяину негде лечь,
Как мне, пьяному, хмельному,
Буйну голову сберечь...»
В музыке умело использовались народные мелодии. Особенно композитору удалось передать дух народного праздника — малиновый перезвон колоколов, задорный шум всеобщего веселья. Летят вверх-вниз качели, кружится расписная карусель. Мелькают на экране деревянные кони, козлы, лебеди... С веселым смехом несутся под гору сани с краснощекими парнями и девчатами. Поэтому появление угрюмого, злого царя среди всеобщего веселья звучит резким диссонансом.
Только после записи всех реплик актеров и музыки мы приступили к производству мультипликата по заранее расшифрованным фонограммам.
Фильм был закончен в самом конце 1947 года. Все мы сильно волновались, когда смотрели первую смонтированную копию. Мы «варились» в нем около двух лет и уже не могли судить о фильме объективно. Нам, естественно, хотелось что-то еще доделать, но сроки поджимали. И вот буквально перед самым Новым годом мы повезли сдавать фильм в Министерство кинематографии. Уже во время просмотра мы почувствовали, что фильм нравится.
После просмотра о нем стали говорить много хорошего. Это была уже победа. Победа для меня, для Мильчина, для всей нашей группы. ‹…› И здесь мне невольно припомнилась «Сказка о царе Дурандае», с которой и началось мое стремление к национальному стилю в мультипликации.
Вспомнилось обсуждение этого фильма.
Тогда мои оппоненты Виктор Смирнов и Хрисанф Херсонский, обрушиваясь на фильм, говорили о том, что нельзя делать такие сложные персонажи, что ими невозможно выразить в мультипликации характерные эмоции, трудно выявить их образность. Да и вообще, говорили они, надо ли ставить такую сказку — для мультипликации она слишком сложна. И вот теперь, во время сдачи «Конька-горбунка», я почувствовал, как они были не правы. Персонажи в «Коньке-горбунке» были несравнимо сложнее по всем характеристикам, чем в «Сказке о царе Дурандае». Иванушка, Конек-горбунок, чудесная кобылица, царь, конюший, Царь-девица — все они выполнены в мультипликате высокого характерного качества. ‹…›
Уолт Дисней, купивший копию «Конька-горбунка», как рассказывал американский режиссер Джон Хабли, показывал его работникам своей студии. ‹…›
Когда писались эти строки, я закончил работу над новой версией «Конька-горбунка». Многое мы сделали по-новому, более современно и выразительно, улучшили качество персонажей, досняли новые эпизоды. Например, гораздо разнообразнее стал вести себя на экране царь; появился новый эпизод, где «рыба-кит» освобождает проглоченные корабли.
В то же время мы с Л. Мильчиным стремились сохранить все лучшее, что было в столь дорогом нашему сердцу фильме.
Иванов-Вано И. Кадр за кадром. М.: Искусство, 1980.