...Когда-то, в худшие кинематографические времена, этот сценарий был забракован, запрещен, да так крепко и категорично, что его авторы А. Галич и К. Исаев и рта не рискнули раскрыть — не то что в его защиту (об этом нечего было и думать), а хотя бы в свое оправдание. Сценарий лежал на полке смиренно, ни на что хорошее не надеясь. ‹…›
Думается, что «Верные друзья» добились такого шумного успеха в значительной степени потому, что ни Калатозов — на правах новичка, — ни сценаристы, ни кто-либо из большого постановочного коллектива не особенно педантично придерживались регулирующих и ограничительных указателей, которыми густо обставлены злополучные пути развития комедии.
Авторы проявили такую свободу, такую непринужденность, такую широту в выборе приемов, будто хотели как можно больше их перепробовать.
Шутки и взаимные розыгрыши трех верных друзей, так необычно проводящих свой отпуск и с таким блеском воплощенные на экране талантливыми артистами; полные прелести волжские и камские пейзажи, с таким вкусом и разнообразием снятые великолепным оператором М. Магидсоном; обилие веселых, легко запоминающихся мелодий Т. Хренникова (на слова М. Матусовского) — все это радует и по-хорошему веселит зрителей.
Здесь ясно выражены и чисто лирические элементы, и остросатирические (разоблачение бюрократа, начальника строительства Неходы; перевоспитание Нестратова).
Здесь много от так называемой комедии положений и немало от комедии характеров (смешно не только падение Лапина с плота в воду, но и вопрос, который задал Нестратов совершенно деловым, спокойным, неаварийным голосом: «Саша, ты куда?»
Здесь в среду кристально-бытовых сцен включена и откровенная эксцентриада, настоящий эстрадный аттракцион (Чижов и Лапин, реализуя ходовую метафору, влипают в неприятность — влипают в буквальном смысле слова, они нечаянно попали на только что залитый, неостывший асфальт и не смогли оторвать ног от земли, как ни старались, какие бы причудливые, изогнутые и выкрученные позы ни принимали).
Мы встретили в веселой и содержательной комедии даже признаки того, что носило устрашающее название утробного смеха.
Было бы странным ожидать, что из элементов с такими разнообразными и даже противоречивыми характеристиками получится вполне однородный и чистосортный комедийный сплав. Большинство вошедших в его состав элементов ведет себя превосходно — их, так сказать, не отнимешь от комедии.
Некоторые, однако, оказались тугоплавкими.
Паника, охватившая табун лошадей, — зрелище, что и говорить, масштабное, темпераментное, динамичное — словом, крайне выгодное для экрана. Но, разумеется, оно ближе драматургии таких приключенческих фильмов, как, скажем, «Смелые люди» (режиссер К. Юдин), где и «работает» в полную силу своих стремительных темповых возможностей.
В комедии же это зрелище все-таки чувствует себя элементом инородным, случайным. Все время ждешь, что, конечно же, здесь какой-то подвох, что начавшееся всерьез действие вдруг окажется шуткой, розыгрышем, веселым надувательством. Ждешь, а пожар бушует, не стихая. Ждешь, а табун бешено мчится под бичами паники. Ждешь, а Катя, спасая коней, смята, травмирована ими.
А все-таки, веря в неодолимую силу жанровых законов, ты упрямо чего-то ждешь.
И вдруг понимаешь, что большая драматическая сцена уже завершилась, а ты со своими ожиданиями остался ни с чем.
Очень обидно.
Что касается Калатозова, так он просто влюбился в обезумевших лошадей и в стихию огня, да так, что этой своей влюбленности уже не будет скрывать ни в «Первом эшелоне», ни в «Неотправленном письме» (где, кстати говоря, она вполне приличествует сюжету).
Совсем чужеродным телом выглядит в «Верных друзьях» хирургическая операция, снятая всерьез, в манере
Драме и даже трагедии отнюдь не противопоказан юмор, если он используется с известным тактом и в разумных дозах, без увлечений и перегибов.
Куда большей тонкости обращения требуют драматические элементы, вводимые в комедию. Трепанация черепа — не самый удачный мотив для веселого произведения... ‹…›
Чрезмерное обилие в «Верных друзьях» длинно-метражных, некомедийных монтажных кусков, видимо, проистекает из известной робости некогда напуганных комедиографов, из их боязни, как бы родное детище не получилось слишком веселым. Сдобрим-ка мы его чем-нибудь серьезненьким.
Чувствуется в фильме и недоверие к комичности предлагаемого материала. Местами авторы нагнетают шутку за шуткой без продыха — нет даже пауз, рассчитанных на то, чтобы зрители шумно посмеялись. Поэтому многие реплики пропадают, заглушаемые хохотом зала по поводу предыдущей реплики. Фильм старается смешить даже в тех случаях, когда никаких к тому поводов ниоткуда не возникает.
Драматурги (то ли у них характер такой, чтобы в шутках знать меру, то ли они когда-нибудь, до «Друзей», пострадали за «пустое хохмачество») не отважились, например, возлагать на уважаемого секретаря комитета комсомола комическую нагрузку — ни в словах его, ни в поступках ничего особо комедийного нет. Вот он идет по изрытой, неприбранной территории строительства. На ходу ведет деловой разговор. И вдруг падает!
Что-то случилось? Это было как-то драматургически подготовлено? Или будет «отыграно»? Отсюда что-то проистечет? В поступках или репликах его или спутников? В развитии сюжета? В характеристиках персонажей? ‹…›
Вот Лапин и Чижов, утомленные долгими и бесплодными поисками по стройкам Москвы академика Нестратова, присели на бетонную плиту — а она возьми и поднимись на воздух вместе с ними!
Конечно, в действительности так произойти не могло: крановщик не будет работать вслепую, без наблюдения за грузом — он или ведет наблюдение сам, или через помощника, но ведет обязательно.
Значит, неправдоподобно? Нисколько! Смешно?.. Очень! Имеет ли право на... Да. Да! Да!!!
Можно, наконец, припомнить случай третьего порядка. Двигаясь на остров по течению, плот почему-то налетел на него кормой. 3атем волна столкнула плот, и он ушел от острова в обратном направлении. Это ошибка досадная, но ее замечают только очень придирчивые критики; зритель к ней равнодушен.
И все-таки нельзя, вероятно, всё так, до тонкости, самому постичь и другим объяснить, почему заведомую и нарочитую неправду с краном не только охотно прощаешь, но даже принимаешь на ура и безудержно хохочешь, а вот то, что плот вдруг отплыл вверх по течению или комсомольский секретарь попал ногой в рытвину, вменяешь автору в вину.
Кремлев Г. Михаил Калатозов. М.: Искусство, 1964.
Советское кино оживилось, «очеловечилось». Герои сошли с пьедестала и оказались обыкновенными людьми, перестали произносить речи о светлом будущем на века, и оказалось, что они умеют любить, жить сегодня, сейчас.
«Плыла-качалась лодочка по Яузе-реке» — эту незамысловатую песенку из лирической комедии М. Калатозова по сценарию А. Галича и К. Исаева «Верные друзья» распевали абсолютно все. Милая картина о трех товарищах детства, один из которых стал известным хирургом, второй — профессором-животноводом, а третий — академиком архитектуры, учила не только верности дружбе, но заодно и боролась с бюрократизмом. Правда, боролась весьма ненавязчиво. Даже смешно. Один из товарищей — Васька-Индюк — стал зазнаваться, и приятели, вытащив его в запланированное давным-давно путешествие по реке, решили его перевоспитать.
Трио главных героев — Василий Меркурьев, Борис Чирков и Александр Борисов — было на редкость удачным, мелодичная музыка Т. Хренникова легко запоминалась, картину и работу режиссера называли свежей, тонкой, отличающейся хорошим вкусом. Фильм, получивший приз в Карловых Варах, собрал в советском прокате 30,9 миллиона зрителей.
Черняев П. «Верные друзья» // Первый век нашего кино. Энциклопедия. М.: Локид-пресс, 2006.