Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
Поделиться
Подвиг мастера

Кулешов уникален. Не только в том общегуманистическом смысле, что каждый художник неповторим и всякая личность незаменима. Уникальной была роль, предназначенная ему судьбой и достойно исполненная им в драме нашей киноистории.

Мне придется прибегнуть к сравнению, чтобы пояснить его исключительность.

Аналогичное место (конечно, не по всем, но по многим признакам) занимает в истории русской литературы Николай Михайлович Карамзин. Не Историк Государства Российского, заново читаемый и почитаемый ныне. Карамзин прозаик, «сентименталист». Лингвист-экспериментатор, обновитель русского языка. Воспитатель Жуковского, Вяземского, Пушкина...

Можно проводить параллели между Карамзиным и Кулешовым по каждой из этих ипостасей. Некоторые из аналогий будут более очевидными или доказательными, некоторые менее.

Мы все согласимся с сопоставлением учителей, воспитавших гениев. Среди прямых учеников Кулешова — не только Хохлова и Пудовкин, Барнет и Фогель, но и Эйзенштейн, Вертов, Шуб.

Вероятно, не вызовет особых возражений попытка соотнести интерес обоих к языку (у одного к словесному, у другого — к кинематографическому), к его грамматике и лексике, к его внятности и ясности, к его психологической точности и композиционной стройности.

Случайно ли и то, что оба Учителя не гнушались становиться смиренными учениками (Карамзин у европейских писателей, Кулешов у американских коллег), чтобы извлечь необходимые родной культуре уроки? Но в смирении обоих не было ни провинциальной ущербности, ни рабского эпигонства. «Американизм» Кулешова (фальсифицированный и оболганный арковцами, рапповцами и вульгарными социологами) был сродни просветительству Карамзина, вводившего в новую русскую литературу понятия и чувствования, нравственные проблемы и стилистические открытия новейшей Европы, и эта отважная деятельность непосредственно готовила равноправное вхождение новой русской литературы (кинематографии) в европейскую и всемирную культуру.

Однако в уважении к иноземному опыту и укладу сохранялся трезвый критицизм, оба видели нередкое несовпадение провозглашаемых идеалов и жизненной практики: вспомним «Письма русского путешественника», вспомним «По закону» и «Великого утешителя». У обоих это рождало не столько обличение, сколько сострадание.

Следовало бы рассмотреть и кулешовские сюжеты в створе карамзинской традиции. Трагизм фильма «По закону» заключен вовсе не в неумолимости пуританской морали, но в том, что сама неумолимость царит в душах (чувствах и представлениях) людей. Совершенно необычен для нашего кино 20-х годов драматизм обычных человеческих чувств в «Вашей знакомой» — о смысле этого фильма можно было бы сказать почти карамзинской фразой, которая тогда, увы, прозвучала бы «крамольно», а не иронично: «И журналистки чувствовать умеют!» А «Два-Бульди-Два», или «Горизонт», без которого не было бы «Окраины» Барнета, или «Великий утешитель», само название которого указует на «сентименталистскую» (совсем несентиментальную!) проблематику тройственной фабулы фильма...

Впрочем, суть не в количестве или полноте аналогий — достаточно и одной.

«Мы делаем картины — Кулешов сделал кинематографию», — написали ученики в предисловии к книге учителя «Искусство кино (мой опыт)». В этом и была миссия Кулешова, аналогичная карамзинской. Не умаляя заслуг Ломоносова и Тредьяковского, Фонвизина и Радищева, ничего не отнимая от нашей любви к Пушкину, мы по справедливости должны признать, что у истоков «золотого века» русской литературы стоит Карамзин.

Не отбрасывая опыт Протазанова и Бауэра, ничуть не принижая значения открытий Эйзенштейна, Вертова и Пудовкина, историк может утверждать, что родоначальником «героической эпохи» русского кино был Кулешов. Он рано осознал свою роль и исполнял ее, как положено истинному интеллигенту: трудолюбиво и скромно, не требуя наград и привилегий, кроме права работать по-своему и говорить с публикой своим голосом. Он трудился с полной ответственностью за свои деяния и постоянной готовностью прийти на помощь ученику, коллеге, оппоненту. И он умел отойти во второй, в третий ряд, совсем в сторону, проторяя новый путь и уступая прежний более удачливому, да еще стараясь скрыть свое страдание. Не прощались предательство, подлость, непорядочность в бытовом, социальном или профессиональном поведении. Несомненно, и в этом Лев Владимирович Кулешов был прямым наследником традиции Николая Михайловича Карамзина. Как и в своем «credo», четко высказанном в книге «50 лет в кино»: «Важна цель, а она для нас выражается в трех емких словах: видеть счастливых людей».

Помню, как впервые читая мемуары Кулешова и Хохловой, я задержался на их фразе об Эйзенштейне во ВГИКе: «Никто так много не давал студентам, как он — человек гениальный, блестяще эрудированный, великолепный педагог и человек с золотым сердцем, чистой совестью».

Эта фраза, как и многие страницы книги, излучала радость. Радость дружбы. Радость самоотвержения. И ту, знакомую его ученикам по вгиковским занятиям, радость Кулешова и Хохловой от встречи с другим талантом, которая сейчас непременно произойдет.

Золотое сердце. Чистая совесть. Вот чем никогда, даже в самые трудные годы, и ни при каких, даже трагических обстоятельствах, не поступался Кулешов.

Перечитывая воспоминания Кулешова, я, неожиданно для самого себя, вспомнил, как Пушкин назвал «Историю государства Российского» Карамзина, а по сути — его нравственную, гражданскую, творческую позицию: «ПОДВИГ ЧЕСТНОГО ЧЕЛОВЕКА»

Клейман Н. Подвиг мастера // Киносценарии. 1989. № 1.

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera