В разговоре Эйзенштейна и Черкасова со Сталиным, Молотовым и Ждановым о второй серии «Ивана Грозного» упоминались фильмы «Во имя жизни» и «Весна». ‹…›

«...Товарищ Жданов спросил, как снимается фильм «Весна».

Я ответил, что постараемся кончить «Весну» к весне, но что как-то, приехав из Ленинграда на съемку, прочитал статью в «Советском искусстве» о «Весне» и решил не ехать к режиссеру, думал, что работа уже прикончена. На что товарищ Жданов с веселой улыбкой сказал: «Вот, товарищ Сталин, какой хитрый Черкасов, он Ивана Грозного провалил, угробил, чувствует, что и с „Весной“ может случиться то же самое, и пошел играть дворников в других картинах» (имея в виду роль старика швейцара в картине «Во имя жизни»). Я воспользовался случаем и спросил товарища Сталина, понравилась ли эта картина, на что он ответил: «Мы ее еще не смотрели, но у нас есть о ней хорошие отзывы от Климента Ефремовича».

Товарищу Жданову материал «Весны» был уже показан, и он интересовался работой отдельных артистов, спросил об Орловой. Товарищ Сталин заметил: «Какая Орлова? Та, что уже вышла в тираж?..» На что товарищ Жданов ответил: «Нет, наша Орлова-Стрелка очень хорошо играет»... ‹…›

Фильм «Весна» (1947) продолжал творческие поиски Г. В. Александрова в его излюбленном жанре музыкальной комедии. По мнению постановщика, своим содержанием и формой он выражал понятие «исторический оптимизм». И. О. Дунаевский написал к фильму хорошую, праздничную музыку, хотя и уступавшую, как мне кажется, его же музыке к предыдущим работам этого режиссера «Веселые ребята», «Цирк», «Волга-Волга», «Светлый путь». Кроме Любови Орловой и Черкасова в «Весне» снимались Ф. Г. Раневская, Р. Я. Плятт, Р. В. Зеленая, другие великолепные актеры. В фильме было еще немало остроумных ситуаций, тонких жизненных наблюдений, афористичных реплик, но уже, как и в «Светлом пути», ощущалось влияние пышного официального стиля, все более утверждавшегося в советском искусстве. ‹…›

Черкасов играл в ней роль кинорежиссера Громова, человека умного, талантливого, правда, находившегося до поры до времени в плену книжных представлений о жизни ученых, а им он решил посвятить свой новый фильм. ‹…›

Убедительно сыграть такую роль задача для актера непростая: ситуация, в которую поставлен герой, не отличалась новизной и была, в общем-то, весьма надуманной. Роль, хотя и считалась наряду с двумя ролями Л. П. Орловой главной в фильме (да и по объему являлась такой), по психологической разработке и точности, по остроте речевой характеристики значительно уступала ролям, например, Ф. Г. Раневской и Р. Я. Плятта. Черкасов не хотел браться за эту роль. Его уговаривали Г. В. Александров и особенно Любовь Петровна Орлова. Ей отказать он был, конечно, не в состоянии.

Приходится сожалеть, что в фильме, где немало и эксцентрики, и гротеска, и буффонады, Черкасову досталась роль, не требовавшая как раз тех приемов и красок, которыми он в совершенстве владел. Только природное обаяние и заразительность актера и еще то, что и слова, и действия героя он подавал с оттенком легкой, едва уловимой иронии, подняло роль, спасло ее от ходульности, резонерства, откровенной назидательности. И все-таки в фильме Александрова нетрудно вместо Черкасова представить другого актера, а в фильмах Эйзенштейна, Зархи и Хейфица, Петрова, Козинцева это сделать невозможно.

Парфенов Л. Николай Черкасов. М.: Материк, 2003.