Мастера кино сегодня все меньше обращаются к прямому столкновению двух противоположных сил, стало заметнее их стремление к глубокому психологическому раскрытию развивающихся характеров. Подобные фильмы часто состоят из ряда широко разработанных эпизодов, в каждом из которых свой конфликт и своя система образов. Каждый эпизод здесь — один из ракурсов действительности и человеческих отношений. Но все они складываются в систему событий, в сюжет, имеющий свою внутреннюю закономерность, единое сквозное движение. Это многоплановое построение сюжета, изображение среды, помогают глубже и шире выражать сложность и особенность современной жизни.
К числу таких фильмов можно отнести картины Т. Абуладзе и Р. Чхеидзе «Лурджа Магданы». В основе ее лежит повесть писательницы Е. Габашвили о дореволюционной бедной крестьянской семье. Фильм этот характеризует подкупающая простота не только в самом повествовании и режиссуре, но и в изобразительном решении (операторы Л. Сухов и А. Дигмелов). Фильм снят в строгих черно-белых тонах, активна использован фон: горный пейзаж, грузинская деревня с ее своеобразной архитектурой и обычаями. Актеры, многие из которых интересны сами по себе как типажи, играют с большим психологизмом.
Еще больше режиссерские особенности проявились в его двух последующих картинах — «Чужие дети» и «Я, бабушка, Илико и Илларион».
В первой из них рассказывается о машинисте, его двух детях, молодой девушке Нато, которая заменила детям умершую мать. Главное достоинство фильма заключается в его изобразительном решении. Эта строго и изобретательно снятая лента (оператор Л. Пааташвили) имела важное значение для развития изобразительной культуры грузинского кино. Здесь оператор явился истинным соавтором режиссера. В фильме широко используются панорамы, и каждая, как эпизод, имеет свое начало, внутреннее развитие и завершение.
Другой фильм Абуладзе «Я, бабушка, Илико и Илларион» сделан по повести Н. Думбадзе. Повесть Думбадзе о детстве деревенского паренька — одна из самых популярных и любимых в Грузии, она полна комедийных штрихов, народного остроумия. Казалось бы, и у Абуладзе должна получиться такая же веселая кинокомедия. Но режиссер избрал иной путь; как и в прежних своих фильмах он стремится внести в повествование психологическую углубленность. Именно поэтому в картину не вошли многие комедийные сцены повести, другие основательно переосмыслены, стали драматичней. Появились и совершенно новые эпизоды, приближающие фильм как бы к живому течению реальной жизни. В фильме, как и в жизни, соседствуют смех и слезы, радость и горе.
В развитии характера юного героя прослеживается несколько этапов. В начале мы видим только озорника, бабушкиного баловня и его ближайшее окружение: бабушку (Ц. Такайшвили), Илико (А. Жоржолиани), Иллариона (Г. Ткабладзе). Образы стариков великолепно исполнены известными грузинскими актерами. Иногда они мудры и отзывчивы, но бывают и раздражительными, обидчивыми. В этой довоенной экспозиции героев авторы не показывают других людей, не выходят за рамки изображения их узкого мира. И вдруг вместе со звоном колокола в этот слегка опоэтизированный мир врывается война. Решена она «отраженным» способом, но впечатление производит более сильное, чем иногда взрывы бомб, свист снарядов, массовые батальные сцены. Вместо всего этого — маленький самодеятельный деревенский оркестр и люди, уходящие на фронт, прощаются со своими близкими. Эта картина плачущих, смеющихся, обнимающих друг друга со словами последнего напутствия и прощания людей вдруг сменяется полной тишиной и безлюдьем, если не считать застывших то тут, то там молчаливых фигур одиноких стариков. Даже оркестрантов не стало. Они тоже погрузились в машины и уехали вместе со всеми. Затем камера как бы приковывает наше внимание к брошенным на землю духовым инструментам. В это время начинает звучать мелодия песни «Священная война»...
Кажется, совсем опустела деревня, и некому больше прикоснуться к инструментам, которые остались лежать на земле. Но вот мы опять видим оркестр, уже в конце войны. Правда, играют другие — те, кто тогда были детьми и стояли в толпе. Вместе с ними вырос и Зурико. До этого мы наблюдали трудные годы его отрочества. Война ворвалась в деревню, в его внутренний мир, расширив рамки этого мира. Постепенно взрослеет Зурико, начинает сознавать свой гражданский долг. И вот мы прощаемся с ним уже в момент важного поступка, поворотного для его биографии, когда он после беспокойных раздумий о жизни, о своем месте в ней, возвращается из города в родное село.
Картина Абуладзе «Я, бабушка, Илико и Илларион» развивается как серия относительно самостоятельных эпизодов-новелл, рассказывающих о детстве и отрочестве героя — сельского парня Зурико. Авторы чутки к эмоциональным состояниям героев, к их духовной жизни. Они предлагают и зрителю внимательно всмотреться в героев. Отсюда и стилистика картины — длинные куски, долгие планы, снятые с одной точки и дающие нам время прочувствовать, продумать происходящее на экране. Постановщик и оператор (Г. Калатозишвили) широко пользуются живописной выразительностью, чисто кинематографическими решениями. Снимают своих героев больше на средних и общих планах. Редко показывают их крупно. Подчас актерскому решению они предпочитают пластическое, достигая этим своеобразной выразительности. Однако все это подчас снижает эмоциональное воздействие картины на зрителя.
Ронделли Л. Грузинское кино. М., 1970.