В раннем детстве Отар Иоселиани был для меня дядей Отаром. Чуть повзрослев, я стала его звать Отаром и на «вы» конечно. Вспомнила слова бабушки: «дяди» и «тети» — это родственники, те, кто и вправду дяди и тети. Остальных надо называть по имени или имени и отчеству, если по-русски обращаешься, и на «вы», если отношения не очень близкие. В то время, когда я еще называла Отара дядей Отаром, слышала от взрослых о его картине «Апрель», которую положили на полку. Я никак не могла понять, что это значит «положить на полку». Толком никто так и не смог объяснить...
«Листопад» я посмотрела в классе 8-м. Первое впечатление не помню. Потом фильм очень понравился! Странный герой, вроде и не герой совсем, тбилисец. Такой «другой» какой-то и все равно узнаваемый. Рассказ о нашей жизни. О жизни вообще. Молодой человек, так не похожий на героя, не может врать. Так его воспитали! Бедный, его бьют. Но худой и неиспуганный, некрасивый, он все равно герой, и, значит, не бедный. «Всем» не думаю, что «Листопад» мог понравиться, но многим и многим советским зрителям он понравился и полюбился, годами его показывали вместе с «Певчим дроздом» в кинотеатре «Повторного фильма» в Москве. «Жил певчий дрозд» — замечательная картина. Вот какая история связана у меня с ней.
Было лето, начались школьные каникулы и утром, помогая маме, я пылесосила квартиру. Зазвонил телефон. Прокуренный голос бабушки моей подруги, с которой я дружила и которую очень любила, известной актрисы Сесилии Такаишвили, произнес: «Отар Иоселиани будет тебе сейчас звонить, не вздумай отказаться, рассержусь! Не знаю, что он снимает, не важно, потом позвони» — и повесила трубку. Спустя минут десять-пятнадцать снова звонит телефон — Отар. Чуть в нос звучащим голосом сообщает, что снимает картину и в небольшом эпизоде хочет снять меня. Через полчаса заедет за мной. «Спускайся». Повесил трубку. Какой фильм? Какой эпизод? У меня каникулы. Я собираюсь уехать в археологическую экспедицию. На две недели. Спускаюсь. Едем на студию. Отар курит одну сигарету за другой. Приезжаем на студию. Нас встречает ассистент Отара, Автандил, или, как его все зовут, Авто. Он тоже курит и тоже одну за другой. Отар объяснил, как меня следует одеть. Костюмерша тетя Чито («чито» значит по грузински — птичка) играла мать героя. На меня одели какой-то комбинезон спецовочного типа, внутрь черную майку с короткими рукавами. Появился Отар. Поблагодарил тетю Чито, и мы, то есть Отар, Авто и я, направились к гримерше. «Совсем легкий и чуть-чуть» — сказал Отар. ‹…›
— Ты умеешь рисовать? — спросил Отар.
— Не знаю, — ответила я.
— Попробуй. Нарисуй карандашом молодого человека, которого я посажу вот в это кресло. Не обращай внимание ни на кого, рисуй.
Через несколько минут Отар завел высокого молодого человека и усадил его в кресло. Вручив мне два карандаша с резинкой, спокойным тоном сказал: «Постарайся» Я стала рисовать. Очень старалась. Кто-то заходил, выходил. Камера работала. Потом переставала. Потом опять работала. Я ни на что не обращала внимание, старалась. Когда все закончилось, оказалось, что мой рисунок походил на модель. Даже очень. Не думаю, чтоб это во всей истории было главной целью, но Отар пришел в восторг, а вслед за ним и Авто. Меня отвезли домой и сказали, что на следующей неделе будут звонить. Через два дня я уехала в археологическую экспедицию.
«Дрозд» очаровал меня, как и многих и многих. Но ни «моего» эпизода, ни публики за круглым столом в фильме не оказалось. Художник появился одним крупным планом. Балерина была в другом качестве, у нее образовался эпизод. Жены известного актера вовсе не было. Моей модели, молодого человека, тоже след простыл. Главный герой, милый «певчий дрозд», везде успевающий, молодой, всех любивший, вдруг погибает! Случайно, нелепо, неожиданно. Ничего толком не успевший, так и никого топком на полюбивший. Чудный, милый, такой тбилисский и не только. «Певчий дрозд», «Дрозд», «Жил певчий дрозд».
Потом была «Пастораль», которую Отар нам, студентам, показывал во ВГИКе по просьбе и приглашению Сергея Аполлинариевича Герасимова. А летом Отар стал ездить подолгу в Париж и в конце концов стал парижанином. Отар Иоселиани уехал снимать кино. Он снял много, не пошел ни у кого на поводу. Его картины «всем» не могут нравиться, но многим нравятся в России, нравятся многим европейцам, в Германии, во Франции, в Италии, нравятся в Грузии. Отар получил огромное количество самых престижных кинопремий. Он рассказывает истории, которые трогают. Они о жизни, о людях. О конкретном и общем. Они происходят не только в Тбилиси, а всюду. Замечательные «Фавориты луны» и чудесная «Охота на бабочек» во Франции. «Маленький монастырь в Тоскане» в Италии. «И стал свет» в африканской стране Берег Слоновой Кости. «Разбойники» в Тбилиси. И так далее. Но кроме замечательного рассказчика историй, которые он называет комедиями, Отар замечательно не испуганный советский человек. Мне кажется, что его умение «защитится от страха» (по определению Юрия Роста) было результатом большой любви, полученной в детстве. Любви умной и самоотверженной. Его оберегали от ненужного, давая самое нужное, ощущение защиты и опоры. Его «привили» от ненужного волнения и воспитали смелость — верить себе. Воспитание это — «банк», обеспечивающий тыл всю жизнь. А если по-другому сказать, деньги могут сгореть, а то, о чем речь шла выше, умирает только с человеком. Кто-то скажет: «ах! какой пафос!» Никакого пафоса — все возвращается на круги своя, если вообще возвращается. Отар добивался от чиновников желаемого результата умом и отсутствием боязни. Он не боялся. Ни их, ни того, что видел в них людей. С кем-то из них он дружил, кого-то презирал, в ком-то учитывал невозможность понимания того, что он от них хочет. Его вели по верному пути отсутствие страха, четкий ум, вера в себя, отсутствие лишнего волнения, прагматизм, большой, талант. целеустремленность и преданность тому, чем он всю жизнь занимается — КИНО.
Дедушка замечательного Сандро, которого я вместе со своим сыном маленькими учила французскому языку, классик советского кино, кинодраматург Анатолий Гребнев рассказал мне такую историю.
Однажды Гребнев сидел в кабинете у министра советской кинематографии Ермаша Филиппа Тимофеевича. Ермаш завел разговор об Отаре Иоселиани. У Отара была назначена аудиенция, с минуты на минуту о нем должна была доложить секретарша. Ермаш искренне не понимал, почему Отара его собратья по профессии считают хорошим режиссером. Ермаш спросил Гребнева его мнение об Отаре как о режиссере и попросил ответить искренне, правду. Министр получил утвердительный ответ, искренний и правдивый: Отар Иоселиани, по мнению Анатолия Гребнева, хороший режиссер! В это время доложили об Отаре. Получив «добро», секретарша пропустила его в кабинет министра. Министр и режиссер поздоровались за руку, режиссер сел. Министр достал бутылку водки и разлил в три рюмки, предложил посетителям. Гребнев отказался — не должен пить, ему нельзя. Отар рюмку взял и поставил. Он бы с удовольствием выпил, но не может. Почему?! Ему тоже нельзя? — удивился министр. Нет, со здоровьем у него все в порядке, его сдерживает другое обстоятельство. Какое?! — удивился министр. Последовало объяснение режиссера министру. Примерно следующее: выпивка в данной ситуации акт интимный, неофициальный, а значит, дружеский. Выпив с министром, Отар сближается с ним и впредь может считать его близким, может даже обратиться к нему по имени. А это невозможно, как невозможна дружба между министром Ермашом и режиссером Иоселиани. Совершенно невозможно и то, чтобы Отар называл Филиппа Тимофеевича по имени. Следовательно, выпивка теряет смысл и стоит от нее воздержаться. Понял ли Ермаш «философское» объяснение Иоселиани, не могу знать, но не думаю, что понял.
Режиссер Отар Иоселиани, воспитанно и спокойно, без страха и подхалимажа, объяснил министру Ермашу, что даже в кабинете министра человек выбирает сам, даже если он режиссер, картины которого министр не понимает, и они ему не нравятся. Режиссер произвел впечатление, мне кажется, определенно. Но впечатление странное и такое же непонятное министру, как и его фильмы. А может, он понял по-своему, кто знает. Речь была совсем не об этом.
Кавтарадзе Н. Не испуганный человек, умеющий рассказывать истории // Экран и сцена. 2011. № 5. Март.