В маленькой комнатке съемочной группы скучные серые стены, как в декорациях только что отснятого эпизода... За окном, в синих сумерках, отчетливо вырисовывается силуэт горы Давида, на вершине ее светятся ажурные контуры фуникулера.

— Интересно, что он мне расскажет, — думаю я о сидящем напротив верхом на стуле человеке с сосредоточенным усталым лицом.

— Сейчас, наверно, услышу, что чуть ли не с пеленок полюбил кино и со школьной скамьи решил стать режиссером. Механически вывожу на листке:    «Отар Иоселиани, кончил ВГИК...»

— Ну что ж, если в биографической последовательности, то начал я с математики.

— Как с математики?

— Очень просто. Сначала механико-математический факультет МГУ, а потом уже ВГИК, мастерская А. П. Довженко.

— Математика и кино?

— Да, представьте. Впрочем, это не так далеко друг от друга, как вам кажется. Пожалуй, ничто мне сейчас не помогает так при решении режиссерских задач, как навыки, которые я получил в университете.

— Но вы хотите знать все с самого начала? — говорит он, вдруг неожиданно улыбнувшись. — Спрашивайте.

...И вот из отдельных скупых фраз вырисовываются контуры человеческой жизни — судьба юноши из далекой горной Сванетии, который должен был пройти немало дорог и перекрестков, прежде чем выбрать свой собственный путь.

— Первые фильмы? Они были сделаны во ВГИК. Это — «Саповнэла», или «Песнь о цветке, который никто не может найти», и «Акварель».
Мы смотрели потом эти фильмы вместе. ...Саповнэла — призрачный цветок счастья, о котором поется в красивых и нежных песнях.

О чем он, этот фильм?

О том, как в ночной тиши шепчутся прозрачные, как морская вода, сиреневые ирисы, как колышутся по ветру алые альпийские маки, и пурпурные георгины победно поют гимн радости и красоте. Той самой красоте, великому чувству прекрасного, которые так нужны людям!

Роль звука и цвета в искусстве — вот внутренняя подтема этого фильма. Здесь, в яркой, солнечной гамме цветов, в мире звуков берут свои истоки музыка живопись, зодчество.

Искренняя эмоциональность, тонкий вкус живописца, глубокое знание народного творчества, музыкального и эпического, выявились уже в этом произведении молодого режиссера.

Разговор о собственных фильмах естественно переходит на другие темы — музыку и живопись. Мы долго беседуем о творчестве В. Серова и замечательного грузинского художника Пиросмани, о музыке Сергея Прокофьева и Равеля.

— По-моему, Пиросмани был хорошим человеком, — говорит Отар.

— Почему вы так думаете?

— Искренность в искусстве всегда от искренности в жизни. Настоящее произведение может создать только человек чистой души.

О великой эмоциональной силе искусства, пробуждающей в человеке прекрасное, — вторая картина Иоселиани «Акварель».

...Жили в маленьком домике муж и жена. Жили трудно и безрадостно, часто ссорились между собой. И вдруг случайно на выставке увидели они акварель, на которой был изображен их собственный дом.

— В таком доме, озаренном светом и теплом, должны жить очень хорошие, красивой души люди, — говорит экскурсовод.

— А мы? — переглядываются муж и жена. И им хочется стать лучше, чище, красивее...

И вот дипломная работа — фильм «Вариации на тему любви» [позже переименован в «Апрель» — прим.ред.], на съемках которого я только что побывала. И здесь Иоселиани вновь обращается к своей излюбленной теме — утверждению прекрасного. Но теперь ее рамки раздвигаются, выходят за пределы чисто эстетических восприятий. Это уже большой разговор о непримиримой ненависти к обывательской, мещанской психологии, которая убивает самые прекрасные человеческие порывы.

— Сюжет картины несложен, — рассказывает Отар. — Жили двое на свете. В новом чистом домике, в совсем пустой комнате. Им не надо было разговаривать — они понимали друг друга с одного взгляда. И были счастливы. Но вот появляются в комнате шкаф, потом стол, потом стулья и тумбочки, вазочки и салфеточки, и постепенно люди становятся рабами своих вещей, и кончается их любовь...

Фильм снимается в несколько своеобразной манере.

Он фрагментарен — эпизоды ложатся, как мазки на полотне художника-импрессиониста. Главное в нем — любовь к человеку и страстное неприятие пошлости.

—    Не знаю, как мне удастся осуществить свой замысел, — говорит Отар, — но если в душе зрителя проснется стремление к прекрасному, и он почувствует, что есть в жизни нечто более высокое, чем заботы о мещанском благополучии, — буду считать свою задачу выполненной.

Зорина А. Утверждение прекрасного // Советский экран. 1962. № 2.