Могу искренне сказать, что Феллини на меня произвел — при первом знакомстве с его фильмами — неизгладимое впечатление. И я думаю, что знакомство это было в нашей стране общее. Это и «8 1/2», и «Дорога», и потом — поздние его картины. Но я, как оператор, хочу сказать о своих впечатлениях от фильмов «Ночи Кабирии», «Сладкая жизнь» и «Джульетта и духи».
Первые две картины черно-белые. «Сладкая жизнь» — широкоэкранная. «Джульетта и духи» — первая цветная у Феллини. Для меня всегда было важно в его фильмах решение драматургических задач через изображение. Активное привлечение пластики изображения к воплощению замысла режиссера. Меня всегда поражала глубина задействованного изображения у Феллини. Вот «Ночи Кабирии». В фильме есть и достоверность, атмосфера, но, помимо этого, существует свой мир, мир каждого фильма, и в то же время это мир Феллини.
В картине «Сладкая жизнь» я первый раз увидел, как можно использовать широкий экран. Это было для меня школой. И не азбукой какой-то, а школой высокого класса.
Хотя и сам Феллини использовал широкий экран в этой картине впервые. Конечно, в этом участвовал и оператор, но все фильмы Феллини говорят о том, что именно режиссер определяет изобразительный стиль фильма. Мы знаем это на примере и наших лучших режиссеров. Вспомним Тарковского — с кем бы он ни работал, все операторы у него выглядели на экране очень выразительно — и российские, и европейские. Его режиссура всегда поднимала оператора на высокий уровень. То же самое в фильмах Феллини. Или, лучше сказать, то же самое — в фильмах Тарковского и других режиссеров, потому что первенство Феллини для меня бесспорно. Фильм «Джульетта и духи» — это соединение натуры и павильона в резких, напряженных цветовых соотношениях. Вспомним эпизод в павильоне, который используется под натуру, — действие происходит в саду, у особняка, и закатное небо и деревья — все весьма и весьма условно, это не реальность самой природы, но она может быть такой! И в сочетании с сосновой рощей, которая снята уже в нормальных натурных условиях, эпизод создает особую атмосферу. Причем атмосферу волшебную, затягивающую, она как бы вовлекает тебя в мир героини не совсем обычной, в мир чудесных видений. Все это оставляет ощущение удивительной убедительности и привлекательности.
Все мы, конечно, помним в «Ночах Кабирии» проход героини по пространству с голыми стволами деревьев. Он ведь очень символичен, этот эпизод, и так волнует, захватывает! А если вспомнить более позднюю картину «Джинджер и Фред», то там тоже создается особый мир телевизионной студии, который Феллини воспроизводит по-своему. Режиссер создает, помимо главного, а главное — это люди, за внешними характеристиками которых таятся судьбы, и ты их прочитываешь, чувствуешь, так вот он создает атмосферу среды, атмосферу этой телевизионной специфики, очень убедительную и в то же время совершенно фантасмагоричную.
Конечно, Феллини — это колоссальный, интригующий пример умения превратить наш мир в какое-то сказочное и в то же время достоверное место действия. Мне не пришлось общаться с Феллини лично. Я не был с ним знаком, а только видел его однажды на фестивале, на расстоянии. Но я не говорю, что об этом жалею. Мне достаточно его фильмов, которые я видел. Я не сторонник автографов великих людей и думаю, что общение, которое он дал мне через экран, во мне сохранится навсегда.
Юсов В. [О Федерико Феллини] // Искусство кино. 1994. № 3.