Природа нашей профессии — поиск новых возможностей, эксперименты. Если не мы, то кто это будет делать? Мы за всю жизнь нарабатываем схему: это сделано вот так, такой расстановкой приборов, — и начинаем эксплуатировать свою же схему. А когда я пытаюсь понять режиссера и делать то, что он хочет, даже в чем-то насилуя себя, — это расширение возможностей. Важно еще — каков режиссер. Если ты идешь ему на уступки, то подчас теряешь в изображении.
Я пытаюсь всегда чувствовать себя свободным, я знаю, что владею техникой, но иногда проявляю слабость, это уже характер. Вот Юсов никогда не сдался бы неграмотному диктату режиссера. В фильмах Бондарчука его творческая индивидуальность не была полностью задействована, было заметно отсутствие огня в операторском мышлении, а в фильмах Ивана Дыховичного — снова прорыв. Юсов мне здесь очень нравится, даже больше режиссера. Это шаг к обновлению. Ведь возраст — вещь тяжелая, человек деревенеет, появляется крепость негнущейся ткани, ее можно только обрубать. А у Юсова есть текучесть.
[Олег Мартынов о Вадиме Юсове] /Мартынов О. Мне нравится свет // Искусство кино. 1996. № 8.
«Они сражались за Родину»
Портрет войны дан в этом фильме с безупречной достоверностью — и зрительной и психологической. Оператор Вадим Юсов вместе с режиссером Сергеем Бондарчуком сумел приковать сердце зрителя и к самой что ни на есть безэффектной, будничной прозе войны — потому что все, что возникает на экране, сделано по законам реалистического образотворчества.
Взять хотя бы рытье окопа. Есть ли что-либо более заурядное и скучное, трудное в жизни и не выигрышное для кино? В фильме же это — художественно совершенные сцены.
Все ли из тех, кто не прошел через войну, представляют себе нутром, что значит снова и снова зарываться в окаменелую, прокаленную землю, не дающую дышать, забивающую всего тебя едкой, горячей пылью? В фильме это показано с поразительной осязаемостью, но не за счет простой натуральности изображения. Достоверность здесь действительно безусловна, но все сцены, рисующие сoпричастность солдата с землей, сверх того еще и символичны. Земля — это труд и пот, и щит солдата. Земля оглушает его, завалив, и она же его спасает. Земля прекрасна не какими-то диковинными красотами, a скромными полевыми цветами, чудом уцелевшими под палящим степным зноем, тусклой и белой зеленью дерна под синим небом, своими далями и последним уютом тенистого яблоневого сада. Но земля бывает и такой, что становится страшно на нее смотреть — обугленная, израненная, мертвая, бесчувственная к человеческой муке. Но и такую землю солдат удерживает, бережно охраняет, защищает и прячется в нее от огня и от смерти, и в ней же, в земле, остается лежать навеки Земля — Родина. Земля — кормилица и защита. Земля — братская могила.
Сквозной, многозначный образ земли проходит через весь фильм «Они сражались за Родину». Этим мы в первую очередь обязаны таланту оператора Вадима Юсова. Следуя логике исканий сценариста и режиссера, он нашел растворенный в романном повествовании такой образ земли, самобытно переосмыслив его кинематографически. Созданный им образ земли стал его настоящим художественным открытием.
Дмитриев В. [О фильме «Они сражались за Родину»] // Искусство кино. 1975. № 9.
...в чарующей пластике этого фильма, в его полифонической зрительной среде (пейзаж, движение, мизансценирование, портреты), созданной кинокамерой Вадима Юсова, не без присутствия, конечно же, режиссера, нам открываются совершенно новые возможности постижения чеховского мира и времени. Об этом можно говорить много и с безграничным восхищением. И мне представляется очень точной и по-чеховски тонкой формула жюри Венецианского кинофестиваля, отметившего Черного монаха призом за лучшее изобразительное решение.
Зоркий А. [О фильме «Черный монах»] // Советский экран. 1988. № 24.