‹…› Была и другая цель: встретиться с французскими коллегами, познакомиться с людьми, фильмами, событиями. Удалось нам в этом смысле немного, несмотря на все старания советника по культуре в нашем посольстве Казанского. Режиссеры работали на натуре, а времени у нас было мало. Так, нам очень хотелось встретиться с Жаном-Люком Годаром, который одновременно работал над двумя картинами, с Аньес Варда — знаменитой женщиной-режиссером, в общем-то единственной ныне во Франции. Знакомство это не состоялось, хотя Годар тоже хотел встретиться с нами. Зато мы посмотрели его новую картину «Сделано в США» — острый политический фильм, пожалуй, первый такого рода во Франции. Здесь Годар снова, как и во всех своих картинах, пытается определить цену справедливости. Молоденькая девушка (ее играет Анна Карина) приезжает в маленький городок, чтобы настичь убийц своего жениха, погибшего за коммунистические убеждения. Она убивает одного, другого, третьего, сеет смерть. Я не берусь, конечно, в двух фразах анализировать идейное содержание фильма, это очень сложная картина, снятая в цвете, в любимой манере Годара: длинные монологи и диалоги, неожиданные философские споры — о Вьетнаме, о коммунизме. Мне говорили о том, что «Сделано в США» — последняя картина, снятая Годаром в «своем» стиле. Сейчас Годар возвращается к традиционной сюжетной драматургии, ему кажется, что стилистика «новой волны» уже исчерпана, что нужно искать новое. А в качестве образца он предлагает последнюю картину Брессона «Балтазар». Об этом фильме уже писал в журнале (см. статью в № 21, 1966) В. Санаев, и я не буду пересказывать содержание; скажу только, что фильм этот выдающийся и по своей художественной стилистике. Мне кажется, что популярные теперь формальные изыски, когда кинематографический образ рождается из символов, почти не имеющих смысла, умирают естественной смертью, как, скажем, живопись абстракционистов (мы были в Музее современного искусства в Париже, и там, кроме нас и экскурсии скаутов, невесть зачем забредших туда, не было ни одного посетителя).
Из других фильмов нам удалось посмотреть новую картину Клемана «Горит ли Париж?». Это огромный двухсерийный фильм об освобождении Франции, сделанный масштабно и профессионально, с участием лучших французских актеров. И это все, если не считать откровенно коммерческого фильма «Миллион лет назад», который пользуется огромным успехом. Чудовищная неотарзановская драматургия, нелепейший сюжет, по сравнению с которым любой комикс может показаться шедевром. В чем же дело? И только во время сеанса мы поняли: публика прекрасно знает, что именно она покупает. Она принимает правила иронической игры, которую ей предлагают авторы таких фильмов. Идя отдыхать, зрители развлекаются как могут: резвятся, отпускают шуточки, издеваются, воспринимают эту чушь как пародию, как ироническую ухмылку.
Насколько мы могли судить, «Сделано в США» и «Миллион лет назад» — это два полюса сегодняшнего французского экрана. Значительные произведения кинематографического искусства и коммерческая продукция. Французские кинематографисты, с которыми мы встречались, считают, что их кино переживает серьезный кризис. Молодым все труднее получить постановку продюсеры боятся идти на риск; старикам найти работу не проще. Расскажу только об одном из них — о Луи Дакэне, фильмы которого мы хорошо знаем. Вот уже несколько лет ему приходится работать директором картин, постановки ему, коммунисту, не дают. Только тут, во Франции, мы поняли, как это трудно и ответственно в капиталистической стране художнику быть коммунистом. Продюсеры преследовали режиссера давно: «Милый друг» ему пришлось ставить в Австрии, а во Франции картина была запрещена, — но настоящие гонения начались в последнее десятилетие. Дакэн говорил нам, что ему очень хотелось бы сделать картину с советскими кинематографистами, что он давно мечтает об этом.
У нас было много и других встреч: с Арагоном и Эльзой Триоле; с Жоржем Садулем, который снова собирается в Москву — читать лекции во ВГИК и смотреть картины наших национальных республик; с русским художником Юрием Анненковым и режиссером Сашей Питоевым, живущими в Париже; с сестрами Поляковыми (Влади, Варен, Версуа); со всем цветом прогрессивной русской колонии, живущей в Париже. Наша поездка совпала с визитом А. Н. Косыгина. И это — последнее и самое неожиданное впечатление: Париж в красных флагах, Елисейские поля как во время первомайской демонстрации. Нам показалось, что мы дома... И с этим улетели домой. Вдвоем — Витаутас Жалакявичус и я. А восемь наших фильмов остались: Анри Ланглуа продлил Неделю до конца января. Неделя выросла почти до двух месяцев.
В связи с этим несколько запоздалых мыслей. Мне кажется, мы не использовали все возможности нашего визита. После первых показов вокруг нас вились продюсеры и прокатчики. Я убеждена, что мы могли бы помочь продать многие картины из тех, что привезли. Но не было даже мелочей — проспектов, буклетов, фотографий. Ничего из того, что с успехом, а главное, почти мгновенно делает любая захудалая западная фирма, заинтересованная в том, чтобы распространить свою продукцию как можно шире.
Шепитько Л. Неделя длиною в два месяца // Советский экран. 1967. № 5.