Любовь Аркус
«Чапаев» родился из любви к отечественному кино. Другого в моем детстве, строго говоря, не было. Были, конечно, французские комедии, итальянские мелодрамы и американские фильмы про ужасы капиталистического мира. Редкие шедевры не могли утолить жгучий голод по прекрасному. Феллини, Висконти и Бергмана мы изучали по статьям великих советских киноведов.
Зато Марк Бернес, Михаил Жаров, Алексей Баталов и Татьяна Самойлова были всегда рядом — в телевизоре, после программы «Время». Фильмы Василия Шукшина, Ильи Авербаха и Глеба Панфилова шли в кинотеатрах, а «Зеркало» или «20 дней без войны» можно было поймать в окраинном Доме культуры, один сеанс в неделю.
Если отставить лирику, «Чапаев» вырос из семитомной энциклопедии «Новейшая история отечественного кино», созданной журналом «Сеанс» на рубеже девяностых и нулевых. В основу этого издания был положен структурный принцип «кино и контекст». Он же сохранен и в новой инкарнации — проекте «Чапаев». 20 лет назад такая структура казалась новаторством, сегодня — это насущная необходимость, так как культурные и исторические контексты ушедшей эпохи сегодня с трудом считываются зрителем.
«Чапаев» — не только о кино, но о Советском Союзе, дореволюционной и современной России. Это образовательный, энциклопедический, научно-исследовательский проект. До сих пор в истории нашего кино огромное количество белых пятен и неизученных тем. Эйзенштейн, Вертов, Довженко, Ромм, Барнет и Тарковский исследованы и описаны в многочисленных статьях и монографиях, киноавангард 1920-х и «оттепель» изучены со всех сторон, но огромная часть материка под названием Отечественное кино пока terra incognita. Поэтому для нас так важен спецпроект «Свидетели, участники и потомки», для которого мы записываем живых участников кинопроцесса, а также детей и внуков советских кинематографистов. По той же причине для нас так важна помощь главных партнеров: Госфильмофонда России, РГАКФД (Красногорский архив), РГАЛИ, ВГИК (Кабинет отечественного кино), Музея кино, музея «Мосфильма» и музея «Ленфильма».
Охватить весь этот материк сложно даже специалистам. Мы пытаемся идти разными тропами, привлекать к процессу людей из разных областей, найти баланс между доступностью и основательностью. Среди авторов «Чапаева» не только опытные и профессиональные киноведы, но и молодые люди, со своей оптикой и со своим восприятием. Но все новое покоится на достижениях прошлого. Поэтому так важно для нас было собрать в энциклопедической части проекта статьи и материалы, написанные лучшими авторами прошлых поколений: Майи Туровской, Инны Соловьевой, Веры Шитовой, Неи Зоркой, Юрия Ханютина, Наума Клеймана и многих других. Познакомить читателя с уникальными документами и материалами из личных архивов.
Искренняя признательность Министерству культуры и Фонду кино за возможность запустить проект. Особая благодарность друзьям, поддержавшим «Чапаева»: Константину Эрнсту, Сергею Сельянову, Александру Голутве, Сергею Серезлееву, Виктории Шамликашвили, Федору Бондарчуку, Николаю Бородачеву, Татьяне Горяевой, Наталье Калантаровой, Ларисе Солоницыной, Владимиру Малышеву, Карену Шахназарову, Эдуарду Пичугину, Алевтине Чинаровой, Елене Лапиной, Ольге Любимовой, Анне Михалковой, Ольге Поликарповой и фонду «Ступени».
Спасибо Игорю Гуровичу за идею логотипа, Артему Васильеву и Мите Борисову за дружескую поддержку, Евгению Марголиту, Олегу Ковалову, Анатолию Загулину, Наталье Чертовой, Петру Багрову, Георгию Бородину за неоценимые консультации и экспертизу.
Началось это с того дня, как я прочитал роман — еще в «самиздате». Я был молодой начинающий режиссер. Роман меня поразил, как, наверное, и многих тогда. Я возмечтал... хотя и понимал, что не только мне, но и никому такой фильм сделать не дадут. Тем не менее вдруг представился сумасшедший случай: снимали советско-итальянский фильм «Красная палатка» с Клаудией Кардинале и ее мужем продюсером Франко Кристальди. Он предложил снять фильм по «Мастеру и Маргарите»: Феллини будет снимать «древние» главы, я — советские сцены. Разумеется, Клаудия Кардинале будет играть Маргариту. Я перепугался, но согласился мгновенно. Конечно, это тут же растаяло в воздухе, фильм не состоялся. Практически все наши ведущие режиссеры мечтали снять фильм по этому роману. Никому не давали. Я сам несколько раз обращался к председателю Госкино Филиппу Ермашу, и он каждый раз отвечал: не надо. Он сказал: это семейный роман Булгакова, его и публиковать-то не надо было. И вообще это невозможно. Я спросил: в каком смысле? Невозможно сделать? Он отвечает: и сделать невозможно, а главное, сам понимаешь, это не пройдет. И указал точный срок — до конца века. ‹…›
Я получил разрешение снимать этот фильм в 1985 году, еще Ермаш был на своем посту, а меня еще не выбрали главой Союза. Потом был наш V съезд, и мне пришлось на два года сесть в кабинет. Сейчас, когда я стал заново анализировать роман, у меня возникли серьезные сомнения: а можно ли это снимать вообще? ‹…›
Я знаю, что такое снять невозможно. Но именно это мне и интересно. Если мы будем снимать, это будет фантазия, размышление на тему романа, а не экранизация. Мы сейчас уже столько знаем о судьбе самого Булгакова, о том времени, что это неминуемо влияет на наше восприятие романа. ‹…›
Страшно иметь дело с таким романом. Но мы готовы идти до конца. Конечно, из книги можно сделать коммерцию — карнавальчик такой, черти в Москве, благостный Иешуа. Но для нас это фильм-храм: и грехи, и мечты, и музыка души, и любовь. ‹…›
Кто может сыграть меняющееся сознание, например, поэта Ивана Бездомного, одного из важнейших персонажей романа? Где найти Маргариту, женщину, которой, может, и нет на свете? У кого поднимется рука в кадре показать Иисуса? Впрочем, поднималась она у многих... Я не знаю, где мы найдем Иешуа — в нашем ли монастыре, в Иерусалиме ли, куда приезжают паломники со всего света... ‹…› Все, что несет с собой Иешуа, через все переплавы сюжета выходит к любви. Это завершение его мечты. Если нам не удастся это передать, фильм можно не показывать. Пока вопросов больше, чем ответов. И вообще наш проект настолько сложен, что потребуются усилия многих людей, организаций, и не только советских. Потребуется помощь зарубежных кинематографистов. ‹…›
Роман Булгакова, с одной стороны, очень советский, российский — появление дьявола в Москве в начале сталинского культа, когда уже определились все формулы будущего общества, которые мы по сей день расхлебываем. С другой стороны, Булгаков — человек европейской культуры, и роман его имеет общечеловеческое звучание. Мне кажется, что в тот момент, когда Европа пытается объединиться, создать единый дом, идея европейского фильма очень важна.
Климов Э. Фильм, который снять невозможно // Московские новости. 1989. № 37. 10 сентября.