Любовь Аркус
«Чапаев» родился из любви к отечественному кино. Другого в моем детстве, строго говоря, не было. Были, конечно, французские комедии, итальянские мелодрамы и американские фильмы про ужасы капиталистического мира. Редкие шедевры не могли утолить жгучий голод по прекрасному. Феллини, Висконти и Бергмана мы изучали по статьям великих советских киноведов.
Зато Марк Бернес, Михаил Жаров, Алексей Баталов и Татьяна Самойлова были всегда рядом — в телевизоре, после программы «Время». Фильмы Василия Шукшина, Ильи Авербаха и Глеба Панфилова шли в кинотеатрах, а «Зеркало» или «20 дней без войны» можно было поймать в окраинном Доме культуры, один сеанс в неделю.
Если отставить лирику, «Чапаев» вырос из семитомной энциклопедии «Новейшая история отечественного кино», созданной журналом «Сеанс» на рубеже девяностых и нулевых. В основу этого издания был положен структурный принцип «кино и контекст». Он же сохранен и в новой инкарнации — проекте «Чапаев». 20 лет назад такая структура казалась новаторством, сегодня — это насущная необходимость, так как культурные и исторические контексты ушедшей эпохи сегодня с трудом считываются зрителем.
«Чапаев» — не только о кино, но о Советском Союзе, дореволюционной и современной России. Это образовательный, энциклопедический, научно-исследовательский проект. До сих пор в истории нашего кино огромное количество белых пятен и неизученных тем. Эйзенштейн, Вертов, Довженко, Ромм, Барнет и Тарковский исследованы и описаны в многочисленных статьях и монографиях, киноавангард 1920-х и «оттепель» изучены со всех сторон, но огромная часть материка под названием Отечественное кино пока terra incognita. Поэтому для нас так важен спецпроект «Свидетели, участники и потомки», для которого мы записываем живых участников кинопроцесса, а также детей и внуков советских кинематографистов. По той же причине для нас так важна помощь главных партнеров: Госфильмофонда России, РГАКФД (Красногорский архив), РГАЛИ, ВГИК (Кабинет отечественного кино), Музея кино, музея «Мосфильма» и музея «Ленфильма».
Охватить весь этот материк сложно даже специалистам. Мы пытаемся идти разными тропами, привлекать к процессу людей из разных областей, найти баланс между доступностью и основательностью. Среди авторов «Чапаева» не только опытные и профессиональные киноведы, но и молодые люди, со своей оптикой и со своим восприятием. Но все новое покоится на достижениях прошлого. Поэтому так важно для нас было собрать в энциклопедической части проекта статьи и материалы, написанные лучшими авторами прошлых поколений: Майи Туровской, Инны Соловьевой, Веры Шитовой, Неи Зоркой, Юрия Ханютина, Наума Клеймана и многих других. Познакомить читателя с уникальными документами и материалами из личных архивов.
Искренняя признательность Министерству культуры и Фонду кино за возможность запустить проект. Особая благодарность друзьям, поддержавшим «Чапаева»: Константину Эрнсту, Сергею Сельянову, Александру Голутве, Сергею Серезлееву, Виктории Шамликашвили, Федору Бондарчуку, Николаю Бородачеву, Татьяне Горяевой, Наталье Калантаровой, Ларисе Солоницыной, Владимиру Малышеву, Карену Шахназарову, Эдуарду Пичугину, Алевтине Чинаровой, Елене Лапиной, Ольге Любимовой, Анне Михалковой, Ольге Поликарповой и фонду «Ступени».
Спасибо Игорю Гуровичу за идею логотипа, Артему Васильеву и Мите Борисову за дружескую поддержку, Евгению Марголиту, Олегу Ковалову, Анатолию Загулину, Наталье Чертовой, Петру Багрову, Георгию Бородину за неоценимые консультации и экспертизу.
Старшекурсник МАИ, артистичный, остроумный, стильно одетый, автор и участник студенческих капустников — это Элем Климов конца 1950-х. А еще он подрабатывает на радио и на телевидении: и там, и там в связи со Всемирным фестивалем молодежи и студентов появились молодежные редакции, появилась потребность в новых передачах — более раскованных и живых. Немного позже, подбирая ведущего для легендарной передачи КВН, отцы-основатели рассматривали и кандидатуру Климова. Но он уже погрузился в стихию ВГИКа.
Спустя десятилетия Климов рассказывал в интервью: «...ко мне как-то подходит Роман Кармен-младший, студент операторского факультета, и говорит: “Слушай, у нас Анатолий Головня дал нам задание снять цветной этюд. Документальный. Давай ты будешь режиссером?” Я говорю: “У меня первый семестр, я еще себя режиссером как-то не ощущаю... Ведь немой этюд — это конец второго курса”. “Да ладно, — говорит, — ощутишь...” И я придумал этюд про различные рыночные поделки — коврики раскрашенные, слоники и прочее... И этот фильм вдруг такую славу получил!
Его показали по Центральному телевидению, он вышел в прокат. Его Польша купила! Потом — премьера в Доме кино. Там были такие субботние... устные журналы, что ли? Это когда всего понемногу... и поют там, и читают, и фильмы показывают. В общем, показали этот фильм. Весь зал в восторге...»
А потом объявили никому не известного поэта — Окуджаву: «Выходит какой-то хлюпик, немножко лысоватый уже... потом начинает петь. И вдруг в зале начинают шуметь — мол, пошел бы ты куда подальше. Потом посреди зала встает Леонид Кмит и кричит: “Осторожно! пошлость!” — название нашего фильма. Затем — свист, и певца сгоняют со сцены... После выхожу я в вестибюль, ко мне бросаются люди, поздравляют с успехом фильма. Кругом корреспонденты. А я вижу — лестница, и стоит там какая-то компания породистых господ и дам. Вдруг кто-то из них просит меня подойти к ним. Я говорю: “Сейчас. Вот только с журналисткой договорю”. Потом направляюсь туда, весь сияющий от успеха... А самый главный в этой компании... говорит своим друзьям: “Позвольте вам представить героя нынешнего вечера... теперь есть на кого Россию оставить!” Я, конечно, чуть не взлетел от этих слов. Потом он наклоняется ко мне — а весь вестибюль молчит, прислушивается — и говорит: “Вы только к моим словам серьезно не относитесь. Дело в том, что у меня в кавалерийской атаке голова саблей пробита...” Это был Иосиф Прут — сценарист, юморист и главный в Москве хохмач. И тут я понял, что в дерьме полном. Вот так он меня подлечил от гениальности...»
Новостройки, гастроли Ив Монтана, показ английской моды в Москве, толпы — впервые — иностранцев во время молодежного фестиваля, возрождение фестиваля кинематографического, стиляги — бурные советские пятидесятые...
Тогдашний минимализм в дизайне постепенно проникал через журналы, новый стиль оформления витрин и общественных зданий. Но до полок магазинов новая эстетика еще не добралась, и народ продолжал украшать свой скудный быт либо поделками своих рук, либо рыночным кичем.
Закадровый текст фильма, однозначно уверенный в правоте и близкой победе всего нового, лишь слегка смягченный иронией, принадлежит своему времени. Те, кто помнит тогдашние сатирические журналы, карикатуру, легко узнает общий пафос и стиль, запечатленные в первом студенческом опусе Климова и Кармена-младшего. Но главным для этих молодых вгиковцев был, конечно, не общественный пафос. Цвет, фактура, формы, контрасты натуры, документальные съемки, столкновение эстетик (аляповатого рыночного кича и монохромных или гармоничных сочетаний в образцах прикладного искусства) — вот ради чего пришел в голову Климову этот остроумный ход. Ну, а потом все придумывалось, чтоб не скучно было. Агитка превращалась в розыгрыш: перемигивались розовощекая «мещаночка» и гипсовая кошка, разбитая кошка-копилка обратной съемкой собиралась в целехонькую (озорной привет царскому памятнику из «Октября»), а первый же крупный план тетки (и последний ее же) — это набросок легендарных планов с репликой к зрителям мальчика из «Добро пожаловать...» Рядом с дежурными киноплакатами этот оказался раскованным и остроумным. А еще, взглядом из будущего, здесь угадываются две главные составляющие творчества Климова — эксцентрика и публицистичность.
Яковлева Н. Осторожно! Пошлость! // Каталог кинофестиваля «Белые столбы», 2016. Госфильмофонд России, 2016.