Лия Гинцель: Надежда, филфак Уральского университета сценаристов не готовит. И, мне помнится, ты не избежала общей участи: областное распределение, школа в деревне...
Надежда Кожушаная: Да, тяжелый был год. Похудела тогда килограммов на восемь. Преподавала русский, литературу, пение. Занималась с доярками, которым вменяли в обязанность при сдаче норм ГТО петь хором. Ну и, конечно, писала: повести там, роман, что уж мелочиться. Понимаешь, как приехала туда чужой, так чужой и уехала, c ребятами-то все складывалось нормально, но руководство школьное... Раздражение вызывало, например, что на выходные я домой стремилась. А тоска... Хоть вешайся.
Л.Г.: Потом, в Москве, ты, наверное, радовалась, что удалось вырваться, но и там, похоже, ковровых дорожек тебе не стелили...
Н.К.: Что ты. Для начала пришлось скрыть, что замужем, что имею высшее образование. Устроилась табельщицей в стройуправление на 75 рублей в месяц. Но когда родила дочь, получила все-таки комнату, а значит — прописку. И с пропиской уже пришла на высшие сценарные курсы. Кажется, я была единственным человеком с улицы. Но Семен Львович Лунгин сказал: «Эту девочку запишите на меня». Два года я там проучилась. Все пережила: нагрузку немыслимую — по три-четыре фильма в день смотрели, комплексы всевозможные — руки опускались от собственного несовершенства, «неможества». Истерики случались — вот они рядом, богатые, известные, а я чем хуже? Зато что за мастера нам лекции читали! Рязанов, Михалков, Иоселиани... Представляешь — никаких историй партий, только профессия. Честно говоря, я и кино лишь в это время по-настоящему полюбила. Раньше театр предпочитала.
Л.Г.: Первый фильм как визитная карточка. «Зеркало для героя», судя по всему, успех имело немалый. Сама знаю людей, которые смотрели картину и два, и три раза. Но почему выбор пал именно на повесть Рыбаса?
Н.К.: Однажды меня разыскал Владимир Хотиненко со Свердловской киностудии — мы с ним тоже знакомы со студенческих лет, вместе играли в театре архитектурного института. Так вот, он предложил написать что-нибудь о нашем детстве, об Урал-маше, где я выросла. Получился сценарий «Воскресный день». Его даже опубликовали в альманахе. Правда, фильм ставить не разрешили. Взамен главный редактор киностудии предложил «Зеркало для героя», повесть, на мой вкус, слабоватую, но удалось придумать, считаю, хороший ход. Помнишь, все время повторяющийся день? Прошлое не подпускает нас к себе.
Л.Г.: После «Зеркала для героя» работа над кинолентой «Муж и дочь Тамары Александровны». Мне, кстати, так и не удалось посмотреть этот фильм. На широкий экран он не попал, хотя, слышала, за рубежом был принят тепло.
Н.К.: Мы и за «Зеркало для героя» получили несколько призов, но успех «Тамары Александровны» несравним. На Мосфильме она признана лучшей картиной года, ее отметила Европейская женская ассоциация, ей вручили приз Витторио Де Сика, на Венецианском фестивале прозвучали слова, что это фестиваль «Тамары Александровны»: тем обиднее, что наш родной кинопрокат остался к фильму равнодушен. Ну да, мы сделали не американский боевик. И все-таки... Не понимаю. Когда закрутилась перестройка, полилась вся эта грязь, мы с режиссером Олей Наруцкой решили, что сейчас самое главное в Жизни — семья. Только она может удержать человека на плаву. Вот и сделали фильм о семье — мама, папа, дочка, соседка. Жизнь. С точки же зрения профессиональной, «Муж и дочь Тамары Александровны» много серьезнее, чем «Зеркало для героя». Там мы очень торопились. Боялись — вдруг перестройка закончится и придется замолчать на полуслове. А «Тамара Александровна» к перестройке отношения не имеет. И вообще, знаешь, кино — работа ручная.
Л.Г.: Надя, в твоем последнем фильме со странным для непосвященных названием «Нога» столько боли, столько страдания. Ты ведь не впервые обратилась к афганской теме?
Н.К.: Об Афганистане писала первый и, надеюсь, последний раз. Иначе нервов не хватит. Просто сначала была короткометражка по заказу режиссера Никиты Тягунова. Потом уж Ролан Быков сказал — пиши полный метраж, я запускаю. Он, собственно, и помогал нам, когда денег не хватало, когда в Главном политическом управлении нас пытались запретить. Ну, там позиция известная: война была праведная, а подвиг нужно прославлять. Я же успокоиться не могу: более 40 процентов мальчиков, которые числятся в раненых, на самом деле стали после этой бойни психически неполноценны.
Л.Г.: Ты однажды сказала, что фильм «Нога» закупили в Швейцарию на конгресс врачей, занимающихся подсознанием.
Н.К.: Меня тоже очень интересует подсознание. Может, даже больше, чем афганская тема. Как бы объяснить... Вот дьявола нет. А если о нем все время думать? Не материализуется ли он? В человеке всего полно, но если воспитанием стимулировать только зло, оно начнет действовать уже независимо от человека. Нога — это же не двойник, это часть личности. С ампутацией ноги ушло зло. Хотя, впрочем, ушла и часть разума, обаяние.
Л.Г.: Кстати, в «Ноге» ты дебютируешь как актриса?
Н.К.: Нет, впервые я снялась в «Тамаре Александровне». Сыграла там уборщицу в госпитале. Здесь уже медсестру. Профессиональный рост налицо. В том фильме не было финала. Ольга Наруцкая предложила — попробуй. В «Ноге» же режиссер спросил, как прочесть сцену, я показала. Между прочим, себе на экране я ужасно не нравлюсь. Нет у меня актерского комплекса.
Л.Г.: Надя, три твоих больших фильма снимали три разных режиссера. Трудно найти единомышленника? Вообще, есть режиссер, с которым хотелось бы поработать?
Н.К.: ‹…› Чужих людей я боюсь. Долго привыкаю. Поэтому с удовольствием работала бы только со своими.
‹…›
Л.Г.: Картина сделана, Появились первые зрители. Твои чувства? Облегчение? Пустота? Удовлетворение? Желание творить дальше?
Н.К.: Сначала долго привыкаю. Фильм обычно получается, отличный от сценария. Он как внук, которого дочь принесла в подоле неизвестно откуда и от кого. Принесла и вручила — прими. Нравится или нет, значения не имеет. Надо привыкать. Кровь-то родная. Я переживаю, ругаюсь. А с Олей Наруцкой после «Тамары Александровны» мы даже подрались. Но потом все проходит и начинается любовь. У меня — любовь. А у фильма — судьба. Своя, совершенно независимая и очень самостоятельная. Все, как в жизни.
Кожушаная Н. Кино — работа ручная [Интервью Лия Гинцель] // Подробности. 1997. 24 января.