Там, где сливаяся шумят, обнявшись, будто две сестры, струи... Фонтанки и Мойки, у моста Пантелеймона, на фоне Инженерного замка сидит теперь маленькая бронзовая птичка. Это тот самый Чижик-Пыжик, о воздвижении памятника которому уже радостно сообщили все средства массовой информации. Однако «памятник», равно как и «воздвижение», — слова наименее уместные в отношении этого события.
В самом деле, странно встретить на ниве монументальной пропаганды произведение, размером чуть превышающее обыкновенный спичечный коробок. А сколько было тревог и даже возмущений, когда известный художник, сценарист и режиссер-кукольник Резо Габриадзе объявил о своем намерении увековечить светлый образ Чижика и популярнейшей песенки о нем. ‹…›
Однако, как видите, все не так: «скульптура» не обошлась городу ни в один рубль. Не заняла практически никакой жилплощади.
Что касается птички, то это существо для Габриадзе — почти тема в творчестве, некий талисман. Когда-то, еще в Тбилиси, в своем прелестном Театре марионеток он сочинил поразительный спектакль «Осень нашей весны», главным героем которого была трогательная и мужественная птичка по имени Боря. Тоже человек, смешной и хрупкий в своей телесной оболочке, но с очень значительный личностью и характером. А еще раньше, гуляя по дождливому Ленинграду, Габриадзе забрел в тамошний Театр марионеток и «заболел» кукольным театром.
Резо Габриадзе: Известен факт — когда Пушкин отправлялся на Сенатскую с площадь, ему перебежал дорогу заяц. И Пушкин вернулся с полпути. Мой друг писатель Андрей Битов мечтал, чтобы кто-нибудь изваял этого зайца в натуральную величину и написал на пьедестале: «Скромному зверьку от благодарной России — за спасение жизни ее великого поэта». Идея пока что не нашла воплощения, но ассоциации возникли.
Знаете, эпоха гигантских памятников давно вызывала у меня желание сделать что-нибудь маленькое и нужное. Ведь главное — не величина монумента, а суть его. Многие скульптуры величиной в 3–4 метра по сути своей годятся разве что на пробку для флакона духов. И наоборот, есть крошечные сфинксы, которые ничуть не хуже гигантских, как египетских, так и петербургских.
Ленинград — мой любимый город. Я хотел в знак благодарности подарить ему маленькую улыбку.
Как римлянин когда-то заканчивал свою речь фразой «Карфаген должен быть разрушен», так и мы сегодня, говоря о чем угодно — о пуговицах, об экономике, о правительстве, о любви, — заканчиваем тем, что экология в опасности.
И Мойка, и Фонтанка, и Нева, и мои родные Риони и Кура — больные реки. Их воды несут сплошную заразу не только для рыб, но и для человека. Вот мне и хотелось, чтобы маленькая птичка, которую легко сравнить со скромной сережкой в ушке девочки, лишний раз напоминала бы людям о чистоте рек и воздуха.
Вы скажете — Чижик пьет водку. Но ведь он выпил всего две рюмочки. Ни в одной из канонизированных версий известной песни я не слышал о третьей. Между прочим, Шамаханская царица в опере Римского-Корсакова «Сказка о Царе Салтане» много пивала зелена вина. Почему же целое столетие молчала пресса, где были ревнители чистоты нравов? Как же это никто не догадался уличить Римского-Корсакова в пропаганде алкоголизма? И почему все упреки достались скромному Чижику?
Нет, я решительно отметаю концепцию моего друга Михаила Жванецкого относительно того, что «две рюмки можно пить в неограниченном количестве». Моя птичка — апологет здорового, экологически чистого употребления спиртных напитков. Он вообще скромен во всех отношениях. Стоит так, что виден только тому, кто хочет его увидеть. Не досаждает, не навязывается. И я сам как автор более всего хотел ничего не нарушать в уникальном Питере. Сделал так, что я вроде был здесь, а вроде — и не был. В выборе места для Чижика мне очень помог петербургский архитектор Чан Бухаев.
Установка «памятника» пpoходила в обычный мокрый ленинградский день, в какой обычно происходят революции, перевороты. На этот раз, к счастью, революции не было- ни в искусстве, ни в общественной жизни. Пришли хорошие люди: Искандер, Битов, Ахмадуллина, архитектор Великанов и многие другие. Играл оркестр петербургских пожарников — исполнялась известная мелодия в аранжировке Андрея Петрова, выходили цирковые кони, водолазы приветствовали из мутных вод нашу бронзовую птичку, а утки плавали в этих же водах и крякали по-утиному «виват!». Над нашими головами в это время пролетал вертолет, который нес новый крест для одной из церквей. Я был счастлив.
Габриадзе Р. Наш Чижик — не утка [Записала Н. Каминская] // Культура 1994. № 47. 3 декабря.