Любовь Аркус
«Чапаев» родился из любви к отечественному кино. Другого в моем детстве, строго говоря, не было. Были, конечно, французские комедии, итальянские мелодрамы и американские фильмы про ужасы капиталистического мира. Редкие шедевры не могли утолить жгучий голод по прекрасному. Феллини, Висконти и Бергмана мы изучали по статьям великих советских киноведов.
Зато Марк Бернес, Михаил Жаров, Алексей Баталов и Татьяна Самойлова были всегда рядом — в телевизоре, после программы «Время». Фильмы Василия Шукшина, Ильи Авербаха и Глеба Панфилова шли в кинотеатрах, а «Зеркало» или «20 дней без войны» можно было поймать в окраинном Доме культуры, один сеанс в неделю.
Если отставить лирику, «Чапаев» вырос из семитомной энциклопедии «Новейшая история отечественного кино», созданной журналом «Сеанс» на рубеже девяностых и нулевых. В основу этого издания был положен структурный принцип «кино и контекст». Он же сохранен и в новой инкарнации — проекте «Чапаев». 20 лет назад такая структура казалась новаторством, сегодня — это насущная необходимость, так как культурные и исторические контексты ушедшей эпохи сегодня с трудом считываются зрителем.
«Чапаев» — не только о кино, но о Советском Союзе, дореволюционной и современной России. Это образовательный, энциклопедический, научно-исследовательский проект. До сих пор в истории нашего кино огромное количество белых пятен и неизученных тем. Эйзенштейн, Вертов, Довженко, Ромм, Барнет и Тарковский исследованы и описаны в многочисленных статьях и монографиях, киноавангард 1920-х и «оттепель» изучены со всех сторон, но огромная часть материка под названием Отечественное кино пока terra incognita. Поэтому для нас так важен спецпроект «Свидетели, участники и потомки», для которого мы записываем живых участников кинопроцесса, а также детей и внуков советских кинематографистов. По той же причине для нас так важна помощь главных партнеров: Госфильмофонда России, РГАКФД (Красногорский архив), РГАЛИ, ВГИК (Кабинет отечественного кино), Музея кино, музея «Мосфильма» и музея «Ленфильма».
Охватить весь этот материк сложно даже специалистам. Мы пытаемся идти разными тропами, привлекать к процессу людей из разных областей, найти баланс между доступностью и основательностью. Среди авторов «Чапаева» не только опытные и профессиональные киноведы, но и молодые люди, со своей оптикой и со своим восприятием. Но все новое покоится на достижениях прошлого. Поэтому так важно для нас было собрать в энциклопедической части проекта статьи и материалы, написанные лучшими авторами прошлых поколений: Майи Туровской, Инны Соловьевой, Веры Шитовой, Неи Зоркой, Юрия Ханютина, Наума Клеймана и многих других. Познакомить читателя с уникальными документами и материалами из личных архивов.
Искренняя признательность Министерству культуры и Фонду кино за возможность запустить проект. Особая благодарность друзьям, поддержавшим «Чапаева»: Константину Эрнсту, Сергею Сельянову, Александру Голутве, Сергею Серезлееву, Виктории Шамликашвили, Федору Бондарчуку, Николаю Бородачеву, Татьяне Горяевой, Наталье Калантаровой, Ларисе Солоницыной, Владимиру Малышеву, Карену Шахназарову, Эдуарду Пичугину, Алевтине Чинаровой, Елене Лапиной, Ольге Любимовой, Анне Михалковой, Ольге Поликарповой и фонду «Ступени».
Спасибо Игорю Гуровичу за идею логотипа, Артему Васильеву и Мите Борисову за дружескую поддержку, Евгению Марголиту, Олегу Ковалову, Анатолию Загулину, Наталье Чертовой, Петру Багрову, Георгию Бородину за неоценимые консультации и экспертизу.
Я долго не был дома
Спектакль «Какая грусть! Конец аллеи» я ставил в Швейцарии, а пьесу написал в Мюнхене, когда уехал из Грузии, где в то время парил унизительный диктат Гамсахурдии, смириться с которым я не мог.
Мне хотелось бы сказать слова благодарности Германии, которая приютила и дала возможность работать нашим художникам в тяжелый момент грузинской действительности. Для меня, привыкшего писать буквально «на подоконнике», условия работы в Мюнхене были сказочными — наверное, поэтому пьеса, которая долго не складывалась, — что называется, «пошла». А потом представилась возможность ее постановки — в Лозанне, в театре «Види».
И там, в городе, в котором работает Морис Бежар, у меня тоже оказались все условия для репетиций — они были особенно необходимы в это время, ибо я впервые ставил спектакль не с куклами, а с живыми актерами.
Пьесой заинтересовались «звезды» — Натали Пари — она играла в свое время с Жераром Филиппом и приезжала в Россию с «Вишневым садом», поставленным Питером Бруком, где она была Раневской; и другой бруковский актер Брюс Майер поверил в нашу затею, и Жан Шлегель — мы видели его в фильме «И корабль плывет» — тоже согласился принять участие в спектакле.
Словом, мне было отчего волноваться и как автору, и как режиссеру, и как художнику-постановщику, ибо многое в декорациях я делал своими руками.
Действие пьесы происходит в Кутаиси, и во время работы я часто отключался, чувствуя, как сжимается мое сердце при мыслях о Грузии, о Тбилиси, о моей родной деревне. Висел на телефоне, звонил друзьям, ждал добрых вестей, но они были невеселыми.
Тем временем актеры входили в мир, который я им предлагал. Они попали в Зазеркалье, в маленький городок на границе Европы и Азии, на кладбище, ибо все герои пьесы были мертвы. Не стану скрывать — в работе меня не покидало ощущение, что мне дали поиграть на скрипке Страдивари и мои огрубевшие советские руки с трудом привыкают к этому чуду. Когда-нибудь я поподробней расскажу о счастье, которое испытал, все время чувствуя веру и доброжелательность актеров.
Потом я сделал перерыв, помчался в Грузию, чтобы впервые принять участие в выборах главы государства Эдуарда Шеварднадзе. Разрушенный Тбилиси, голод, холод, война и горечь обиды от непонимания многими того, что происходит на самом деле.
И снова после бреда Шереметьево счастливая Швейцария, так похожая и не похожая на мою Грузию.
В марте была премьера и приглашение в театры Франции и Германии с какой-либо из моих пьес.
А я снова в Грузии, где по ТВ идут страшные передачи с места боев и где смертоносные орудия несут смерть и разрушение моей маленькой стране, гибель моим друзьям — актерам, художникам, музыкантам. А вечером — «Вести» и непонятные улыбки на устах ведущих — или это мне кажется?
К этому времени из эмиграции — иначе не скажешь — начали возвращаться наши художники, режиссеры, композиторы, потому что сейчас через мученья Грузия начала строить демократическое государство. И что оно будет именно таким, мы уверены.
Моя страна хочет мира, хочет добрых отношений с соседями: с Россией, Украиной, Турцией, Ираном и, конечно, с традиционными друзьями — Арменией, Азербайджаном, народами Северного Кавказа. Я вспоминаю Тбилисский театральный институт и северокавказцев, которые учились у нас — где они теперь?
А сам я вернулся в свой марионеточный театр, доля которого теперь очень тяжела, и работаю над спектаклем Нико Пиросмани, о Моцарте и Сальери. И продолжаю серию книг — «Галактион», «Мой фарфоровый Гете», и снова — Пушкин. Там же, в Лозанне, была моя выставка — словом, все было вроде бы хорошо, но недаром первый раз в жизни я сделал трагедию.
Не хочу и не буду плакать, но мир, в котором я родился, вырос, мир Грузии в опасности. Я уехал из той Грузии, которую не мог принять и возвратился в ту, которой всем обязан и которой готов служить, сколько хватит сил, дабы в ней снова воцарился столь присущий ей дух созидания и согласия. И чтобы это не звучало громко, я просто хочу делать спектакли, искать новые пути вместе с моими коллегами, делиться с ними опытом, который приобрел.
И не завидуйте мне, что я был в Швейцарии — я работал по четырнадцать часов в сутки и висел в непонятном пространстве, не чувствуя родной земли под ногами.
Габриадзе Р. Конец аллеи // Экран и сцена. 1993. № 26 −27. 8-15 июля.