Любовь Аркус
«Чапаев» родился из любви к отечественному кино. Другого в моем детстве, строго говоря, не было. Были, конечно, французские комедии, итальянские мелодрамы и американские фильмы про ужасы капиталистического мира. Редкие шедевры не могли утолить жгучий голод по прекрасному. Феллини, Висконти и Бергмана мы изучали по статьям великих советских киноведов.
Зато Марк Бернес, Михаил Жаров, Алексей Баталов и Татьяна Самойлова были всегда рядом — в телевизоре, после программы «Время». Фильмы Василия Шукшина, Ильи Авербаха и Глеба Панфилова шли в кинотеатрах, а «Зеркало» или «20 дней без войны» можно было поймать в окраинном Доме культуры, один сеанс в неделю.
Если отставить лирику, «Чапаев» вырос из семитомной энциклопедии «Новейшая история отечественного кино», созданной журналом «Сеанс» на рубеже девяностых и нулевых. В основу этого издания был положен структурный принцип «кино и контекст». Он же сохранен и в новой инкарнации — проекте «Чапаев». 20 лет назад такая структура казалась новаторством, сегодня — это насущная необходимость, так как культурные и исторические контексты ушедшей эпохи сегодня с трудом считываются зрителем.
«Чапаев» — не только о кино, но о Советском Союзе, дореволюционной и современной России. Это образовательный, энциклопедический, научно-исследовательский проект. До сих пор в истории нашего кино огромное количество белых пятен и неизученных тем. Эйзенштейн, Вертов, Довженко, Ромм, Барнет и Тарковский исследованы и описаны в многочисленных статьях и монографиях, киноавангард 1920-х и «оттепель» изучены со всех сторон, но огромная часть материка под названием Отечественное кино пока terra incognita. Поэтому для нас так важен спецпроект «Свидетели, участники и потомки», для которого мы записываем живых участников кинопроцесса, а также детей и внуков советских кинематографистов. По той же причине для нас так важна помощь главных партнеров: Госфильмофонда России, РГАКФД (Красногорский архив), РГАЛИ, ВГИК (Кабинет отечественного кино), Музея кино, музея «Мосфильма» и музея «Ленфильма».
Охватить весь этот материк сложно даже специалистам. Мы пытаемся идти разными тропами, привлекать к процессу людей из разных областей, найти баланс между доступностью и основательностью. Среди авторов «Чапаева» не только опытные и профессиональные киноведы, но и молодые люди, со своей оптикой и со своим восприятием. Но все новое покоится на достижениях прошлого. Поэтому так важно для нас было собрать в энциклопедической части проекта статьи и материалы, написанные лучшими авторами прошлых поколений: Майи Туровской, Инны Соловьевой, Веры Шитовой, Неи Зоркой, Юрия Ханютина, Наума Клеймана и многих других. Познакомить читателя с уникальными документами и материалами из личных архивов.
Искренняя признательность Министерству культуры и Фонду кино за возможность запустить проект. Особая благодарность друзьям, поддержавшим «Чапаева»: Константину Эрнсту, Сергею Сельянову, Александру Голутве, Сергею Серезлееву, Виктории Шамликашвили, Федору Бондарчуку, Николаю Бородачеву, Татьяне Горяевой, Наталье Калантаровой, Ларисе Солоницыной, Владимиру Малышеву, Карену Шахназарову, Эдуарду Пичугину, Алевтине Чинаровой, Елене Лапиной, Ольге Любимовой, Анне Михалковой, Ольге Поликарповой и фонду «Ступени».
Спасибо Игорю Гуровичу за идею логотипа, Артему Васильеву и Мите Борисову за дружескую поддержку, Евгению Марголиту, Олегу Ковалову, Анатолию Загулину, Наталье Чертовой, Петру Багрову, Георгию Бородину за неоценимые консультации и экспертизу.
Неизвестно, кто из сообщников-сценаристов, авторов «Мимино», придумал сделать Валико вертолетчиком, и назвать его по-грузински Соколом, и чтобы он кур грузил, и чтобы бурчал в усы про «чито-грито», птичку-невеличку. Но по всему выходит, что это — Реваз Габриадзе, его затея. Слишком все сходится. Ведь и Боря-Гадай, тосковавший по Вивьен Ли в спектакле «Осень нашей весны», был птичкой. А другого пернатого невеличку, бронзового Чижика-Пыжика, Резо Габриадзе поселил в Питере, где тот притулился у гранитного бока Фонтанки, да так и прижился. И Пушкин — чью мечту они с Андреем Битовым исполнили, послав в заморское путешествие и сочинив по такому поводу книжку «Пушкин за границей», — был на его графических листах тоже похож на птичку. Да и сам Габриадзе — существо перелетное. Драматург, режиссер, создатель театра кукол-марионеток и ресторанчика при нем, художник, скульптор — сочинитель, выдумщик. Всю жизнь мигрирует: из страны в страну, из журналистики в кино, из кино в литературу, оттуда в театр; постоянно и отовсюду сбегает в живопись и скульптуру, из жизни — в вымысел. И хранит память о Грузии в пальцах.
Он вольный, он сам себе закон и порядок, и предпринятая было в конце восьмидесятых попытка усадить его на пафосный шесток образцовского кукольного театра — смешная перестроечная благоглупость, которую надул в начальственные демократические головы шалый ветер перемен. Резо Габриадзе погоняет и хранит другой ветер, перемен не знающий.
Фильмография Габриадзе миниатюрна, как птичка-невеличка. И изящна, как она. «Не горюй!» и «Мимино» — эти две вещи стоят тысячи тонн сценарной руды.
Всего к двум фильмам причастен он в девяностые — «Кин-дза-дза» и «Паспорт». Оба сделал Георгий Данелия, оба про мигрантов, как Габриадзе. Но про мигрантов поневоле, не по доброму выбору. Одного зашвырнуло на Землю обетованную по чужому паспорту, других из-за легкомысленно нажатой кнопки забросило в галактику Кин-дза-дза. Несмотря на сюжет-полет, были эти фильмы тяжеловаты на подъем, не радовали той совсем не легкомысленной легкостью, той мужской грацией, какими брали их прежние с Данелия произведения. Тем не менее, и в комедии позднесоветских положений, и в антиутопии Габриадзе различим. И таксист, и прораб с музыкантом, куда бы их ни бросила судьбина — на родину ли иудеев, к чатланам ли с пацаками — тащат с собой свое, отечественное и личное. Черты, привычки и опыт, от рождения данные и благоприобретенные, — все то, из чего «сделаны» их частные миры. От того и мучаются, тем и спасаются. Так и Резо Габриадзе: в каком бы пространстве — театра, кино, графики, слова — он ни объявился, все подчинит закону собственного мироустройства, раз и навсегда заведенному миропорядку: печальному и чудному, с равнозначным ударением на первую и вторую гласную.
Дмитревская М., Савельев Д. [Резо Габриадзе] // Новейшая история отечественного кино. 1986–2000. Кино и контекст. Т. I. СПб.: Сеанс, 2001.