Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
Поделиться
Помню первую читку сценария
Рождение «Чапаева»
Георгий Васильев, Борис Бабокин и Сергей Васильев

Помню первую читку сценария на квартире покойного И. Н. Певцова. Васильевы читали по очереди. Георгий Васильев пел песни. В первом варианте сценарий обладал такими размерами, что сидели мы с 10 час. вечера до 3 час. ночи. Материал сам по себе был таким захватывающим, близким и увлекательным, что в нем одном уже таился будущий успех картины. В эту же ночь, идя домой, я на улице показывал, как Чапаев носит шапку, и дал Васильевым мотив «Черного ворона». Если говорить совсем откровенно, то образ Чапаева был для меня ясен уже тогда. Я не очень хорошо представлял себе только Петьку, которого должен был играть. Слишком большая любовная нагрузка немного выбивала образ из стиля сценария. Но играть Петьку я согласился, и интересы картины стали моими интересами. О том, что мне придется играть Чапаева, я тогда и не думал. Я только уговаривал Васильевых не делать ошибки в выборе актера на эту роль. Я думал, что хорошо бы мог ее играть Хмелев. Доказывая им негодность некоторых кандидатур, я, без всякой задней мысли, в качестве аргументов предъявлял Васильевым такие черты этого актера, что в результате они просили меня попробовать грим. Я надел шапку и наклеил усы. Через несколько дней я подписал договор на роль Чапаева.

Началась лихорадочная, страстная работа над материалом, которым наша картина была окружена. В романе Фурманова я искал характерные словечки, которые могли обогатить лексику Чапаева. Добавлены были мною в роль все эти «наплевать и забыть», «академиев не проходил» и т. д., которые делали язык Чапаева подлинным и живым.

Письма и рассказы чапаевцев, неопубликованные дневники, книги о гражданской войне, разговоры, которые мы бесконечно вели между собой о нашей будущей картине, — все это ввело меня в ту суровую, лихую, тревожную и отчаянную атмосферу, которая была атмосферой 1919 года, атмосферой гражданской войны. ‹…›

На фронт 1-й Саратовский резервный полк не попал. Деникинцы осеклись на Царицыне. Там начался их полный разгром. На этом и кончилась моя «боевая» деятельность. Но сколько воспоминаний родилось во мне, когда через 15 лет на мою долю выпало счастье изобразить героя этих лет — В. И. Чапаева, и как эти воспоминания мне помогли! И, если говорить о материале, из которого я делал своего «Чапаева», то как не сказать, что самым ценным материалом для меня были вот эти воспоминания. 15 лет, прошедшие с тех пор, дали мне возможность понять значение людей, которых я узнал тогда.

С твердым решением все свои силы, все свое умение, весь свой опыт отдать на то, чтобы сыграть Чапаева так, как требует сама легендарность его имени, как требует чувство благодарности, восхищения и любви к героям гражданской войны, кровью которых куплен наш сегодняшний день, приехал я летом 1933 г. в лагерь 48-й дивизии на натурные съемки.

Это было очень неудачное лето. Из всего снятого тогда в картину вошла только одна сцена — отъезд Фурманова. Мы с Блиновым отошли за какой-то сарай, долго смотрели друг на друга. Он — Фурманов, я — Чапаев. После дружеского поцелуя в душе немного злобы, старой чапаевской злобы против Фурманова, но на этот раз за то, что он уезжает, за то, что он уже не будет учить, — и я ударил его по руке. ‹…›

Работа режиссера с актером, — а она нужна самому опытному и даровитому актеру как контроль, как посторонний глаз, как хороший совет, поданный во-время и тактично, — пожалуй, самое уязвимое место наших кинорежиссеров. Васильевы отдавали этой работе очень много внимания, но, не в обиду им скажу, что их опыт в этой отрасли не всегда давал те результаты, которые дало бы взаимное оплодотворение творческими предложениями людей, имеющих в вопросах специфической актерской работы общий творческий язык.

«Чапаев». Реж. Георгий Васильев, Сергей Васильев. 1934 © Киностудия «Ленфильм»

Работая с ними, я, пожалуй, очень часто нарушал ложную кинематографическую традицию безропотного подчинения актера режиссеру, решение очень многих сцен было мною буквально «завоевано» у режиссеров, и сейчас я очень жалею, что не всегда мне удавалось убедить их в правильности моих предложений. От этого, например, нет в сцене митинга настоящей «точки», мажорного и полнокровного завершающего аккорда, которого требует вся архитектура этой сцены. Реплика «Ну и я за третий интернационал» — в картине не имеет настоящего интересного решения. ‹…›

Я вспоминаю съемочный период «Чапаева», и иногда мне кажется, что он прошел очень быстро. Некоторые сцены были сняты в одну смену, без остановок и повторений. Например, сцена с картошкой. Она была найдена случайно. Летом 1933 г. мы сидели в избе у колхозника в деревне Марьино Городище и ждали солнца. Это было наше обычное занятие в то лето. Изба мирного колхозника превратилась в красный партизанский штаб. На столе — гранаты, пулеметные ленты, в углу свалены винтовки. За окном пыхтит допотопный автомобиль. Мы — чапаевцы. Хозяйка принесла угощение — вареную картошку. Рассыпалась по столу картошка, и одна, уродливая, с наростом выкатилась вперед. Кто-то сказал: «Идет отряд походным порядком. Впереди командир на лихом коне...» Хозяйка поставила на стол огурцы. — «Показался противник», — добавил другой.

Запомнили этот случай и потом в Ленинграде быстро и весело сняли эту сцену, несколько изменив первоначальную наметку сценария.

А иногда мне казалось, что съемки тянулись бесконечно долго и конца им никогда не будет. Помню сцену в школе, арест Жихарева. Никак не могли мы с Васильевыми договориться о трактовке этой сцены. Спорили бесконечно, снимали несколько вариантов одних и тех же кусков, бросали снимать совсем и т. д. Я хотел здесь показать Чапаева как обиженного и в своей злобе наивного человека. Васильевы настаивали на повторении красок «грозного» Чапаева, которые уже были использованы в сцене с ветеринарами. Сколько убеждений, энергии было истрачено на то, чтобы доказать, что фразу: «Кто хозяин дивизии?» или: «Я — Чапаев. Ты понимаешь, что я — Чапаев?» — не обязательно нужно кричать, как указано в сценарии. Ремарка: «голос Чапаева загремел» повторяется в сценарии бесконечное количество раз. И на этом громе бр. Васильевы настаивали со страстью, достойной лучшего применения. Я помню, как после таких съемок я приходил домой разбитый и проклинал тот день, когда связался с «Чапаевым» и вообще с кинематографом. ‹…›

Перед второй экспедицией, весной 1934 г., мы просмотрели то, что было сделано. И. Н. Певцов, авторитет для меня несомненный, художник требовательный и на редкость чуткий к фальши, сказал: «хорошо». Впереди осталась легкая часть работы — натура, и вот мы снова в лагере 48-й дивизии на Волге, в знакомой, здоровой рабочей обстановке. Это лето было, не в пример прошлому, солнечным и сухим; работали мы в хорошем темпе; дивизия темпом своей работы заразила нас.

Васильевы изменили начало сценария. Вместо камерной сцены первой встречи Чапаева и Фурманова родилась «тройка» — сцена, сразу бросающая зрителя в круговорот событий гражданской войны. Легко прошли съемки кавалерийских атак в каппелевском бою, сцены на обрыве, расстрела и т. д. Трудно досталась только «гибель Чапаева». Волга в конце августа уже холодная, а мне, помощникам режиссера и пиротехнику М. М. Гиттельсону, остроумному изобретателю строчки пуль на воде, пришлось провести в реке два почти полных съемочных дня.

Это последнее лето было самым приятным временем за все полтора года нашей работы над «Чапаевым».

К 5 ноября был закончен монтаж, в котором Васильевы особенно сильны. Сцена, например, каппелевского боя, «психологической атаки», сцена, о которой сейчас уже можно говорить как об одной из лучших сцен мирового кинематографа, на первом просмотре кусков произвела на меня самое удручающее впечатление. Мастерство Васильевых — монтажеров подняло ее на громадную высоту эмоционального напряжения. 

Бабочкин Б. О себе / Лицо советского киноактера // М.: Кинофотоиздат, 1935.

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera