Борис Бабочкин не раз жаловался, что Чапаев закрыл ему путь к славе большого актера: до сих пор командарм эпохи Гражданской войны видится только таким — с подкрученным усом и сурово насупленными бровями, в папахе, сдвинутой набок, и эффектной бурке. Или в исподней рубашке, подпирая голову ладонью, затягивает «Черного ворона». Ведь и легенда о Чапаеве, культ его и целая массовая культура одного персонажа, от анекдотов до постмодернистских романов, начиналась с великого фильма братьев Васильевых, сделанного на «Ленфильме», с неизгладимого впечатления — не от героя революции, а от образа, созданного актером. Что бы ни говорил сам Бабочкин, произошло стопроцентное попадание человека в роль. Историки и читатели романа Д. Фурманова, сообразуясь с правдой, должны признать, что актер, то есть сам Борис Андреевич, с его характером и типом личности, заместил того, настоящего Чапаева. ‹…›

Программной для него была пьеса М. Горького «Дачники». Он ставил ее и играл в ней в разных театрах, в разные годы, в разных странах (одна постановка в Болгарии) и даже снял фильм-спектакль. Начинал с роли Власа, а закончил инженером Сусловым. И тот и другой — люди непростые, к окружающим и окружающему относящиеся резко критически. Влас — начальная стадия непримиримости, дерзкий и умный молодой человек. Его Бабочкин играл в Ленинграде. А Суслов (поздняя, московская работа) — конченая личность, разъеденный жизнью циник. В исполнении Бабочкина всегда сильной была точная мысль, идейное определение человека, при этом оно, то есть исполнение, отличалось ясным сценическим рисунком, безупречным владением всеми средствами актерской выразительности: Бабочкин был резким, острым, не переходя границы правдоподобия; обладал ироническим складом ума, что делало его игру притягательной и всегда неожиданной. Он держал зрителя на некотором расстоянии, ничего не делая, чтобы добиться сочувствия, и избегал малейшей сентиментальности. ‹…›

Бабочкин сам считал, что лучшим временем его творческой жизни был Ленинград — Театр драмы им. Пушкина и Большой драматический театр им. Горького. На этих сценах он создал образы Чацкого в «Горе от ума» и «Кастальского» в «Страхе» ‹…›, Самозванца в «Борисе Годунове» и царевича Алексея в «Петре Первом», Хлестакова в «Ревизоре». ‹…› В БДТ он начал освоение драматургии М. Горького, который тогда считался несценичным, и постановкой «Дачников», а позднее, в Москве, «Достигаева и других» доказал, что Горький требует определенного идеологического азарта, умения мыслить и спорить на сцене, сильных красок. ‹…› Когда БДТ уже в 1950-е возглавил Г. А. Товстоногов, его обращение к Горькому продолжало традиции, заложенные Диким и Бабочкиным. ‹…› Человеческая убежденность Бабочкина, принципиальность в жизненных и творческих вопросах делала его театр весомым, самобытным, глубоким.

Эти же качества — убежденность и принципиальность — осложняли его путь в искусстве. Бабочкин долго не мог найти своего места в театрах Ленинграда, потом Москвы. Он не боялся идти на конфликт, отстаивая свою точку зрения на репертуар и курс театра, на истолкование той или иной пьесы, на понимание театральной ситуации. При этом эксцентризм сочетался в нем с чувством собственного достоинства и порядочности. ‹…›

Два последних десятилетия в московском Малом театре были опытом самоизоляции. Признанный актер, лауреат нескольких государственных премий, имеющий самые высокие знаки отличия, вел в Малом театре собственный счет — ставил спектакли и играл в них. К этому времени относится замечательная постановка драмы А. П. Чехов «Иванов» (1960). Это было второе открытие пьесы и новое прочтение ее. ‹…› От гамлетизма актер ничего не оставил. Он применил к чеховскому герою горьковскую тактику: беспощадный самоанализ. Уроки Бабочкина, который вместо сочувствия требовал какого-то брехтовского остранения, пригодились советскому театру в 1960–1970-е годы. ‹…›

И еще один штрих к характеру «Чапая». В 1969 году молодой режиссер Андрей Кончаловский снимал фильм «Дядя Ваня». ‹…› Роль Серебрякова предложили Бабочкину. Но работа довольно скоро прекратилась, потому что однажды, во время репетиции, как вспоминал Кончаловский, Бабочкин в ответ на замечание режиссера резко ответил: «Молодой человек, вы мне не подсвистывайте, я под свист не играю», после чего повернулся и ушел из картины ‹…›. Трудный для всех и для самого себя, незаменимый и всегда интересный, Борис Бабочкин именно так, сразу, без обиняков, решал свои проблемы. Как самовластный полководец.

Горфункель Е. Борис Бабочкин: Чапай // Актеры-легенды Петербурга. СПб. 2004.