Зоя Кравчук: Вы остаетесь великим режиссером, ваши фильмы будут смотреть во все времена, и от вас зависит, снимать про гулливеров или про лилипутов.
Иосиф Хейфиц: Если бы это было так, я бы снимал историю про покорение Ермаком Сибири или о крушении великой империи. Однако я не уверен даже, что мне удастся рассказать небольшую историю о провинциальных актерах и их автобусе. ‹…›
Я подумал, что если этой картине вдруг будет суждено стать последней, то я расскажу о тех, кого я любил и продолжаю любить больше всего, — актерах! Всеволод Пудовкин как-то сказал: «Если у тебя нет хорошего оператора, то ты снимешь средний фильм, если у тебя нет хорошего второго режиссера, то фильм будет еще хуже, чем средний, если у тебя не будет великого художника, то ты снимешь плохой фильм, но если у тебя не будет великого актера-героя, то можешь менять профессию». Поэтому я считал за счастье пригласить на съемочную площадку таких артистов, как Алексей Баталов или Борис Андреев, Олег Даль или его антипод Владимир Высоцкий.
З. К.: Каждый из них — герой своего времени, но как вам удается разглядеть их в будущих ролях?
И. Х.: Баталов — артист на все времена и для любого сюжета. Он глыба по определению, поэтому не увидеть его невозможно. Важно, что совпали векторы мои и его. Олег Даль... Пьянствующий гений — типичный русский вариант актера. Высоцкий очень хотел выскочить из этого типичного русского круга. Даль даже и не хотел, а наоборот, как-то с ожесточением проходил круги ада.
З. К.: Женщины-актрисы в ваших фильмах менее масштабны. Это сознательно?
И. Х.: Это не так! Ия Саввина — масштаб под стать Баталову. Их любовная история есть вселенский масштаб обычной человеческой любви, сознательно снивелированной Чеховым, который не терпел пафоса. Отсюда название «Дама с собачкой», а не, скажем, «Она и Он» или «Нечаянная любовь». А вот Бунин как раз увеличивал масштаб простой истории и рассказывал, к примеру, о том, как случается первая любовь или, скорее, первый секс. Поэтому у Чехова в руках микроскоп, а у Бунина — бинокль.
З. К.: А что в руках у вас?
И. Х.: В моих руках и бинокль, и микроскоп, и астролябия, и реторты, и прочее. Но главное, что в моих руках — глаза оператора и тела артистов, которыми я по мере возможностей манипулирую (смеется). Когда я снимал «Поединок» («Плохой хороший человек»), то через мои руки прошли десятки дуэльных пистолетов и десятки купальных костюмов для Максаковой. Сейчас на этой картине («Бродячий автобус») я отсмотрел десятки разных автобусов — «пазиков», «уазиков», «лазиков», пока не увидел нужный.
З. К.: Но автобус, наверное, не самое главное для картины?
И. Х.: Это такая же деталь, как плавающая у берега бутылка в начале «Дамы с собачкой».
З. К.: Эта бутылка была тщательно срежиссирована?
И. Х.: Конечно, нет! Но, как всегда, самое простое и есть самое гениальное. Бутылка болталась сама по себе, оператор просто не успел ее убрать. Когда мы сняли первый дубль, то оператор попросил еще один, чтобы снять без бутылки. Но я попросил оставить ее в кадре. Так родилась эта знаменитая метафора пошлости и бытовухи.
З. К.: Наше кино сейчас практически замирает. Это временная пауза или надолго?
И. Х.: Я не прорицатель, но это не просто пауза, это — конец. Конец эпохи, в том числе и в кино. Новая эпоха еще не возникла, дай бог, чтобы ее увидели ваши внуки. А на рубеже эпох может быть видна только всякая пена, мусор, которые вихрь истории выносит прежде всего. Поэтому пусть эта «пена» особо щеки не надувает — настоящие новые русские придут лет черта 20-30.
Декабрь 1989
Хейфиц И. Последний автобус Иосифа Хейфица [Интервью Зои Кравчук] // Российская газета. 2005. 16 декабря.
Е. Светозарова: Иосиф Ефимович, если бы вам представилось возможным начать жизнь сначала, выбрали бы вы снова профессию кинорежиссера!
Иосиф Хейфиц: Задним числом думать легко. Но, думаю, если бы я в юности заранее знал свое будущее и все то трудное, что с ним связано, с самой профессией, то все равно предпочел бы всем профессиям эту. Может быть, лишь подумал: а не стать ли дирижером огромного оркестра?
Е. С.: Считаете ли вы, что для того, чтобы затронуть ту или иную проблему в фильме, режиссеру необходимо на своем личном опыте испытать или прочувствовать то, о чем он собирается говорить зрителю?
И. Х.: Личный опыт не обязателен. В этом случае пришлось бы быть сразу в одном лице врачом, пилотом, шахтером, сторожем, милиционером и бандитом-налетчиком. Надо уметь наблюдать, необходимо изучать (по литературе, по свидетельствам людей) предмет, а главное, вообще думать о проблемах жизни, многое чувствовать и доверять своей интуиции, которая часто помогает лучше, чем многое другое.
Е. С.: Какое самое яркое впечатление вашей жизни?
И. Х.: Все, что было в детстве. И в годы зрелости ярких впечатлений тоже много, и выделить какое-либо одно — значит соврать. Но если хотите — овации в Каннах после премьеры «Дамы с собачкой».
Е. С.: Ваш любимый писатель, литературный герой?
И. Х.: Чехов. Дымов. («Попрыгунья».)
Е. С.: Считаете ли вы, что язык диалога сценария должен быть высоколитературным?
И. Х.: Литературным — да, но не книжным. Обязательно таким, который вызывает, главным образом, зрительно-действенные ассоциации. Бедный язык — признак бедности мысли. Лучший язык, применительно к кинодраматургии, — Чехов, Бунин, частично Гоголь («Тарас Бульба»).
Е. С.: При каких обстоятельствах первую роль в вашем фильме сыграл Баталов?
И. Х.: При случайных. Знакомство случайное, а дальше — привязанность к подобному типу интеллигентных актеров.
Е. С.: Какой самый любимый фильм из вашего репертуара?
И. Х.: «Дуэль» («Плохой хороший человек»).
Е. С.: Часто ли вы испытываете чувство удовлетворения после просмотра своей новой работы? И.Х.: Постоянства таких ощущений не бывает никогда. Но частично — да. Приятно, если добился хотя бы 50 процентов того, о чем мечтал сказать, то есть — половина замысла в его осуществлении.
Е. С.: Иосиф Ефимович, как пришла мысль создания последнего сценария «Отсебятина» («Бродячий автобус»)?
И. Х.: Как всякий замысел, в общем, внезапно. А вообще, в результате размышлений о правде и лжи в искусстве.
Е. С.: Что бы вы изменили в своем фильме после его просмотра?
И. Х.: Многие детали, но не сам замысел. Я насчитал примерно 50 ошибок, которые не исправить, увы!
Е. С.: Иосиф Ефимович, вас часто называют «актерским» режиссером. Действительно, почти в каждом вашем фильме вы открывали новое актерское имя. Есть ли такое открытие в картине «Бродячий автобус»?
И. Х.: Мне приходилось часто встречаться с периферийными актерами в экспедиции, на пробах и в жизни. Исполнители главных ролей в «Бродячем автобусе» сами прошли нелегкий путь в театрах российской глубинки. Наша работа состояла во взаимообогащении: я их учил — они учили меня. Что же касается актерских открытий, то их в этом фильме нет. В наше время, богатое теле- и кинофильмами, спектаклями, новыми театральными студиями, — все уже в той или иной степени открыты. А вот любимые актеры появились. Это Лев Борисов, Михаил Жигалов, Лия Ахеджакова, Ирина Ракшина.
Е. С.: Известно, что либретто фильма ваше. Почему автором сценария стала именно И. Разумовская?
И. Х.: Я пригласил Разумовскую как драматурга, хорошо знающего театр, так сказать, практически. Я считал, что это мне поможет, и не ошибся.
Е. С.: «Бродячий автобус» — фильм о судьбах провинциальных актеров. Где вы снимали русскую провинцию? Удалось ли, на ваш взгляд, создать задуманную атмосферу?
И. Х.: Атмосферу в этом фильме не пришлось создавать. Мы снимали в этой атмосфере, глубинке России. Нужно было только отмечать и отбирать. Действие фильма происходит в наше время, в реальных обстоятельствах.
К сожалению, всякого рода трудности не были для нас неожиданными. Кино сейчас снимать — значит побеждать сплошные трудности (актеры, деньги, график съемок, нищета постановочных средств).
Успех зависит от того, кто кого победит — трудности нас или мы их.
В данном случае была ничья. Так на так!
Е. С.: Ваши планы на будущее?
И. Х.: Не зарекаюсь!
Хейфиц И. Все, что было в детстве... [Инт. Е. Светозаровой] // Кадр. 1989. 20 ноября.