Самый интересный период для меня — когда я наедине со своими тетрадями, бумагой, пишущей машинкой, со своими замыслами. Люблю процесс писания сценария. Дальше начинается история постановки, которая есть история медленного крушения твоих замыслов. Вот уже будущий фильм написан, и я знаю, что из этого осуществится только часть: одно невыполнимо, в другом ты ошибся, третье не лезет по метражу.

Интересен процесс монтажа. Монтаж хорош, если к нему относиться творчески, как к живому компоненту картины, а не просто «режу-клею». Вообще про каждый законченный период при создании фильма я бы сказал — все сызнова.

Режиссерский сценарий — это все сызнова по отношению к литературному. Съемка — все сызнова по отношению к режиссерскому сценарию. Монтаж есть новый процесс по отношению к съемке. И так бесконечно.

Я люблю озвучение. Люблю тонировку, когда она, опять-таки, не механическое вкладывание слов. Озвучением можно добиться переосмысления целой сцены.

Люблю спросить себя: что я могу сделать из этого куска, подойдя к нему с новой задачей? Тогда исчезает ощущение механичности. Меняется интонация, даже слова, фразы, и это интересно.

Вот в фильме «Салют, Мария!» была сцена, где испанцы-эмигранты, находясь далеко от своей родины, играют в странную игру — «путешествуют» по Испании, сидя за столом. Называют станции, имитируют звук поезда, вспоминают, на какой прибыли вокзал, что видят там. «Едут» до следующего города. Здесь кто-то высаживается, ему дают ящик от письменного стола вместо чемодана, он прощается со всеми, вроде бы уже приехал, а на самом деле он сидит в номере гостиницы.

Все было снято синхронно, но отдел технического контроля забраковал звук. Посмотрев испорченный кусок на экране, я понял, что озвучить второй раз эту испанскую речь, сбивчивую, эмоциональную, невозможно. Однако пригласил испанских товарищей, снимавшихся в этой сцене, спрашиваю: сможем ли мы снова сделать так? Они не были профессиональными актерами: механики, шоферы, инженер-плановик — разные люди. Они еще раз это пережили! И более того, импровизировали: когда на очередной станции «вышли», решили вспомнить сорт вина, который там продают. Стали говорить другой текст и все было хорошо.

Я не люблю съемочный процесс.

Не только потому, что он физически наиболее тяжелый, а и потому, что он есть непрерывная борьба с какими-то препятствиями. Это изматывает душу. А когда сидишь в монтажной, происходит второе рождение фильма. Складываешь из кубиков. Можешь сложить дворец, можешь хижину, а можешь ничего не сложить.

Хейфиц И., Саввина И. Иосиф Хейфиц. Жизнь в кино. М.: Бюро пропаганды советского киноискусства, 1978.