На заводе «Красный Факел» ячейка ОДСК организовала общественный просмотр картины «Ветер в лицо».
Картина смотрелась с большим напряжением и была очень хорошо принята аудиторией.
Выступавшие в прениях рабочие и комсомольцы завода отмечали, что картина является пока еще только первой, которая показывает близкую к нам жизнь, жизнь наших дней. Картина ярко показывает классовую борьбу на фоне организации комсомольской коммуны. Коммуна развертывает борьбу со старым бытом; мещанством, и призывает бороться за новый быт.
Некоторые отмечали, что к недостаткам в картине можно отнести отсутствие показа хороших сторон коммуны. Некоторые комсомольцы выведены неверно и выглядят героями. Их надо было показать более жизненно.
После дискуссии была единогласно принята резолюция, отмечающая, что картина идеологически вполне здорова, что в ней ярко и сильно показана борьба комсомольцев со старым бытом.
Среди недостатков отмечено, что в картине не показана хорошая сторона бытовой коммуны. Доказано слащаво и привлекательно мещанство, некоторые комсомольские типы не совсем правдоподобны. Режиссеры не отказались от дешевого символизма, которым насыщены некоторые сцены. Совсем не показаны комсомольцы-ударники на производстве и их ведущая роль в нем.
Несмотря на недостатки картина признана близкой рабочему-зрителю. Собрание отметило, что наши лучшие мастера увлекаются фильмами «мирового значения», н пропускают мимо такие темы, как темы картины «Ветер в лицо».
Общее собрание рабочих и комсомольцев решило послать приветствие первой комсомольской постановочной бригаде, и призыв ко всем кинематографистам строить такие картины, которые интересно и живо передавали бы куски нашей жизни и призывали бороться за новый быт. ‹…›
Рабкор АЛЬЦЕВ
Альцев. «Ветер в лицо» // Кино (М). 1930. 1 мая.
Рабочая аудитория, не предупрежденная Херсонским [кинокритик Хрисанф Херсонский] о снотворном свойстве комплиментов, — не скупится на них и награждает ленту («Ветер в лицо» самыми нескромными восторгами. Но мудрая мамаша Херсонский образованнее этой аудитории. Он доподлинно знает, что детишек можно перехвалить и тогда детишки разленятся. Поэтому, оговариваясь, что «первая работа бригады уверенно удовлетворяет многим требованиям, предъявляемым обычно взрослым кино-мастерам, опытным производственникам», и тут же прибавляя, что «кое в чем она их даже превосходит» — Херсонский приступает к «дружественному» разбору фильмы.
Я отнюдь не собираюсь «заступаться» за картину. «Ветер в лицо» едва ли может расцениваться, как «образец» комсомольской ленты. Думается, и авторы её на это не претендуют. Слишком значительны и объемны сегодняшние темы, слишком необычны и смелы сегодняшние дела, чтобы можно было помышлять о полном и немедленном их раскрытии.
«Ударность» картины, которую ставит под знак вопроса Херсонский, не только в том, что бригада показала «класс» производственного темпа и бережливости (напрасно т. Херсонский ссылкой на обостренную классовую борьбу в искусстве пытается отвести этот вопрос на второй план (на войне — больше, чем где бы то ни было — нужно уметь работать), но и в том, что безукоризненно выбран материал фильмы, но и в том, что проблематика картины непосредственно остра и волнующа.
Правда, об известной суженности темы можно и должно говорить, но и эта суженность (смазано строительство комсомольской коммуны, никак не дана «ударность» ребят в цеху) — оправдывается необычайными масштабами каждого из упущенных, или недосказанных тематических мотивов. Основная ошибка Херсонского не в этом. Им упущено из вида самое существенное. Бросая режиссерам картины обвинение в формальном эклектизме, в подражательности, Херсонский забывает, что подражать можно индивидуальной манере, но методу — подражать нельзя. Метод можно усваивать. Имена режиссеров, перечисленных Херсонским в качестве «прародителей» фильмы, объединяются одним творческим пониманием законов кинематографии. Юткевич, и ФЭКС’ы, и даже Эрмлер, каждый из которых в отдельности достаточно самостоятелен, в основном исходят из одного, если угодно — философского ощущенья киноматериала. И нет ничего удивительного в том, что два молодых, дебютирующих мастера в первой своей, работе предпочли не «самоутверждаться» и оригинальничать (а это большая опасность!), но серьезно и творчески-добросовестно раскрывать огромную политическую тему, — методом, которому их научили старшие товарищи по кинематографии.
Именно поэтому избран ими не «психологический» путь кропотливой экранизации всякого рода «душевных коллизий» (в этом причина раздраженности Херсонского), а путь обобщенных социальных характеристик, несравненно легче, и «удобнее» вмещающих огромнейшие темы сегодняшнего дня. Если не считать голословной ссылки на «Парижского сапожника» (пойди и докажи, как говорится, что в «Парижском сапожнике» было больше «психологической глубины и четкости» — разве это метод критики?) и звонкого, но пустого указания на то, что «надо раскрыть глубоко-новые (курсив наш — С. Ц.) комсомольские коллективные и личные пути» — вся. статья Херсонского заострена против сомнительных современных «классиков», кино-эстетов, рассматривающих и воспроизводящих нашу жизнь ещё (!) весьма приблизительно и условно«.
Здесь явное недоразумение!
Граммофон, тонущий в мутной воде — метофорические похороны мещанства. Рабочая аудитория, которую едва ли можно упрекнуть в эстетизме, и прекрасно эту метафору понимает, и покрывает ее аплодисментами. Это не мешает Херсонскому возмущаться: — «В картине лучшее будущее не из чего не следует». Рыцарь психологического реализма Херсонский, должно быть, не хочет, чтоб в финале был продемонстрирован счастливый апофеоз с демонстрацией семейного распорядка социалистического человека. Потому, что и по Херсонскому ставить проблемы и не «разрешать» их строго-настрого запрещается.
Это ли не вреднейший из предрассудков — кинематографического мещанства?! Но от этого предрассудка проистекают решительно все горькие разочарования Херсонского. Брак «женатика» н Нины, — видите ли, — не идеальный. «Женатик» слишком пугается купели, Нина слишком пассивна. Товарищи! Карраул! Неестественно!
Правильно! «Неестественно»!
«Естественности» ради «женатику» следовало бы у купели прочесть антирелигиозный доклад, или (в зависимости от темперамента) обругать попа нехорошим словом. «Естественности» ради, — действительно не надо было допускать «вмешательства стихий». Но, тов. Херсонский! Неужели вы не заметили, что психологические мотивировки в картине опущены вовсе, что вместо них в фильме движутся и приходят в столкновение мотивировки социальные, характеры обобщенные, дела классовые.
Это не совсем удалось режиссерам? Правильно! Но следует ли из этого, что картину можно расценивать психологическим «аршином»? Конечно же — не следует! Конечно же — многое режиссерам не удалось, многое выглядит пустым и ненужным, но не это самое существенное. В основном, несмотря ни на что, творческий метод, избранный бригадой исходной точкой, пришелся «к теме». Ряд эпизодов («разбивочно и на выброс», концовка) с настоящим и серьезным напряжением реализуют тематический подъем картины, указывая вместе с тем и на профессионально-творческую устойчивость режиссеров.
Усвоенный режиссерами творческий метод, — правда, пока недостаточно глубоко усвоенный, — подсказал им и большинство технических приемов. Здесь, может быть, Херсонский и прав, — приемы подчас неумеренно «интеллектуальны», часто ощущается известная эмоциональная сдержанность, идущая скорее от сухости, нежели от чувства меры. Но все это дела не меняет. На этих частных, не столь уж важных, дефектах ленты Херсонский строит свою принципиально глубоко ошибочную критику.
Цимбал С. Не надо махать руками // Кино-фронт. Л. 1930. 21 февр.