В 1929 году, то есть в начале первой пятилетки, во всех областях нашей промышленности возникали комсомольские бригады. Комсомольцы Ленинградской кинофабрики задумали перенести этот опыт и на наше кинопроизводство. Наши комсомольские собрания загудели пожеланиями, обсуждениями и гордыми планами. Режиссер, оператор, художник, директор, помощники все комсомольцы, и мы пытались в сегодняшнем новичке прозреть его возможности, его кинематографическое будущее.
Окончивший кинофототехникум М. Каплан стал оператором, студентка художественного института Е. Аладжалова — художницей, истопник В. Беспрозванный — администратором... Каждая кандидатура обдумывалась сообща и без поблажек. Опасались, как бы сразу не уронить доверие к столь заманчивому начинанию. А возглавить Ударную комсомольско-постановочную бригаду Ленинградской кинофабрики «Совкино» поручено было нам с Хейфицем. Мы режиссеры. Так комсомольская организация великолепно сократила сроки наших ожиданий, добыв для нас желанную возможность самостоятельной постановки. Восторг, гордость и дьявольский трепет!
Любопытно, что все мы, Оська, Шурка, Мишка, Володька и другие члены кинобригады, выходя на съемочную площадку, вырастали в Иосифа Ефимовича, Александра Григорьевича, Михаила Григорьевича... Об этом мы не уславливались — так естественно обозначилось уважение к своей работе и друг к другу. Серьезное наше дело не терпело панибратства. А уходили со съемки снова «свои ребята»... ‹…›
Взяв за основу пьесу Н. Львова «Плавятся дни», мы написали сценарий и поставили картину «Ветер в лицо».
Тема проста. Сюжет современен. Идет борьба за светлый уклад жизни, за стойкость морали, за осознание достоинства человека в новом обществе. Еще крепка и липуча косность мещанства. Бой с его цепкими привычками, с его дремучим застоем ведут в нашем фильме комсомольские ребята.
На месте пивной, как тропу в новую жизнь, они организуют общежитие коммуну для молодых рабочих ткацкой фабрики. А Борис, один из вожаков (играл его Олег Жаков), влюбился, женился и... беда! Тонет в трясине мещанства. И начинается неугомонная борьба за него, заблудшего... ‹…›
К примеру, вот как решались некоторые эпизоды. Переезд в общежитие-коммуну совершен. Условились: на следующее утро всех разбудит Борис. А он возьми да проспи. Оплошал. Сорок человек опаздывают на работу. Сорок человек стремглав бегут на фабрику. Бег — символ отношения к труду. Через весь город, через стройность ленинградских просторов... Бегом, бегом, бегом! Общий пробег свят — дух коллективности! динамикой движения, по мнению режиссеров, разгорячит эмоциональное восприятие зрителей.
... В конце фильма наводнение. В водах разгневанной стихии (а «гневалась» она в небольшом бассейне в павильоне кинофабрики) как символ победы над рутиной уносился, разинув ветчинно-розовую пасть, граммофон, ликующий атрибут мещанского быта, и на тонущей пластинке можно было прочесть: «Молчи, грусть, молчи!» Романс отвергался — нужны были задорные песни, тонизирующие частушки или ясность народных мелодий.
Зархи А. Мои дебюты. М.: Искусство, 1985.