«С.В.Д.» показало нам Андрея Москвина во всеоружии. Стоящий в тесном контакте с общим стилем фильмы, он все же определился как резко очерченная индивидуальность. Несомненно, он мастер павильонных съемок. Его кадры, снятые на натуре, отличаются большой «рельефностью» и изяществом. Но всё же Москвин проявил себя главным образом в ателье.
У нас есть Эдуар Тиссэ, мастер настроений, совмещающий пафос и лирику; есть Головня, мастер глубоких и насыщенных атмосферой кадров, но Москвин — этот третий, крупнейший оператор нашей кинематографии — не имеет с ними ничего общего. Тиссэ и Головня, отличаясь друг от друга, все же идут по одному пути.
В их кадрах игра светотени столь же реальна и конкретна, как и в кадрах большинства операторов. В их кадрах игра светотени может быть сравнима с красками на картине.
У Москвина кадр равен рисунку карандашом, Москвин избегает красок. В этом смысле с ним может сравниться лишь немецкий оператор Гюнтер Риттау, снимающий кадры в виде рисунка и лишь слегка затушевывающий края несколькими штрихами.
Но Риттау стремится придать своим кадрам миловидный и легкомысленный стиль, манера же Москвина иная. Его кадры как бы «нарисованы» итальянским карандашом, затушеваны грубо и сильно, фигуры на таких кадрах неясны и как бы сливаются с фоном. Это напоминает немного рисунки Домье, Гойа, Гросса, особенно в тех сценах «С. В. Д.», где копошатся раненые на поле битвы.
Это экспрессионизм — злобно набросанные рисунки, в которых изящество и тонкость не имеют значения. Конечно, это в эстетическом смысле, ибо тонкость и изящество техники Москвина, очевидны. Таким кадрам, как митинг солдат перед восстанием и плащ закрывающий мертвое лицо героя, могут, позавидовать лучшие операторы Запада.
Не знаю — намеренно или случайно, но многие кадры в «С. В.Д.» тождественны настроению у «Двенадцати» Блока. Этот полностью отраженный в фильме цветовой контраст — «черный вечер, белый снег», и эта излюбленная Блоком фантастическая метель, и эти силуэты восставших, солдат (ибо правильно было замечено, что «Двенадцать» написаны силуэтами). Я не говорю уже о том, что часовой качается от ветра («ветер, ветер, — на ногах не стоит человек») — этот часовой символичен по-другому. Такое родство фильмы с поэмою только подтверждает тонкость, художественность и оригинальность оператора «С. В. Д.».
Несомненно, Москвин один из своеобразнейших операторов современной кинематографии. Но ему не хватает самостоятельности — его манера лишь манера Фэксов.
Было бы желательно увидеть работу Москвина в реалистично построенной фильме. Таковой, правда, был — «Братишка» — но там преобладали съемки на натуре, а Москвин, главным образом — мастер павильонной техники.
Ефимов Н. О манере оператора Москвина // Кино (Л.). 1927. 4 октября.