Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
Голографический портрет Рустама Хамдамова
Из воспоминаний Ираклия Квирикадзе

То, что Хамдамов рисует, я обнаружил случайно. Он сидел на последней парте, как всегда с опущенной головой, скрытой под снопом черных волос. Я рассказывал Чухраю свой ненаписанный еще сценарий про двух борцов-тяжеловесов, приехавших из Грузии на соревнования в провинциальный русский городок. Врал безбожно, вешал лапшу на уши Чухраю. Сценарий давно надо было написать. Чухрай разругал меня в пух и прах: «Лентяй, рассказчик хренов, Джамбул, Гомер. Садись и пиши». Обескураженный, я сел и через минуту получил листок с карандашным рисунком. Ночь. Гостиничный номер. На узких кроватях лежат два толстенных грузинских борца. Одному из них девушка Соня ставит на спину медицинские банки. Рисунок поразил меня. На пустой бутылке вина, брошенной у кровати, виднелась наклейка с грузинской надписью «самтрест кахетинское вино номер восемь». Я спросил: «Ты знаешь грузинский? и получил ответ: «Нет, я помню шрифт на наклейках». Мы подружились. Вдохновленный иллюстрацией моих бредовых видений, я написал свой первый в жизни сценарий. Потом я полюбил его «мнимую сестру» Ларису Умарову, она приехала из Ташкента сдавать во ВГИК на актерский факультет. Полюбил знаменитую квартиру на Герцена, описанную во множестве статей о Рустаме, куда наведывались все артистические диссиденты Москвы, куда приходили телеграммы от Антониони, Феллини, Гуэрра, где мыла полы польская графиня Тышкевич и куда заглядывали под видом проверки электросчетчиков робкие юноши из КГБ. Эту квартиру, бывший винный подвал Ивана Грозного, снял я для «мнимой сестры» Ларисы. Но получилось так, что в ней поселился Хамдамов, и она превратилась в нечто вроде «Ротонды» ‹…› Было много почтальонов. Одна из них, Наташа Лебле, снималась в «Нечаянных радостях» вместе со знаменитой Леной Соловей. Сама стала знаменитой. Вся детективная история прерванных съемок «Нечаянных радостей» происходила на моих глазах. Было ощущение, что ядовитые змеи и тарантулы набросились на Хамдамова-режиссера. ‹…› Говорили: «Сизов простил, что ты снимаешь не по сценарию. Просит написать хотя бы на одном листке план того, что будешь снимать, и он разрешит закончить фильм». Хамдамов не выполнил просьбу Сизова. Уехал в Ташкент, спрятался у мамы, шил фантастические платья двенадцатилетней своей племяннице — та мгновенно превратилась в супермодель ташкентского квартала. Как Льюис Кэрролл для маленькой Алисы сочинил Зазеркалье, так Рустам Хамдамов, бросив все бумажные бои с невидимками, ушел в свою радость, свое Зазеркалье. Думаю, на вид не особо мускулистый, он сильнее десяти Шварценеггеров. Написать один листок он не нашел сил, но в этом его недюжинная сила. Секунду подумайте, и вы согласитесь. Картины, рисунки, графика, этюды, незаконченные наброски Хамдамова, разбросанные по всей квартире на Герцена, делали порядочных людей клептоманами. Шедевры воровали рулонами, их просовывали в форточки, их запихивали за пазуху. ‹…› Он часто приезжал ко мне в Тбилиси, и мой дом переставал принадлежать мне. ‹…› В эти дня я приступал к съемкам фильма «Кувшин». След присутствия Рустама я нахожу во многом. В мгновение он излечил меня от традиционализма. Я искал героиню, старую кахетинку, среди женщин маленьких, чернявых, сожженных солнцем виноградников. Однажды я принес с киностудии гору фотографий и рассматривал их. «Вот», — сказал подошедший Рустам, указав на толстенную мучную женщину. «Стронцо, — сказал я, научившийся ругаться от княгини. — Кахетинка не может быть бледнолицей». Рустам молча смотрел на некую имеретинку Генриету Лежава. Потом отошел от стола. Вечером я был в доме Генриеты Лежава, угощавшей меня фантастическим хачапури. Она прекрасно сыграла в «Кувшине», и никто никогда не сказал мне: «Где ты видел таких кахетинок?» Не умеющий плавать Хамдамов научил плавать многих. Он странный фантом. Он заряжен энергией, как шаровая молния, которая, тихо разбрасывая искры, плывет по туманному лесу. Наткнувшись на случайного путника, она не убивает — она проходит через его тело, заряжает, выходит сквозь ступни ног, чуть опалив их. Я наблюдал на многих этот эффект шаровой молнии. Сейчас поднимается волна «культа личности» Рустама Хамдамова. Пьедестал гениев пустует. Нет Тарковского, нет Параджанова. Вспомнили автора, не снявшего ни одного фильма. В действительности есть странный послужной список: короткометражка «В горах мое сердце», четыре коробки дублей «Нечаянных радостей», арестованная французским продюсером «Анна Карамазофф». Тридцать лет скрывавшийся по подвалам, за узбекской ширмой маминой квартиры, а сегодня — в парижском сумрачном доме у Нотр Дам, автор вызывается на сцену для возложения на голову лаврового венка. Автор не хочет этого. У автора замечательно прожитая жизнь. ‹…› Недавно я посмотрел по телевизору остатки убитого фильма «Нечаянные радости» (убитого и Госкино, и автором). Я обомлел. Это было гениально. Так никто никогда не снимал.

Квирикадзе И. Голографический портрет Рустама Хамдамова // Сеанс. № 9. 1994.

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera