К. С. Станиславский говорил, что не надо стремиться играть хорошо, надо стремиться играть верно. Вот так, именно верно, глубоко, правдиво, мужественно, просто, играет А. Дикий Кутузова в новом фильме.
Если бы эта роль была сыграна актером только «на уровне», картину можно было бы считать неудавшейся, ибо мера успеха режиссерского и актерского решения образа Кутузова определяла участь фильма. Образ Кутузова — душа и сердце этой картины. Эта душа живет, сердце бьется!
Перед актером театра, впервые снимающимся в кино, встает ряд серьезных трудностей. Я убежден в том, что методология актерской игры и в кино, и на театре одинакова, она исходит из тех же самых предпосылок и оснований. Но техника актерского творчества в кинематографии резко отлична от техники той же работы на театре. Я всегда с удивлением смотрел на актеров, снимающихся в кино и пополняющих свои роли вразбивку, не в порядке развития самой роли, а в том порядке, которого требуют производственные условия студии. Работа актера в кино требует большой лаконичности в характеристике действующего лица. И вместе с тем перед объективом аппарата актер менее свободен, нежели на театре.
И, наконец, поступает в творческой истории каждого фильма такой момент, который обозначают техническим термином — монтаж, когда актер оказывается уже целиком отданным во власть режиссеру.
Перед этим вершителем актерских судеб лежат узкие ленты пленки, где запечатлена работа актера, и режиссер сам выбирает те куски, которые должны войти в фильм.
Театральные актеры, снимающиеся в кино, часто не сразу добиваются серьезного успеха. Тем удивительнее мастерство Дикого в его первой кинематографической работе (и тем отраднее, что постановщик помог так полно раскрыться его дарованию).
Вот первые кадры, в которых Кутузов появляется в картине. И сразу зритель начинает верить ему: во внешности, в манере держаться, в манере говорить, в мимике и жесте зритель безошибочно угадывает большой и значительный характер, незаурядный ум, горячее сердце. И каждый последующий эпизод подтверждает эти первоначальные впечатления.
Зритель надолго, если не навсегда, запомнит сцену в избе, когда Кутузов руководит русскими войсками в памятный день Бородинской битвы; запомнит трагический для Кутузова день в Филях, когда он, сознавая всю ответственность перед страной и народом, берет на себя тяжесть решения об оставлении Москвы; запомнит все эпизоды, происходящие в Тарутинском лагере, особенно сцену с Лористоном, сцену беседы с солдатом Жестянниковым. В сущности, по количеству текста роль Кутузова не так уж велика. Но какое богатство красок, какая замечательная индивидуальность раскрывается нам в этих эпизодах!
Необычайная мудрость, понимание великого исторического смысла происходящих событий, государственный разум и воля свойственны этому человеку, и вместе с тем это отнюдь не риторический, ходульный образ, но бесконечно живой и яркий. Я бы сказал, что в изображении Дикого Кутузов тонкий и проникновенный сердцевед, всегда очень точно представляющий себе характер собеседника и знающий, как нужно с ним обращаться, чтобы добиться от него того, что необходимо ему, Кутузову. Как бесконечно привлекательны ироническая хитринка Кутузова, лукавство, напускная простоватость. Вспомните только сцены с адъютантом в кибитке, когда русские войска поворачивают на Калужскую дорогу, вместо того, чтобы идти по Рязанской, как приказал сам Кутузов. Встревоженный адъютант спешит сообщить об этом Кутузову. Но последний, лукаво улыбаясь, отговаривается: какая, мол, незадача, да теперь уже поздно поворачивать, к тому же возвращаться — дурная примета... Он-то прекрасно знает, что поход по Калужской дороге был продиктован им самим с целью скрыть свои планы от посторонних.
Все эти черты делают образ Кутузова, близким и дорогим зрителю. Характер Кутузова, вдохновенно сыгранный Диким, — подлинно национальный, подлинно русский характер, характер благородного патриота, человека необыкновенного ума, воли, понимания своей исторической ответственности.
Завадский Ю. Техника и вдохновение // Литература и искусство. 1944. № 12.