Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
Поделиться
«Эх, мне бы в пираты!»
Борис Голубовский об актере

В наше время театроведы делают из Дикого икону. Это не прибавит ему славы и не объяснит многие трудности большого художника. Уйдут сложность и своеобразие огромной личности, и, думается,
она значительно утратит в жизнелюбии, эпикурействе, неуемности, щедрости. Пусть помнят его таким, каким он был: дьяволом и высоким талантом, ангелом и гулякой, мыслителем и ниспровергателем, созидателем и разрушителем, поэтом и циником. Бродяга, мечтатель, новатор, Дикий — клубок противоречий, особенно человеческих. Дикий должен был
быть первым, не мог ни с кем делить художественную власть.
Мне кажется, что именно в этом был его конфликт с Михаилом Чеховым (и тем более с Иваном Берсеневым). Где бы ни работал Алексей Денисович — в Театре Революции, Малом, имени Пушкина, — он всегда оказывался во главе коллектива. К нему тянулись, беспрекословно слушали — его слово было творческим законом. «Я говорю как царь Соломон, — посмеивался Дикий, — что скажу, начинают трактовать на все лады, а я говорю простые вещи». ‹…›

Дикий не создал школы и настоящих учеников-режиссеров. Он уходил из театров, оставляя после блестящие спектакли, славу и недоброжелателей.

Друзья называли Алексея Денисовича персонажем из шекспировских пьес, Кнебель — возмутителем общественного спокойствия. Рядом с ним всегда было интересно и тревожно, не знаешь, что он скажет или как поступит. Прогремел на всю Москву товарищеский суд над нарушившей «правила внутреннего распорядка» актрисой В. Серовой в Малом театре, когда неожиданно Дикий выступил против ханжей и — ушел из академии.

Конечно, он был человеком неуправляемым и любил повторять тост о скорпионе, переезжавшем через реку на спине лягушки. Она отказывалась его перевезти: «Я знаю твой характер, ты меня укусишь, и оба утонем». Скорпион клялся, что он этого не сделает. Лягушка поверила ему, и они поплыли. На середине реки скорпион сказал: «Прости меня, дорогая лягушка, но не могу сдержаться — укушу!» Укусил, и они оба утонули. «Так выпьем, друзья, за характер!» Смешно и грустно. ‹…›

В тридцатых годах снимался в фильме Эрвина Пискатора «Восстание рыбаков», где играл предводителя мятежа, отрастил бородку наподобие голландских шкиперов. Она удивительно шла ему, и Дикий говорил: «Эх, мне бы в пираты!» А какие глаза! Сероватые, молниеносно меняющие выражение и даже цвет, колючие, холодные, добрые, жестокие, язвительные, видящие насквозь, голубеющие от восторга при удаче актера и становящиеся стальными при столкновениях.

Голосом Алексей Денисович владел виртуозно. У него был довольно резкий тенорок, который звучал то пронзительно и въедливо, то спускался на низы, а мог быть и мягким, обволакивающим. Незабываемое зрелище — Дикий вваливается в ВТО на какую-либо дискуссию, его появление сперва ошеломляет, подавляет, потом начинаешь разбираться, что он вовсе не так огромен, просто принципиально, так сказать, «психологически косолап», старомоден, он старался скрывать природную своеобразную грацию — в этом его протест против напыщенности и мнимого аристократизма. Зимой ходил в больших белых бурках и был в них удивительно легок и изящен. Носил их из принципа и «чтобы стоять тверже на грешной земле», как он говаривал. Василий Осипович Топорков ему как-то сказал при студийцах: «Алексей, ты забыл надеть шпоры!». ‹…›

Алексей Денисович никогда не нравоучал (он так и говорил — «не хочу нравоучать»), высказывая мораль парадоксально от обратного. Так, помню, выговаривая одному из студийцев за легкомысленный роман со студийкой, мешавший работе, он сказал нам, молодежи, мечтавшим о режиссуре: «Нельзя заводить роман с актрисами в театре. (Французы говорят — не заводи роман на своей лестнице). Это вызывает раздоры, особенно чувство преимущества в распределении ролей».

Мы молчали, подавленные мрачной перспективой будущей аскетической жизни, так резко отличавшейся от реальности и наших надежд.

— Но человек слаб... — тяжело вздохнув, продолжил Алексей Денисович. Опять пауза. Мы насторожились. Глаз его стал нестерпимо голубым. — Всякое случается. Но тогда в силу вступает другой закон: роман должен быть со всеми актрисами без исключения. Понимаю, это не всегда приятно, трудно по всяким обстоятельствам, но раз вы уже вступили на такой путь, надо идти до конца!

Когда Дикий видел, что актер запутался и не знает, как сыграть сцену, не видя в ней главного, то говорил:

— Ну, где будем делать талию? (вспомнил анекдот о портном, к которому пришла очень полная женщина).

Удивительное по глубине жанровое определение: «Водевиль — это Отелло из-за выеденного яйца».

«Я не так глуп, как вы выглядите!» — сказал он Георгию Мдивани. ‹…›

В начале 30-х годов Дикий впервые за свою жизнь получил сразу два театра — два дома. И не знаю, какой он любил больше: Театр ВЦСПС или свою студию при Доме ученых. Он как-то сказал: «Театр — моя жена, студия — любовница. В театре мне спокойно, я делаю для него все, не вижу жизни без него. А студия дает мне допинг, новые токи для жизни» (вместо «допинга» он говорил другое слово, я передаю общий смысл).

Голубовский Б. Большие маленькие театры. М.: Изд-во имени Сабашниковых, 1998.

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera