Премьера для меня самое дискомфортное состояние из всех, что вы перечислили. Я чувствую себя подтянутым (хотя, например, никогда не надеваю на премьеру галстук) и одновременно беззащитным: ты представляешь на суд свою работу, люди могут встать и уйти, могут обругать, могут комментировать в процессе показа, а ты — бессилен. На премьере зритель — барин. ‹…›

Реакция зрителя мне очень важна и интересна. И каждый просмотр на зрителе — это опыт. Я к этому очень серьезно отношусь, но не люблю. А вот все остальное — люблю. Каждый этап: и сценарный, и съемочный, и монтажный — для меня по-своему хорош и по-своему труден. Но самое трудное всегда — начать. Только втянешься в сценарную работу, только драматургический материал начинает нравиться, и его осталось лишь немного подкорректировать, как вдруг уже съемки, а это совершенно другие нагрузки, совершенно другая атмосфера. Если за столом ты преодолеваешь только себя, то на съемочной площадке ты должен преодолевать все, с чем сталкиваешься, а сталкиваешься ты с очень многим: хотя бы с сотнями людей, которые заняты в производстве. Монтажно-тонировочный период, конечно, более комфортный, приятный. Но тебе опять же приходится преодолевать самого себя, косность своего материала. Однако это тоже очень интересный период, когда фильм начинает собираться из разных компонентов и становится фильмом.

Панфилов Г. «Я всегда забываю, сколько мне лет» [Интервью Дубова М., Слатина Е.] // Новые известия. 2004. 19 мая.