Детство, ранняя юность; он, Глеб — взрослее на класс человек; брат его Женя — мой однокашник, впоследствии редактор «Вечернего Свердловска», теперь профессор, юрист; их отец Анатолий Петрович и мама Вера Степановна, рано из жизни ушедшая, а нами, мальчишками из свердловской средней мужской школы № 37 почитавшаяся за тихую приветливость, доброжелательство, за чай после уроков.
Всплыли в памяти массивные контуры «дома старых большевиков», откуда к нам в школу приезжали крепкие угрюмые мужчины, рассказывавшие на «внеклассных мероприятиях» про революцию, про гражданскую войну, про разнообразные подвиги. В доме этом в военные и послевоенные времена доживали отпущенные дни и бессребреники, и убивавшие не за так в Ипатьевском особняке царскую семью. Всех их режиссер показал объективно, драматично, без принятого возвеличивания, но и без осмеяния, объединив и правых, и неправых искренней, трагедийной песней «Вперед, друзья, вперед, вперед, вперед!» ‹…›.
Путь Панфилова в кинематограф начинался вроде бы легко, да и не только в кинематограф — в самостоятельную жизнь.
Глеб родился в истинно культурной, твердо стоящей на ногах семье. Отец — журналист, искусствовед, историк, партийный работник, занимавший в разное время разные руководящие посты; мать — преподаватель-гуманитар. В далеких тридцатых годах молодая семья участвовала в строительстве Магнитогорского металлургического комбината, знаменитой «Магнитки».
В Уральском политехническом институте Глеб был студентом химического факультета на кафедре органического синтеза, которой руководила Зоя Васильевна Пушкарева, вскоре — проректор, член бюро обкома партии, депутат Верховного Совета СССР, но что самое главное — мудрая, проницательная женщина. Поначалу она планировала взять его с завода в аспирантуру, однако посмотрев
его любительские ленты «Народная милиция» и «Нейлоновая кофточка», сказала: «Если Панфилов не придет в науку, наука, наверное, что-то потеряет. Но если он не придет в кино, для кино это будет ущерб».
И что любопытно — это мнение на дальних расстояниях совпадало с мнением профессиональных кинематографистов. В солидном московском издании «Ежегодник кино 1959» киновед Ромил Павлович Соболев в статье «Первые шаги кинолюбительства» писал о районной киностудии, руководимой инженером Г. Панфиловым, о «Нейлоновой кофточке», где сюжет строится не на внешнем действии, а на столкновении и развитии характеров, что совершенно необычно для любителей, стремящихся, как правило, все свои изъяны прикрыть динамикой и остротой действия. ‹…›
В Свердловске Панфиловы жили на улице Ленина, 54, главной, как повелось, улице, в бельэтаже довольно уютного двухэтажного дома, называвшегося «литером». Окна выходили в просторный двор, образованный каким-то хозяйственным строением напротив и двумя высокими шестиэтажными домами по бокам. Был это целый, сказали бы мы теперь, жилой комплекс, выстроенный в двадцатые годы по проекту и при участии американцев.
«Ленина-54» слыл знаменитым все же не столько американским происхождением, сколько жителями, жильцами. В соседнем подъезде на втором этаже была квартира известного хирурга (загляните в Большую медицинскую энциклопедию) Федора Родионовича Богданова, к кому в Институт восстановительной хирургии стекался нуждающийся люд со всего Урала, и его жены — не менее известной солистки оперы, бессменной исполнительницы Татьяны Лариной — Натальи Ивановны из актерской династии Киселевских, чей родоначальник похоронен на Тихвинском кладбище Александро-Невской лавры в Петербурге; сына ее —
Толи Иванова, нашего с Женей Панфиловым одноклассника,
ныне артиста Московского театра имени Гоголя.
Жили в тех домах такие заметные в городе люди, как премьеры Музкомедии Полина Александровна Емельянова и Анатолий Григорьевич Маренич, его Панфилов пригласит на драматическую роль врача Мрозика в фильме «В огне брода нет»; меццо-сопрано Глазунова, исполнявшая партии Аиды и Юдифи; ее муж — дирижер Людмилин, их сын Валя, с которым Глеб дружил. А неподалеку в сером толстостенном здании для высоких военных и энкавэдэшных чинов обитал тоже наш одноклассник, ушедший из восьмого «б» в музыкальную школу-десятилетку, Вадим Биберган — его Панфилов выберет постоянным и единственным композитором своих картин.
Во дворе «Ленина-54» мы, послевоенные мальчишки, воодушевленные победой московского «Динамо» в Англии с разгромным счетом 19:9, гоняли залатанный футбольный мяч, гоняли яростно и элегантно, поскольку то вблизи, то из окон нет-нет, да и наблюдали за нами девчонки — будущая солистка Кировского театра Эра Краюшкина, будущий диктор эстонского телевидения горделивая красавица Ирана Танцырева, на которую заглядывались, кажется, все…
Выдающимися соседями не просто гордились — их любили, им старались подражать и дети их собственные, и дети из проживавших рядом семей, что называется, простых, обыкновенных — инженеров, снабженцев, учителей, служащих канцелярий. Подражали зачастую и в выборе профессии, к тому же в иных семьях и не без наставлений родителей. Сын музыканта старался попасть в консерваторию, сын следователя или адвоката — в юридический, сын врача — в медицинский, сын видного инженера шел в инженеры, сын актеров — в актеры. За ними тянулись и те, кому жизненную дорогу приходилось прокладывать помимо семейного влияния, кто выявлял личные способности больше сам, набираясь знаний и культуры, примеряя силы на будущее и в богатейшей городской библиотеке; и в великолепном оперном театре, где вместе с Киселевской и Глазуновой пели Вутирас, Даутов, гастролеры из Большого театра; и на филармонических концертах с неизменным Марком Паверманом за дирижерским пультом. Смелости и риску мы учились на стадионах «Динамо» и «Уралмаш» с довольно прилично игравшими футбольными и баскетбольными, в том числе детскими, командами. А еще — в цирке, куда нас бесплатно пропускал директор, друг семьи Панфиловых Николай Иванович Славутин. Там нас особенно занимали выступления борцов — Сергея Стрижака, Яна Цыгана, Ивана Каптурова…
Казалось бы, юному Панфилову бог велел пойти по гуманитарной стезе. В местный университет, к примеру, или в московский, а то и махнуть прямиком во ВГИК. Кинематографом Глеб увлекался гораздо основательнее, чем остальные ребята, бегавшие — случалось с уроков — то в «Совкино», то в «Октябрь», то в «МЮД» (Международный юношеский день. — Э. Ш.). Три эти кинотеатра располагались в центре города почти рядом, поэтому всегда можно было выбрать что-нибудь подходящее моменту и настроению. Припоминаю, как удивился я, когда столкнулся однажды с Глебом, выходящим из дверей «МЮДа» с веселой комедии серьезным, поглощенным чем-то своим, сосредоточенным, даже нахмуренным среди смеющейся, улыбающейся толпы. Теперь-то я понимаю, что уже тогда он работал в кино. И нате вам — УПИ, Уральский политехнический институт, химфак?
Шевелев Э. Взгляд в бесконечность // Аврора. 1995. № 11.