Удивительно, право! Почти три года прошло со времен «Дворца и Крепости», открывшего собой эру грандиозных постановок советского кино. За эти три года «Потемкин», и вот целая плеяда молодых, талантливых мастеров кино-искусства — с одной стороны; сотни прекрасных по оформлению и масштабу западных «боевиков», из которых внимательный взгляд извлекает наилучшее и показательное — с другой стороны.
В области постановок исторических фильмов, кинематография выработала свои методы:
- История, как пышный фон для авантюрной или любовной интриги (америк. фильмы);
- История, как сюжетный материал для богатого оформления постановок (итальянск. и немец. фильмы);
- История, как предмет изучения быта и как показ динамики социальных сил (советские фильмы).
Методы постановки «Декабристов» — сплошная эклектика, смешение стилей.
Уровень «Дворца и Крепости» (1924 г.) и «Декабристов» (1927 г.) — на равной высоте. Тот же подход к теме, та-же социальная установка, те же приемы работы с актерами, тот же монтаж и т. д.
Но то, что казалось откровением в 1924 г., то подвергается жестокой критике в 1927 г. Все это кажется неубедительным и поверхностным, по меньшей мере.
В действии нет слитности; положения не вытекают одно из другого; кадры не цепляются друг за друга. Вместо крепкого фильмового стержня — серия иллюстрационных картинок к романтической повести о декабристах.
Монтаж — наивный, местами непонятный, запутанный, местами просто удивляющий своей детской логикой (вечные и обыденные параллели, противопоставления и т. п.).
Актеры — несколько десятков человек, из коих многие показаны не более двух секунд — не могли разыграться по дарованию. Втиснутые в тесные расшитые побрякушками мундиры, они были беспомощны и в театральном представлении вели себя по-театральному. Хочется только выделить мягкий, чуть сладковатый образ Анненкова (Б. Тамарин) и четко-обрисованный, очень удачный образ Трубецкого (Г. Мичурин).
Таковы впечатления от «Декабристов»: большие надежды, малооправданные.
…И все-таки фильм увлекает — как это ни странно. И критик, оценивающий по заслугам все его недостатки, не может пройти мимо того интереса, который он возбуждает, мимо горячей волны симпатии, идущей с экрана в зрительный зал — и обратно.
Все дело — в теме: одним своим существованием она возбуждает и держит в напряжении. Одна эта надпись «14 декабря 1825 г.» увлекает больше, чем все блестящие балы. И чем ближе к концу, тем больше втягиваешься в этот поток, столь знакомых и близких событий так, что невольно забываешь о кустарности фильма, в целом.
Захаров И. [Без названия] // Рабочий и театр. 1927. № 5.