Когда прослеживаешь творческий путь Штрауха, обращает на себя внимание разнообразие, а порой и разительная противоположность его ролей. Штраух — актер перевоплощения, и каждый раз, когда он выходит на сцену в новой роли, его трудно узнать: так несхожи характеры, образ мыслей, привычки, внешность его героев. В галерее созданных актером ролей вы найдете передового человека ‹…› — Председателя Правительственной комиссии и Руководящее лицо, забитого и темного крестьянина Габу, наглого американского шпиона — дипломата Мак-Хилла, алчного и хитрого русского царя Василия Шуйского.

Значит ли это, что Штрауху безразлично, кого играть? Нет. Им движет в работе отнюдь не простое любопытство к раскрытию контрастных характеров, не страсть к перевоплощению ради перевоплощения, к игре ради игры. ‹…›

Штраух — художник ярко выраженного публицистического темперамента. ‹…› Если искусство актера поможет зрителю разобраться в том, что его сегодня тревожит, Штраух охотнее станет вместе с автором и режиссером дорабатывать не до конца завершенный образ, чем играть выигрышную, но далекую от актуальных задач роль. ‹…›

Штраух — актер интеллектуальный по преимуществу. При этом мы вовсе не имеем в виду рассудочность. Правда, долгое время четкость и продуманность рисунка преобладали в созданиях Штрауха над живым человеческим чувством. В его искусстве
было гораздо больше «ума холодных наблюдений», чем «сердца горестных замет», и это была не столько вина, сколько беда актера. Первая настоящая школа Штрауха в искусстве — работа с Эйзенштейном в кино, — усилив стремление актера к системе, к строгой продуманности каждого шага, не много открыла ему из области чувств.

Но рационализм — это то, что Штраухом преодолевалось. Живая жизнь вторгалась в его творчество и будила чувство. Уже играя Рубинчика, актер не мог оставаться бесстрастным аналитиком. ‹…›

Штрауху в высшей степени свойственна способность доносить до зрителя мысль. Мы в данном случае говорим не об идее автора, которую призван раскрыть в роли каждый исполнитель, а о мысли самого героя, о процессе мышления на сцене. Если большинству образов Штрауха свойственна энергия, то это почти всегда энергия страстной мысли.

Туровская М., Медведев Б. Максим Максимович Штраух. М.: Искусство, 1952.