Как хочется курить! Может быть, попросить Михаила Георгиевича Геловани? Нашел я его как всегда в окружении толпы. Удивительной доброты и большого человеческого обаяния был артист Геловани, игравший Сталина. Вот
Михаил Георгиевич сидел на топляке, выброшенном на берег из Волги, в окружении участников массовых сцен. Раскрошив папироску, он сосредоточенно набивал табак в трубку. Перед ним навытяжку стоял оборванный мальчишка лет двенадцати, до невозможности грязный, будто он только что вылез из фановой трубы, и отвечал на вопросы. Его ответы сопровождались взрывами хохота окружавшей их толпы.
— Как тебя зовут? — спрашивает Геловани с чуть заметным грузинским акцентом. Мальчик смешно вытягивает губы трубочкой, часто хлопает черными пушистыми ресницами и, как будто перепрыгнув через
— А где твои родные? — Коля опять вытягивает губы трубочкой, хлопает ресницами, преодолев препятствие, выталкивает ответ:
— Не… не… не…ту!
— Где же они?
— Не… не… не… ззнаю…
Толпа притихла, все внимательно слушают.
— А где ты живешь? — Коля показал грязной рукой на берег Волги. Михаил Георгиевич понимающе кивнул головой…
— Ну, а ночуешь где?
— Под… поддд… ллодкой.
— Так, так, — говорит задумчиво Геловани, запыхивая трубкой. — Ну, а питаешься где? — Коля долго молчит, сопит носом, морщит лоб, хлопает пушистыми алейниковскими ресницами и, наконец, зло выстреливает:
— Ворр…ую!
— Вот это, генацвале, плохо! Воровать, дарагой, это никуда не гадится, — Михаил Георгиевич встает с топляка, обращается к Коле:
— Пойдем, дарагой, к Сергею Дмитриевичу Васильеву…
— К режи…режжж… режиссеру?
— Да.
— Сни… сни… маться устроите, товв… товв… арищ Стааалин?
— Ты, Коля, называй меня дядя Миша, так и тебе и мне будет удобней.
Сергей Дмитриевич Васильев, Геловани, Гинзбург А. Н., директор картины, приняли живое участие в судьбе Коли Баталова, и он был определен помощником сторожа в костюмерный цех. Зарплата, правда, небольшая, только харчи и обмундирование… но, что поделаешь, коли должности такой нет. ‹…›
Перед тем как группа «Оборона Царицына» и «Поход Ворошилова» была эвакуирована
Дальнейшая судьба Коли Баталова, весь его удивительный путь от беспризорника до корреспондента АПН, могли бы послужить великолепным материалом для сценария. ‹…› Года три тому назад, корреспондент АПН Николай Баталов, будучи в командировке в Ленинграде, зашел ко мне… Естественно, заговорили о Сталинграде, о съемках картины, о добрых людях, с которыми провели нелегкие дни. ‹…›
Когда же я вспомнил Геловани, у моего собеседника вдруг губы вытянулись трубочкой, замигали быстро темные ресницы и, преодолев
Он помолчал, стесняясь своей минутной слабости, неловко улыбнулся и продолжал уже ровным спокойным говором: «И вообще, Павел Петрович, об этом надо говорить, у меня сейчас буквально появился
Михаил Георгиевич отлично понимал ответственность, возложенную на него в этой картине, и великолепно оценивал обстановку, в которой приходилось работать съемочному коллективу и режиссерам — братьям Васильевым. И все же в глубине души Геловани страдал оттого, что находится в тылу, а не на переднем крае.
— Лучше быть на фронте и нюхать пороховой дым, чем запах спиртового лака, когда тебе наклеивают усы, — говорил он.
Кадочников П. «Бывают такие минуты в жизни каждого человека, когда кажется, будто у вас на сердце поют соловьи…» // Киноведческие записки. 2005. № 72.