Любовь Аркус
«Чапаев» родился из любви к отечественному кино. Другого в моем детстве, строго говоря, не было. Были, конечно, французские комедии, итальянские мелодрамы и американские фильмы про ужасы капиталистического мира. Редкие шедевры не могли утолить жгучий голод по прекрасному. Феллини, Висконти и Бергмана мы изучали по статьям великих советских киноведов.
Зато Марк Бернес, Михаил Жаров, Алексей Баталов и Татьяна Самойлова были всегда рядом — в телевизоре, после программы «Время». Фильмы Василия Шукшина, Ильи Авербаха и Глеба Панфилова шли в кинотеатрах, а «Зеркало» или «20 дней без войны» можно было поймать в окраинном Доме культуры, один сеанс в неделю.
Если отставить лирику, «Чапаев» вырос из семитомной энциклопедии «Новейшая история отечественного кино», созданной журналом «Сеанс» на рубеже девяностых и нулевых. В основу этого издания был положен структурный принцип «кино и контекст». Он же сохранен и в новой инкарнации — проекте «Чапаев». 20 лет назад такая структура казалась новаторством, сегодня — это насущная необходимость, так как культурные и исторические контексты ушедшей эпохи сегодня с трудом считываются зрителем.
«Чапаев» — не только о кино, но о Советском Союзе, дореволюционной и современной России. Это образовательный, энциклопедический, научно-исследовательский проект. До сих пор в истории нашего кино огромное количество белых пятен и неизученных тем. Эйзенштейн, Вертов, Довженко, Ромм, Барнет и Тарковский исследованы и описаны в многочисленных статьях и монографиях, киноавангард 1920-х и «оттепель» изучены со всех сторон, но огромная часть материка под названием Отечественное кино пока terra incognita. Поэтому для нас так важен спецпроект «Свидетели, участники и потомки», для которого мы записываем живых участников кинопроцесса, а также детей и внуков советских кинематографистов. По той же причине для нас так важна помощь главных партнеров: Госфильмофонда России, РГАКФД (Красногорский архив), РГАЛИ, ВГИК (Кабинет отечественного кино), Музея кино, музея «Мосфильма» и музея «Ленфильма».
Охватить весь этот материк сложно даже специалистам. Мы пытаемся идти разными тропами, привлекать к процессу людей из разных областей, найти баланс между доступностью и основательностью. Среди авторов «Чапаева» не только опытные и профессиональные киноведы, но и молодые люди, со своей оптикой и со своим восприятием. Но все новое покоится на достижениях прошлого. Поэтому так важно для нас было собрать в энциклопедической части проекта статьи и материалы, написанные лучшими авторами прошлых поколений: Майи Туровской, Инны Соловьевой, Веры Шитовой, Неи Зоркой, Юрия Ханютина, Наума Клеймана и многих других. Познакомить читателя с уникальными документами и материалами из личных архивов.
Искренняя признательность Министерству культуры и Фонду кино за возможность запустить проект. Особая благодарность друзьям, поддержавшим «Чапаева»: Константину Эрнсту, Сергею Сельянову, Александру Голутве, Сергею Серезлееву, Виктории Шамликашвили, Федору Бондарчуку, Николаю Бородачеву, Татьяне Горяевой, Наталье Калантаровой, Ларисе Солоницыной, Владимиру Малышеву, Карену Шахназарову, Эдуарду Пичугину, Алевтине Чинаровой, Елене Лапиной, Ольге Любимовой, Анне Михалковой, Ольге Поликарповой и фонду «Ступени».
Спасибо Игорю Гуровичу за идею логотипа, Артему Васильеву и Мите Борисову за дружескую поддержку, Евгению Марголиту, Олегу Ковалову, Анатолию Загулину, Наталье Чертовой, Петру Багрову, Георгию Бородину за неоценимые консультации и экспертизу.
Судьба киногероев Михаила Геловани в «досталинский» период его творческой биографии зачастую была плачевной. Уже в первом фильме — «Три жизни» (1924) — герой оказывался на грани безумия. А в «Двух охотниках» и «Злом духе», в котором Геловани впервые выступил и как режиссер (оба — 1927 год), герои и вовсе сходили с ума. Но именно эти
А между тем современники вспоминают о добром, заботливом товарище (Павел Кадочников), внимательном партнере на съемочной площадке (Нато Вачнадзе), «хорошем артисте и художнике» (Борис Тенин), короче — о мягком, обаятельном, доброжелательном человеке. У него был прекрасный слух и голос: батумские, кутаисские, а позднее тифлисские дамы специально ходили на спектакли с его участием, чтобы услышать, как Геловани поет романсы. Был Михаил Георгиевич хлебосолен:
Так что бурно и ярко формировавшемуся грузинскому кино профессионализм Геловани пришелся очень кстати.
«М. Геловани никогда не был ни пустым, ни неопределенным на экране, и это сразу выделяло его и заставляло запомнить. Он жил в образе, жил цельно, а не носил образ, как костюм.
Второе, не менее важное: М. Геловани каждое мгновение наполнял не только чувством, но и мыслью, и его мысль передавалась зрителю. Думающий киноактер — право, это встречалось раньше не так часто ‹…›. И третье: ‹…› М. Геловани не был ни созерцателен, ни сентиментален».
Так
И все же, судя по сделанному Геловани за эти тринадцать лет (с 1924 по 1937), стихия, в которой он чувствует себя наиболее естественно и свободно — стихия комического. Недаром самая яркая его актерская работа — единственная, увы, комедийная роль (и притом единственная роль большевика в его «досталинской» кинобиографии, заметьте) — в хрестоматийной картине грузинского кино «До скорого свидания» (1934). Те неизбежные,
И уж, конечно, главным кинематографическим достижением Геловани оказались две комедии, им самим поставленные — «Молодость побеждает» (1928) и «Настоящий кавказец» (1931). Совершенно очевидно, что, в отличие от одновременно с ним, дебютировавших в режиссуре Михаила Чиаурели (его однокашника по Студии, а потом и театру им. Руставели, уже снявшего Геловани в небольшой роли в картине «Хабарда»), Николая Шенгелая и Михаила Калатозова, авангардные устремления Геловани не вдохновляли. В его постановках наглядно и неожиданно сказалась школа, пройденная на съемочной площадке мэтров Госкинпрома Грузии, которых относили к разряду «традиционалистов» — Ивана Перестиани, Александра Цуцунавы. Попав из богатых московских павильонов в Тифлис, бывшие ханжонковцы — Перестиани,
Реальный быт оказывался тут уже не фоном, но почвой, формировавшей действительный сюжет. Само движение жизни строило его как игру.
Поэтому история кровной мести, созданная, казалось бы, исключительно для мрачной мелодрамы, превращается в основу живой и остроумной комедии «Молодость побеждает». И снова — утратившая жизненный смысл традиция преодолевается тем, что разыгрывается. Имитация превращается в игру и утрачивает зловещий смысл. Собственно, насмешливое прощание с обветшавшей традицией придает живую непосредственность и чисто анекдотическому, на первый взгляд, сюжету следующей комедии Геловани «Настоящий кавказец».
В некотором смысле, такой подход к материалу делает его комедии едва ли не уникальными для грузинского кино рубежа
И ведь
Котэ Микаберидзе после запрета «Моей бабушки» как «явно антисоветской картины» (по определению Главреперткома), пытался перестроиться, но безуспешно и в конце
Сико Палавандишвили практически сразу по завершении работы над очаровательным «Приданым Жужуны» покончил с собой.
Георгий Макаров вскоре после выхода сделавшей его знаменитым картины «До скорого свидания», той самой, где Геловани сыграл свою лучшую кинороль, заболел психически и оставшиеся десятилетия провел преимущественно в больнице.
Но Михаилу Геловани судьба уготовила самую замысловатую катастрофу — в форме невиданного триумфального взлета.
К середине
Какого рода сходство с товарищем Сталиным разглядели властители судеб в сыгравшем у Чиаурели
Можно еще уточнить: представление самого товарища Сталина о том, каким представляет его, Сталина, советский народ.
Доподлинно известно одно: идеального варианта Сталин так и не нашел: просто прочие кандидатуры устраивали державного прототипа еще меньше. Поиск других вариантов никогда не прекращался — так уже
«Я так много и сосредоточенно думал в те дни о Сталине, так много и напряженно работал над своей ролью, что во время съемок во мне жило ощущение постоянного присутствия самого товарища Сталина. До галлюцинации доходило порою ощущение его близости, когда казалось, что он здесь,
А Григорию Козинцеву Геловани рассказывал, что много лет его преследовал один и тот же сон: Сталин вызывает его в Кремль, вынимает трубку изо рта и спрашивает: «Передразниваешь, Мишико?»
И Геловани просыпался в холодном поту.
Самое жуткое — иные роли, кроме вождя, играть категорически запрещалось.
Было от чего сойти с ума.
Борис Тенин писал: «Роль Сталина была для Геловани — хорошего артиста и художника — надгробной плитой… Злая воля деспота приписала его к одной роли, и он ничего не мог изменить в своей судьбе. Очевидно, ему суждено было умереть Сталиным».
Он умер в год развенчания Сталина и в день его рождения.
Марголит Е. Геловани до Сталина // XX кинофестиваль «Белые Столбы». Каталог. М.: Госфильмофонд, 2016.