В 1987 году проходил знаменитый XV Московский кинофестиваль, на который в связи с нашей перестройкой и начавшейся демократией приехали все великие: Фредерико Феллини, Ванесса Редгрейв, Габриэль Гарсиа Маркес, а президентом жюри был Роберт Де Ниро. А я был в абсолютном ауте, потому что в отношении «Комиссара» ничего не менялось, все было очень скверно. Была международная пресс-конференция в Союзе кинематографистов, на которую я случайно пошел. Мне все настолько надоело, я взял там слово и произнес речь в защиту картины. Поднялся дикий шум. И Ванесса Редгрейв от имени зарубежных гостей сказала, что если фильм не покажут, то они все уедут с фестиваля. Скандала никто не хотел, и через два дня «Комиссара» показали. Вот основная интрига с выходом картины.

После того как картина вышла, запихнуть фильм обратно на полку уже было невозможно. Но все равно в России, в Советском Союзе не отпечатали даже плакат «Комиссара». У меня дома есть плакатов пятьдесят иностранных. Нонне я хочу подарить французский плакат — два с половиной на три метра. Весь Париж был уклеен такими плакатами. ‹…›

Нонна по-своему великая актриса. В ней есть какая-то загадка, в этой женщине. Огромная загадка. Загадка женская, загадка характера и загадка таланта. Есть много талантливых актеров и актрис. Вот вы видите актеров — в сериалах, в фильмах каких-то — и понимаете, что это просто «заплатка». А появляется она, и возникает некая аура достоверности, какой-то непредсказуемости и странности. Ее присутствие в фильме — это не «заплатка». В «Комиссаре» — лучшая ее роль. Я так думаю не потому, что я создатель этой картины, я как зритель так думаю. Она не просто хорошо сыграла — без натуги решена огромная социальная тема. До того Гражданская война у нас изображалась как парадная прогулка, а это была страшная кровавая бойня. Сейчас новый перекос — сейчас все белые и хорошие. Но это же тоже неправда, и Деникин был кровавым палачом. По разные стороны баррикад были разные правды — красная правда и белая правда. С обеих сторон лилась кровь, и те были глубоко не правы, и эти. Мы и хотели рассказать о Гражданской войне как о неправильной войне, которая ведется против любого человека. Кроме того, вся эта еврейская проблема… Так случилось в нашей истории, что к середине 1930-х годов из нашей жизни ушла еврейская культура, еврейский театр. К середине 1940-х были уничтожены многие евреи-интеллектуалы. А этого нельзя было делать, нельзя было прерывать эту нить. Мы хотели вернуть эту тему в искусство — тему маленького человека, местечкового, да и не только. Для нас, для меня еврейская семья в «Комиссаре» — это метафора человеческой несправедливости. Василий Шукшин, который у нас снимался, встал и сказал, когда громили картину: «Да что вы делаете! Эта картина рассказывает о маленьком человеке, которого играет Быков. Он прекрасный человек, он замечательный семьянин.

Но он не может сам себя защитить. А мы сильные, мы русский народ, мы обязаны его защитить!». ‹…›

Что касается Нонны Викторовны, то с ней не было никаких проб, сомнений — ничего. Я был знаком с Мордюковой шапочно. Мы знали друг друга, раскланивались издали — не более того. Я начал писать сценарий, позвонил ей и сказал: «Знаете, Нонна, есть такой замысел. И я хочу, чтобы вы сыграли такую роль». «Ну хорошо, посмотрим». И когда я уже дальше писал сценарий, стало происходить что-то иррациональное. У меня было ощущение, что она мне надиктовывает реплики этого сценария, притом не только свои, но и других персонажей. Поэтому других идей не было — только Мордюкова. И я по-прежнему думаю, что выбор был безусловно правильный, потому что эту роль могли сыграть и другие артистки, но так, как не играет, а живет в фильме Мордюкова, вряд ли кто-либо мог.

Аскольдов А. У меня было ощущение, что Нонна надиктовывает реплики сценария // Газета. 2005. 25 ноября.