Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
Так, увы, создаются легенды
Спор о судьбе «Комиссара»

Уважаемый Александр Яковлевич!

«Советские газеты хранят молчание». Вы, конечно, уже читали этот заголовок в торонтской «Глоб энд мэйл»? Речь идет о Вашем фильме «Комиссар». Какое же тут молчание! — могли бы воскликнуть Вы, человек, так пострадавший от произвола и несправедливости и потому особенно к ним чуткий. Какое может быть молчание, если «Комиссару» уже посвятили восторженные строки и целые статьи «Известия» и «Неделя», «Советская Россия» и «Вечерняя Москва», «Советский фильм» и «Советский экран», «Искусство кино» и «Московская правда», «Московские новости» (трижды!) и рижское «Кино», «Московский комсомолец», «Досуг в Москве» и даже «Киномеханик»… И это задолго до выхода картины в прокат! Какое ж молчание, если только «Советская культура» раз восемь возвращалась к «Комиссару», скрупулезно отмечая его международные успехи, если дала под рубрикой «Спектр мнений» рецензии сразу нескольких критиков, если напечатала страстную статью Евтушенко!

И теперь канадская газета пишет о травле и замалчивании, которые, невзирая на перестройку, продолжаются.

Нет оснований винить канадских репортеров в натяжках и неточностях. Они добросовестно повторяют Ваши, Александр Яковлевич, слова, сказанные на пресс-конференции в Торонто. Я был на той пресс-конференции и узнал там немало нового о Ваших коллегах по кино, о наших газетах, о «Советской культуре», которой почему-то особенно достается от Вас.

Формулировки, которые Вы употребляете, по-своему виртуозны, они как бы сообщают некую многозначительную информацию и одновременно ее как бы не сообщают. Вот одна из них, к примеру, о «Советской культуре». «Я не постеснялся, — сказали Вы в Торонто, — пересчитал, в статье о западноберлинском фестивале было перечислено 18 фамилий режиссеров, моя фамилия не была даже упомянута». Вышло, что в «Советской культуре» ухитрились не заметить фильм, получивший один из призов. Вы ведь одновременно забыли сообщить журналистам, что фильму «Комиссар» и его успеху на фестивале в этой статье В. Кеворкова была отдана почти колонка текста. Ваша фамилия действительно не названа, в статье вообще названо мало режиссерских имен. Я тоже не постеснялся, пересчитал, получилось не 18, как Вы сказали в Торонто, и даже не 15, как Вы сказали в Сан-Франциско, а всего семь, что, Вы правы, не говорит о высокой культуре публикации. Но Вы забыли и то сообщить журналистам, что неделей раньше, 25 февраля 1988 года, «Советская культура» уже информировала читателей о том, что режиссер фильма «Комиссар» А. Аскольдов получил «Серебряного медведя». Так что упрекать в последовательном замалчивании Вашего имени газету, которая
уже не раз посвящала Вам персонально прочувствованные строки, было бы, согласитесь, крайне несправедливо. Тем более что в дальнейшем мы неизменно и почтительно называли имя автора фильма, а в августе напечатали и интервью с Вами.

Так, увы, создаются легенды.

Еще когда фильм был наглухо закрыт и о нем почти невозможно было говорить в печати, ваш покорный слуга писал в той же «Советской культуре»: «Ждет решения своей судьбы выдающаяся, на мой взгляд, работа А. Аскольдова „Комиссар“».

И далее — о плеяде художников, вместе с Вами искусственно выключенных из кинопроцесса и способных сделать еще много важного, нужного народу и истории. Было это напечатано в мае 1987 года, задолго до Московского кинофестиваля, где Вы, как можно понять из ваших интервью, сражались за свою картину в совершенном одиночестве.

Вы говорили в Торонто о том, что фильм замалчивает Центральное телевидение. И мне хотелось ущипнуть себя — неужто мне померещились на телеэкране в Москве кадры Вашего фильма с чрезвычайно доброжелательным комментарием секретаря правления Союза кинематографистов В. Демина? А интервью с Вами, которое вел А. Плахов?

Вы утверждали, что международный успех «Комиссара» тщательно скрывается от общественности. И мне снова хотелось прервать сей сон — ведь уже читал про западноберлинский триумф, более того, сам радостно передавал в Москву информацию о триумфе «Комиссара» в Монреале. А потом, если уж быть совсем точным, появилась еще и специальная заметка под заголовком «„Комиссар“ в Торонто».

К моменту выхода фильма в прокат полтора десятка центральных изданий написали о Вашей картине. Понимаю, этой цифрой трудно поразить воображение. Но это проблема всей нашей кинокритики, а вовсе не вашего фильма. ‹…›

Теперь фильм Ваш в прокате. Будут, наверное, и новые рецензии. Он не вызвал в публике ожидаемого ажиотажа. Но здесь, мне кажется, тоже нет зловредной руки «коррумпированных художников», которым «не нравится, когда у картины успех», нет подрывной деятельности «новых руководителей Союза кинематографистов», которые «состязаются в самоутверждении» — вновь цитирую Ваши пресс-конференции. Просто фильм кому-то оказался интересен, кому-то нет. Что, по-моему, нормально. Ненормально — это когда успех художественный подменяется успехом скандальным, чего чиновники, усердно запрещавшие
фильм в течение 20 лет, несомненно, добились. Ведь западная печать, как легко заметить, гораздо больше наэлектризована Вашей действительно драматичной судьбой, чем категориями художественными. Это объяснимо: Вашу горечь разделяют не только за рубежом, но и ваши соотечественники — коллеги, и критики, и даже те, кому фильм не близок.

Вы как будто признаете право людей иметь разные мнения. «Я не требую триумфального отношения, критика имеет право высказывать разные суждения», — говорите Вы, по свидетельству парижской «Русской мысли», на пресс-конференции в Сан-Франциско. И тут же крайне язвительно говорите об… Э. Климове, напоминаете западным журналистам о том, что не с Климова начинался советский кинематограф, с легкой, но едкой иронией проходитесь по его творческим планам. К чему бы это? Оказывается, Климову не нравится «Комиссар». И Вас уже не смущает, что Ваш собственный фильм в западной прессе впрямую связывают с Эйзенштейном и Толстым, здесь Вы не видите «перекоса». Вам уже неважно, что именно Союз кинематографистов и, в частности, тот же Климов боролись за то, чтобы извлечь из небытия фильмы и целые режиссерские биографии, что именно в результате этой борьбы оказались возможными Ваши нынешние триумфы в мире.

Вспомните о реальности, в которой мы жили совсем недавно. Оглянитесь вокруг теперь, где-нибудь между вашими премьерами в Стокгольме и Париже оглянитесь, — неужто ничего не произошло? Неужто и впрямь есть повод иронизировать над словами Климова о том, что кое-чего демократия в этой стране все-таки добилась?

Вместе с Вами вышли из небытия десятки талантливых людей нашего кино, литературы, театра, живописи. Они были жертвами, но они и боролись за себя и за других. Добились кое-чего сообща. Сейчас ставят фильмы, спектакли, работают.

Вы в своих интервью рассказываете, как боролись за себя и свой фильм, в сущности, в одиночку. Я не думаю, что это вполне справедливо. И не думаю, что интервью, где Вы создаете зловещий образ прессы, упорно замалчивающей мужественного художника, помогают и без того трудному процессу восстановления взаимного доверия. Я действительно опасаюсь, что, усердно затаптывая то многое-немногое, чего удалось добиться в процессе возрождения у нас жизни нравственной, мы рискуем вернуться к тем же полкам, к новым сломанным судьбам.

Так родилось это письмо — Вам и одновременно тем, кто слушал Вас на пресс-конференциях. Если захотите прокомментировать или ответить — нет нужды ждать очередной пресс-конференции в Гонолулу. «Советская культура» готова предоставить Вам свои страницы.

Кичин. В. Обида плохой советчик // Советская культура. 1988. 17 декабря.

 

 

Прочитал открытое письмо критика В. Кичина кинорежиссеру А. Аскольдову. Горько стало от содержания и от самого тона этого уничижительного эпистолярного опуса. И кинорежиссура, и критика — профессии серьезные, требующие в случае противоречивых мнений и возникающих отсюда споров уважительного отношения сторон друг к другу. Речь идет об Аскольдове и его фильме «Комиссар».

«Комиссар» путешествует по свету, но всегда (напомню Кичину) по приглашениям из разных стран мира, купивших его для проката. И повсюду ему сопутствует огромный, почти беспрецедентный успех, а ведь тут надо учесть, что картина посвящена людям первых лет Октября и что в ней нет ни модной исступленной жестокости, ни бравурных совокуплений, ни манящего победоносного голоса инстинктов.

Успех «Комиссара» за рубежом до некоторой степени определяется повышенным интересом к нашей стране, к популярности ее политических инициатив, да и освобождением фильма после двадцатилетнего ареста. Но главное, убежден, увлекает его истинная и благородная человечность. К сожалению, тема нашей революции, тема святой веры в гуманность ее идеалов уже давно заброшена кинематографом, и в том я вижу нашу трагическую вину перед новыми поколениями. А где на экране отклик на опасно загулявшие по городам и весям чудовищно безнравственные вспышки национализма? И о том, и о другом, вооруженный талантом Василия Гроссмана, вдумчиво и взволнованно рассказывает «Комиссар». О многом впервые.

Я не слышал и не читал выступлений Аскольдова за рубежом. По рассказам, где-то он выступал ответственно и спокойно, не касаясь личных проблем, а где-то врывалась боль двадцатилетнего отлучения от творческой работы и глубоко понятная, негасимая мечта о признании у себя на родине, дома, своего затоптанного, но выжившего фильма, единственного — это тоже надо понять, — и тогда, может быть, и начинался словесный  «перехлест и перекос». В блеске иностранных аплодисментов страстно хотелось горячности со стороны своих, советских зрителей и коллег. Фильм получил несколько интересных, вдумчивых статей, но те два «обидчивых» интервью Аскольдова, на которые ссылается Кичин, были до этого.

А к выходу фильма на экран ни заинтересованной рекламы, которая в данном случае очень и очень требовалась, ни серьезного разговора о фильме в печати, за исключением статьи Евтушенко в «Советской культуре». Как-то все мимоходом.

В этом смысле публикация Кичина грешит легкомыслием, так как нельзя каждый анонс в газете или упоминание о фильме в двух-трех словах принимать за долгожданную серьезную статью.

И уж совсем странно прочесть в письме Кичина, опытного, очень способного авторитетного журналиста, такие слова о «Комиссаре»: «Он не вызвал в публике ожидаемого ажиотажа». Кичину хорошо известна история искусства кинематографии и весьма редкое быстрое совпадение «ажиотажа» с подлинной ценностью художественного произведения. Не думаю, чтобы он был почитателем таких картин, как «Пираты XX века» или «Воры в законе».

Кроме перечисления недокументированных грехов Аскольдова, в письме Кичина есть еще один пункт: защита Элема Климова. Но Климов как крупный режиссер и общественный деятель, право же, хорошо известен, и напрасно Кичин так самоотверженно бросился его защищать. ‹…›

Еще хотелось бы спросить Кичина, учитывал ли он, что его открытое письмо прочтут не только те, кому известна тяжкая доля Аскольдова? А что может подумать читатель, который развернет газетный лист где-нибудь далеко от больших городов и прочтет про режиссера Аскольдова, весело и сыто разъезжающего по заграницам? «Вот ведь, черт его побери, что ему доступно! Интеллигенция, а еще недоволен, еще болтает!» К чему это?

Не могу отделаться от мысли, что стиль письма Кичина жестоко напоминает пережитые нами так называемые «проработки» писателей, художников, кинематографистов, слишком дорого оплаченные ими и всем нашим обществом и на годы затормозившие развитие искусств. Такой тон отнюдь не помогает преодолеть обиду, которую В. Кичин справедливо называет «плохим советчиком».

Зархи А. Что может подумать читатель? // Советская культура. 1989. 10 января.

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera