На самом деле, я не настоящий кинорежиссер, по первой профессии — я филолог, окончил московский университет, отделение драматургии театра. ‹…›
Сначала я стал литературным, театральным критиком. Как театровед я объездил многие города России — тогда в российской периферии были замечательные театры. Потом судьба забросила меня на административную работу, — я был своеобразным администратором, занимался кинематографической редактурой, старался делать для кинематографа все, что от меня зависело.
Это было время крупных режиссеров, значительных фильмов.
Вы, наверно, слышали о непростой судьбе картины Хуциева
«Застава Ильича»? На дачу к Хрущеву возил эту картину я и был единственным, кто выступил в ее защиту. Так шла моя жизнь.
Потом я понял, что нужно менять судьбу. Годы оттепели сменились заморозком, ‹…› административная карьера мне была глубоко противопоказана, и я пошел сдавать экзамены на Высшие Курсы Кинорежиссеров. ‹…› я сдал экзамены и стал слушателем.
Это был очень удачный курс — Панфилов, Агеев… И был снят
фильм «Комиссар». Но сначала я не собирался снимать эту картину. Я написал сценарий к фильму, в котором должны были играть Черкасов и Чирков. Это была история людей, которые ехали с Дальнего Востока в Москву, история о крахе иллюзий людей
Я позвонил Сергею Герасимову, с ним у меня были очень добрые отношения: на его студии я хотел снимать картину. В это время он на Урале, в Миассе, работал над очередной картиной. ‹…› Позвонив, я спросил у него: «Могу я к вам приехать? — А что случилось? — спросил он. — Я хочу вам показать сценарий, который не могу до этого показать никому другому». И я вылетел в Миасс. ‹…›
Герасимов сказал: «Поезжайте, начинайте работать, но только молчите, кто бы что ни говорил». Молчать я не умею и должен с полной уверенностью сказать, что, если бы не помощь Сергея Афанасьевича, не его авторитет, эту картину никто бы никогда не запустил. А так ее запустили с тем, чтоб при первой возможности сбросить под откос. ‹…›
Мне было ясно, что Мордюкова рождена на эту роль, — других актрис, кроме нее, я не видел. ‹…› Правда, она невероятно трудна в работе, при очевидной легкости и естественности на экране.
Если Мордюкова была изначально найдена, то с Магазаником было сложнее. ‹…› Некоторые очень талантливые актеры отказались сниматься в картине. Я, конечно, видел на эту роль Быкова, он знал, что я его вижу — у нас шла своеобразная
Я очень благодарен Шукшину, что он согласился сниматься в картине, несмотря на небольшую роль, не просто сниматься, он был среди немногих, кто выступил в защиту картины, когда ее избивали. Не была найдена только Мария, жена Магазаника, я никак не мог найти женщину, которая мне являлась во сне. И мы поехали на Украину снимать без Марии.
Почти каждую неделю приходили телеграммы о закрытии картины. ‹…› Несмотря на неутвержденную роль, начинаю снимать Раису Недашковскую. ‹…› Но тогда она была очень неопытной актрисой и абсолютно не умела говорить. На меня сразу набросилась труппа. Мордюкова с Быковым задавили ее своим авторитетом. После первого съемочного дня ночью ко мне в номер пришел Быков: «Так, говорить она не умеет, выход один — все ее реплики ты передаешь мне. — Что же будет делать она? — недоумеваю я. — Она будет глухонемой. Ты не понимаешь, это метафора — это немота всего еврейского народа?!» И тем не менее Раиса у нас заговорила. ‹…›
Но я не ставил перед собой цель сделать антивоенный фильм, так же как и не делал фильм антисоветский. ‹…› Это фильм о России, не о евреях — евреи только строительный материал картины, — о трагической и светлой судьбе России. ‹…›
И тем не менее был суд, мне предъявили обвинение в растрате государственных средств в особо крупных размерах, —
Картину резали, жгли. Вышел соответствующий приказ об уничтожении картины «Комиссар». Мне позвонили и сказали, что во дворе киностудии им. Горького жгут мою картину. Все происходило за закрытыми дверями, меня никто не хотел принимать. Я решил обратиться в родной ЦК партии, посчитал, уж если обращаться, то к самому Суслову. ‹…› У меня установились доверительные отношения с его помощниками. ‹…› Мне повезло, в моей жизни было много порядочных людей: один из них — это помощник Суслова С. П. Гаврилов. Когда начали жечь картину, я ему позвонил, был уже поздний вечер, он оказался в кабинете. Говорю: «Жгут картину!» — Он: «Не может быть! Пишите Михаилу Андреевичу и звоните завтра утром». Я звоню, он мне говорит: «Приходите через час». Я пришел, он выносит мне резолюцию Суслова: «Товарищу Романову прекратить безобразие». Так резолюция серого кардинала остановила уничтожение картины, и она на долгие годы была отправлена под арест. ‹…›
Как ни удивительно, самые грустные дни, которые я пережил, — это дни взлета демократии в нашем демократическом сообществе: ликования,
Но наступил знаменитый Московский кинофестиваль 87 года. ‹…› Состоялась
Был назначен просмотр в Белом зале Дома кино, в том самом зале, где в 67 году меня исключили из партии за того же «Комиссара». ‹…›…уже во время последовавшей за просмотром
Вскоре картина была показана на Берлинском кинофестивале.
Так из «черной» дыры мы вырвались на Запад. ‹…› На Западе у «Комиссара» невероятно успешная судьба, у него очень много крупных международных призов, в том числе очень важные для меня церковные призы. ‹…›
У картины за рубежом очень много призов. ‹…› В Германии картина «Комиссар» была признана самой успешной русской картиной в послевоенной Германии, ее там и сейчас показывают 5–6 раз в год. На Западе, в отличие от России — это только для информации, это не вызывает у меня восторга — у «Комиссара» огромная пресса, о нем написаны сотни статей, о нем снято несколько фильмов.
Все это, конечно, меня радует, но, повторяю,
Не хотелось, чтоб все было в прошлом. ‹…› Пока суд да дело, я написал… нечто — не хочется говорить, сценарий, сейчас все стали писать сценарии, и они воспринимаются как подделка, — я иначе отношусь к этого рода литературе. Это одновременно еще и роман. Он вышел в Германии, переводится на другие европейские языки. Называется «Возвращение в Иерусалим: история для кино, длиною в 20 лет», к сожалению, его сюжет уже растаскивают другие режиссеры.
Последние годы я живу в Германии. ‹…› Я пишу, читаю лекции в академии кино Германии и Швеции — за этим не стоит больших денег. Все еще мечтаю снять фильм о России.
Аскольдов А. «И тут я первый раз завязал шнурки…» [Записал
А. Сотников] // Новый берег. 2004. № 4.