Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
Поделиться
Куприн о Владиславе Старевиче
Из журнала «Русское время»

В Фонтеней-под-Лесом, на чистенькой игрушечной вилле живет один волшебник.

Всем известно, что волшебники бывают добрые и злые и что, кроме того, каждый из них владеет своим особым, специальным колдовством. Так вот, рекомендую: волшебник этот — Владислав Александрович Старевич, творец самого интересного, самого доброго и самого оригинального кинематографа на свете.

В своем киноискусстве Старевич — все.

Он сочиняет или выбирает сюжеты; он составляет синопсис и подробный сценарий, он метер-ан-сцен, режиссер, декоратор, оператор, машинист, костюмер и заведующий световыми эффектами; он сам выдумывает своих артистов, создает их из глины, дерева, железа, тряпок, перьев, картона, клея и пружин, и, наконец, вдохнув в них, подобно Пигмалиону, жизнь, заставляет их по своему усмотрению двигаться, думать и чувствовать. Спрашивается: какой директор театра, какой талантливый режиссер или какой великий актер обладал такою совершенной полнотой сценической воли и власти?

Впрочем, оговорка. В этой изумительной труппе есть одно лицо, одушевленное одиннадцать лет назад при своем рождении нашим общим Великим Хозяином. Это Ниночка Старевич, Звезда и Красная Строка Фонтенейского Синема. Отличается она от взрослых взаправдашних звезд только лишь простотою, скромностью, приветливостью, правдивостью, отсутствием честолюбия, бескорыстием и непосредственной детской прелестью: разница, как видите, самая пустяшная.

Мы в ателье. Крошечная комнатка. Мягкие кресла. Перед нами серебряно-бело-серый экран не более метра в длину, немного короче в ширину. Сзади нас в стене вырезано квадратное малое отверстие, за ним что-то таинственное шипит. Закрываются портьеры. Минутная темнота. Вдруг экран озаряется точно внутренним светом, растаивает, и на его бывшем месте начинается причудливая жизнь.

Первая картина, которую нам показывают, — «Голос соловья». Она получила Большую золотую медаль в Америке, на кинематографической выставке. Ее уже одна американская фирма взяла в аренду на два года. Предлагали на десять, но Старевич настоял на укорочении срока.

Сюжет ясен и прост до последних пределов, но в этом и достоинство его и обаятельность, особенно после тех «чудес достижений», от которых стало мучиться зрение в современных синема.

Старый заброшенный, весь проросший плющом сад. Серая, изъеденная временем мраморная урна на пьедестале. В этот тихонький укромный уголок любит прилетать соловей. Сядет на ветку, оглядывается, охорашивается, потом запоет. Но ведь как поет! Ваш покорный слуга, будучи молодым офицером лет двадцати двух, однажды задумался и засиделся весенним утром на волочисском кладбище, где так тесно разрослись сирень, шиповник, жимолость и бузина. И вот так же прилетел соловей, так же покачался на ветке в двух аршинах расстояния и так же запел, поднимая самозабвенно кверху головку, расширяя крылья и трепеща ими. Я долго не хотел верить тому, что соловей Старевича искусственный, и поверил лишь тогда, когда мне его показали. Это говорит, до какой степени остро, метко и верно наблюдал художник все мельчайшие движения птицы и с каким невероятным терпением они запечатлены на экране.

Прилетает к серому королю певцов его скромная подружка, но она на втором плане. Это он, обладатель несравненного бельканто, привлекает все напряженное внимание Ниночки, которая украдкою, из-за кустов слушает его чудесные рулады. Ах, хорошо бы этого соловья в клетку да в комнату!

И желание девочки исполняется. Коварная дорожка из вкусной приманки ведет к страшному проволочному ящику. Птичке и страшно, и соблазнительно. Недоверие, колебание... но аппетит пересиливает. Соловей уже в клетке. Хлоп, щелкнул деревянный тугой затвор. Птичка в западне.

Прибегает Ниночка. Сначала ей померещилось, что попала большая серая крыса (да и нам, публике, тоже). Испуг и отвращение. «Ах, ведь это соловей! Какая радость! Милый соловей, ты теперь будешь жить в большой серебряной клетке, и ты будешь кушать самые отборные лакомства. Какое счастье!»

Наступила ночь. Клетка с соловьем висит на окне. Нина спит в своей постельке. Безмятежная улыбка на милом личике. Снятся, должно быть, милые сны. Но почему вдруг омрачается лоб, дрогнули губки, почему на лице жалость, печаль, сострадание... Та же мраморная урна. Прилетает знакомая вторая птичка. Глядит туда, сюда, ищет, тревожится, суетится, недоумевает. Помните, в старинной песенке начала прошлого столетия:

Ея миленький дружочек
Улетел от друга прочь.

Конец ясен. Проснулась Ниночка, вспомнила сон, вышла с клеткой в сад. Повздыхала, повздыхала (кто тут не вздохнет!) и широко открыла дверцу соловью. Порх — и нет его. И опять качается на ветке над водой и поет, и по горлышку его, под кожей надувается и ходит комочек.

Я потом, когда-нибудь расскажу о других прекрасных, полных жизни и юмора пьесах Старевича — сейчас мало места. Но с неотрывным вниманием, с неиссякающим интересом я смотрел развертывавшиеся передо мною картины: «Лягушки, требующие короля» и «Война всех добрых насекомых против зловредных пауков с участием на стороне вторых храброго вороненка». Пусть действующие лица — птицы, жуки, муравьи, лягушки, а румяный и седой Зевс сделан из тарлатана и ваты: их жизнь не менее, если не более правдоподобна, чем «сильно-психологические переживания» артистов взрослого синема.

Но работа Старевича мне кажется прекрасной по любви, которая в нее вложена, и непостижимой по ее изумительной кропотливости. Десятки фигур, и движение каждой из них прослежено и проверено на каждый миллиметр.

Конец сеанса. Все герои лежат рядом со мною на рабочем столике в живописном беспорядке и притворяются, что спят. А Ниночка у себя наверху — растянулась на ковре, голова уткнута в ладони — и читает книжку. Терпеть не может стульев. В. А. провожает нас — А. И. Филиппова и меня — до вокзала. Хорошо в Фонтеней. Воздух чист вечером, и в нем пахнет наступающей весной.

Куприн А. У художников. В. А. Старевич // Русское время. Париж. 1926. 24 марта.
Цит. по: Киноведческие записки. 1999. № 12.

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera