Наверх, во второй этаж, в сущности на чердак, ведет из кухни широкая деревянная лестница. Экономка со свечой в длинном медном подсвечнике поднимается впереди. Остальные следом на цыпочках.
Дверь библиотеки выходит в темный коридор. Щели светятся в темноте.
Экономка гасит свечу, и друзья Дон-Кихота, разобрав щели по росту, принимаются подглядывать усердно.
Взорам их открывается комната с высоким покатым потолком. И вся она переполнена книгами.
Одни — высятся на столах. Другие — на стульях с высокими спинками. Иные, заботливо уложенные друг на друга, прямоугольными башнями вздымаются от пола до потолка. На резном деревянном поместительном пюпитре укреплены две свечи — по обе стороны огромного фолианта, открытого на последних страницах.
Книгу дочитывает — и по дальнозоркости, и из почтения к читаемому — стоя владелец всех этих книжных богатств, бедный идальго Алонзо Кехано, он же славный рыцарь Дон Кихот Ламанчский. Это человек лет пятидесяти, несмотря на крайнюю худобу — крепкого сложения, без признаков старости в повадках и выражении.
Он одет в рыцарские доспехи. Только голова обнажена. Около него на столике лежит забрало. В правой руке — меч.
Цирюльник. Пресвятая богородица, помилуй нас...
Священник. Откуда добыл наш бедняк рыцарские доспехи?
Экономка. Разыскал на чердаке.
Племянница. Латы у него дедушкины, шлем — прадедушкин. Дядя показывал мне все эти древности, когда была я еще маленькой.
Худое и строгое лицо рыцаря пылает. Бородка с сильной проседью дрожит. И он не только читает, он еще и действует по страницам рыцарского романа, как музыкант играет по нотам.
И по действиям рыцаря подглядывающие легко угадывают, о чем он читает. Вот пришпорит рыцарь невидимого коня. Вот взмахнет мечом и ударяет по полу с такой силой, что взлетают щепки и грохот разносится по всему дому...
— «Одним ударом двух великанов рассек пополам рыцарь Пламенного Меча, смеясь над кознями злого волшебника Фрестона! — бормочет Дон Кихот. — И снова вскочил на коня, но вдруг увидел девушку неземной красоты. Ее волосы подобны были расплавленному золоту, а ротик ее... — Дон Кихот переворачивает страницу, — изрыгал непристойные ругательства».
Дон Кихот замирает, ошеломленный.
— Какие ругательства? Почему? Это козни Фрестона, что ли? (Вглядывается.) О я глупец! Я перевернул лишнюю страницу! (Перелистывает страницу обратно.) «...А ротик ее подобен был лепестку розы. И красавица плакала горько, словно дитя, потерявшее родителей».
Рыцарь всхлипывает, вытирает слезы и снова погружается в чтение всем существом. Губы его шевелятся беззвучно. Глаза горят. Вот он взмахивает мечом и рассекает пополам книжную башню, что вздымалась над самой его головой. Книжная лавина обрушивается прямо на рыцаря. Пюпитр опрокинут, свечи погасли. Прямоугольник большого окна явственно выступает во мраке комнаты.
Рассветает.
Дон Кихот стоит несколько мгновений неподвижно, почесывая ушибленную голову. Но вот он восклицает:
— Нет, проклятый Фрестон! Не остановят меня гнусные твои проделки, злейший из волшебников. Ты обрушился на книги. Простак! Подвиги самоотверженных рыцарей давно перешли из книг в мое сердце. Вперед, вперед, ни шагу назад!
Рыцарь снимает латы, накидывает на плечи плащ, надевает широкополую шляпу, хватает со стола шлем и забрало и шагает через подоконник. Останавливается на карнизе, озирается из-под руки.
Цирюльник. А почему избрал он столь опасный путь?
Племянница. По доброте душевной, чтобы не разбудить нас, бедных...
***
Двор усадьбы Дон Кихота.
Рыцарь стоит на карнизе, оглядывает далекие окрестности, степь за поселком, еще пустынную большую дорогу, исчезающую в далеком лесу.
И прыгает во двор, легко, как мальчик.
Он шагает, задумавшись глубоко, ничего не видя, и налетает грудью на туго натянутую веревку с развешанным бельем. Толчок заставляет его отшатнуться. Он хватается за меч.
В рассветных сумерках перед ним белеет нечто высокое, колеблющееся, легкое, похожее на привидение. Сходство усиливается тем, что глядят на рыцаря два разноцветных глаза. Рот ухмыляется нагло.
Дон Кихот. Это снова ты, Фрестон?
Рыцарь взмахивает мечом, но в последнее мгновение задерживает удар.
Собственное белье рыцаря развешано на веревке. Сеньора экономка наложила заплаты на самые разные части его исподнего. Не привидение, а ночная рубаха Дон Кихота глядит на него своими заплатами.
Дон Кихот. Грубая проделка, Фрестон. Но даже хитростью не заставишь ты меня преклониться перед тобой.
Дон Кихот поворачивает меч плашмя, прижимает веревку и, сделав неслыханно широкий шаг, перебирается через нее.
Рыцарь шагает по улицам селения.
Перед бедным крестьянским домиком с покосившимся забором он вдруг останавливается и снимает почтительно свою широкополую шляпу.
Свинопас гонит по улице стадо свиней, дудит в свой рожок.
Дон Кихот. Я слышу, слышу звуки труб! Сейчас опустят подъемный мост. И Дульсинея Тобосская выйдет на балкон.
Рыцарь бросается вперед, спотыкается о рослую и тощую свинью. Падает в самую середину стада. Свиньи с визгом и хрюканьем в страхе несутся вперед, топча рыцаря копытцами.
Рыцарь поднимается в облаке пыли. Отряхивается, расправляет плащ. И принимает свойственный ему строгий, даже меланхолический вид.
Из коровника крестьянского двора раздается сердитый окрик:
— Куда ты провалилась, проклятая девка!
Дон Кихот вздрагивает.
Крик:
— Альдонса!
Дон Кихот подходит к самому забору.
Через двор к коровнику пробегает молоденькая, сонная, миловидная девушка.
Рыцарь, увидев Альдонсу, вспыхивает, как мальчик. Прижимает руки к сердцу и роняет их, словно обессилев.
— О, дама моего сердца! — шепчет он едва слышно вслед Альдонсе.—Рыцарская любовь сжигает в своем огне чувства низменные и свинские и направляет силы к подвигам. О, Дульсинея!
Дульсинея Тобосская, она же Альдонса Лоренса, выбегает из коровника и замечает рыцаря. Приседает почтительно.
Альдонса. Сеньор Кехано! Как рано вы поднялись, словно простой мужик. Ох, что я говорю, простите мою дерзость. Я хотела сказать — как птичка божья!
Вопль. Альдонса, проклятая девка, где же соль? Скорее!
Альдонса. У нас такая радость, сеньор, корова принесла двух телят разом! И оба такие здоровенькие, только худенькие, как ваша милость. Ох, простите меня, необразованную. Я плету от радости сама не знаю что.
Вопль. Альдонса!
Альдонса. И отец с ума сходит от радости — слышите, как ревет?
Вопль. Альдонса! Убью тебя, окаянную девку!
Альдонса. Бегу, бегу! До свидания, сеньор!
Исчезает.
Дон Кихот. До свидания, о Дульсинея Тобосская, благороднейшая из благородных. Ты сама не знаешь, как ты прекрасна и как несчастна. С утра до ночи надрываешься ты — так сделал Фрестон, и никто не благодарит тебя за труд. Нет. Только бранят да учат...
О, проклятый волшебник! Клянусь — не вложу я меча в ножны, пока не сниму чары с тебя, о любовь моя единственная, дама моего сердца, Дульсинея Тобосская!
‹…›
Дон-Кихот скачет вперед. Санчо торопится следом, а с пригорка следит за друзьями Самсон Карраско в полном вооружении. Он далеко опередил рыцаря и оруженосца и теперь ждет их у дороги.
Но вдруг Дон Кихот натягивает поводья, останавливается в клубах пыли.
На холме завидел рыцарь ветряную мельницу, размахивающую крыльями:
— Ах, вот ты где!
Санчо. Кто, ваша милость?
Дон Кихот. Фрестон стоит на холме и машет ручищами. О, счастье! Он принимает вызов!
Санчо. Ваша милость, это мельница!
Дон Кихот. Стой на месте и не вмешивайся, коли не можешь отличить волшебника от мельницы. О, счастье! Сейчас виновник всех горестей человеческих рухнет, а братья наши выйдут на свободу. Вперед!
И Дон Кихот, разогнав отдохнувшего Росинанта, галопом взлетает на холм.
Санчо вскрикивает отчаянно.
Рыцарь сшибается с ветряной мельницей.
И крыло подхватывает его. И поднимает, и вертит, вертит мерно, степенно, словно не замечая тяжести рыцаря.
Но Дон Кихот не теряет мужества. Его седые всклокоченные волосы развеваются по ветру. Глаза широко открыты, словно безумие и в самом деле овладело рыцарем. Голос его гремит, как труба.
— А я говорю тебе, что верую в людей! Не обманут меня маски, что напялил ты на их добрые лица! И я верую, верую в рыцарское благородство! А тебе, злодею, не поверю, сколько бы ты ни вертел меня — я вижу, вижу! Победит любовь, верность, милосердие... Ага, заскрипел! Ты скрипишь от злости, а я смеюсь над тобой! Да здравствуют люди! Да погибнут злобствующие волшебники!
И с этими словами срывается рыцарь с крыла, падает в траву с грохотом доспехов.
И тотчас же встает, пошатываясь.
Карраско, скакавший к мельнице, придерживает коня.
Санчо, словно не веря глазам, ощупывает ноги и руки рыцаря.
1954-1955 гг.
Шварц Е. Дон Кихот // Шварц Е. Золушка: [киносценарии] / Евгений Шварц; [вступ. ст. А. Германа; коммент. Е. Грачевой]. СПб.: Сеанс; Амфора, 2006.