Крошечное озеро правильной прямоугольной формы. Берега его заросли травой и цветами. Вода неподвижна, как зеркало. Но вот она вдруг приходит в движение, как бы закипает. Раздается негромкая музыка, в которой явственно слышится плеск воды, жужжание комаров. Из воды, как бы поднятое невидимой силой, вырастает, держась навытяжку, некое водяное существо. Оно ростом с человека, похоже на лягушку, одето в роскошные зеленые одежды. Существо это, коснувшись поверхности воды, прыгает на землю легко, как лягушка. Затем оно низко кланяется нам, подходит к озеру, берет его двумя руками угол и легко поднимает его.
Теперь озеро стоит перед нами стоймя, занимая почти весь экран, как огромное зеркало. Вода его прозрачна. Мы видим спины рыб, спокойно плавающих в глубине его, видим водяных жуков, бороздящих гладкую его поверхность. Водяное существо говорит негромко и таинственно:
— Марья-искусница.
И тотчас же надпись «М А Р Ь Я — И С К У С Н И Ц А» наплывает со дна озера и замирает на его поверхности.
— Сказка, — говорит водяное существо еще тише и таинственнее.
И многозначительно подмигивает нам. Вслед за этим водяное существо замирает неподвижно, как неживое, а на гладкой поверхности озере проплывают остальные, полагающиеся в начале картины, надписи. Едва они успевают исчезнуть, как водяное существо кидает озеро на место.
— Кого, кого, кого мы увидим, кого, кого, кого мы услышим? —спрашивает водяное существо. И берет неведомо откуда, с воздуха, целую кипу пергаментных свитков.
Разворачивает свиток, и мы видим портрет Водяного.
— Первый скороход, главный прыгун, доверенный посыльный по имени Ква-ква-квак!
И самодовольно улыбаясь, водяное существо показывает нам свой собственный портрет.
— Марья-искусница!
Печально и безучастно смотрит на нас Марья-искусница.
— Сын ее — Ваня!
—— Аленушка!
И, наконец, разворачивает Квак свой последний свиток. Пожилой, но бравый солдат сурово и зорко глядит с портрета. Едва Квак успевает раскрыть рот, чтобы сообщить нам, кто изображен на портрете, как Солдат, оглушительно откашлявшись, оживает. Квак бросает свиток, как бы обжегшись. Исчезает. Но оживший портрет прочно стоит, не сворачиваясь в трубку.
— Всем, кто меня видит, всем, кто меня слышит, — здравия желаю! — говорит оживший портрет.
Солдат запевает песню, поправляет ранец за плечами и пускается в путь по дорожке.
Я солдат
Отставной,
Я бы рад
Идти домой,
Да солдатское
Упорство
Шутки шутит
Надо мной.
Я шагаю,
Раз и два!
Распеваю,
Раз и два!
Я завижу
Людоеда —
Нападаю,
Раз и два!
Воля-волюшка
Моя —
Нападаю
Без ружья,
Без штыка
Одолеваю —
Вот в чем
Волюшка моя.
Я солдат
Отставной,
Я бы рад
Идти домой,
Но иду,
Иду, иду,
А туда
Не попаду!
И дорожка ведет его через поляны, покрытые цветами, мимо тихих озер, по некрутым холмам, через неглубокие овраги. Солдат оглядывается, радуется родным местам. Вдруг он слышит писк — громкий, жалобный, молящий о помощи. Прислушивается. Останавливается. Бежит на зов. И видит: белка мечется у дупла. Летняя рыжеватая ее шубка взъерошилась, дыбом стала шерсть от ужаса и ярости. Трехэтажный змей желтобрюх стоит на хвосте, глядит немигающими глазами на белку. Медленно поворачивается его плоская башка к Солдату.
— Эй, ты! Разбойник! — окликает его Солдат сурово. — Ты что это задумал?
Змей шипит и свистит, зловеще, оглушительно, так, что листья дрожат на деревьях. Бросается на Солдата. Тот отклоняется чуть-чуть. Хватает змея за хвост. Встряхивает с силой. Кружит. Бьет его о траву, о ветки. Свист, грохот, качаются деревья, летят листья на землю. Несколько мгновений ничего не разглядеть за этим зеленым листопадом. Но вот затихает вихрь. Лежит на траве, завязанный в тройной узел, как морской канат. Бьется на месте, а распутаться не может.
— Вот тебе, змей желтобрюх, наука! — говорит ему Солдат наставительно. — Не ползай по чужим лесам. Лежи тут, чтобы другим неповадно было.
— Отпусти, — шипит змей. — Не с-с-сам пришел.
— А кто же тебя послал? — спрашивает Солдат.
— Раз-з-звяжи, с-с-с-скажу, — шипит змей.
Солдат не отвечает, белка прыгает ему на плечо. Шипит что-то в самое ухо, и мы слышим вместе с ним:
— Спасибо тебе, Солдат, за моих бельчат. Сейчас я тебе орехов полный ранец насыплю.
— Не надо, хозяйка! — отвечает ей Солдат весело. — Я провиантом обеспечен. А скажи ты мне лучше — откуда этот змей взялся? Что-то раньше я в наших лесах таких чудищ не видывал.
И мы слышим, как пищит белка Солдату в самое ухо.
— В семистах прыжках да в семистах шажках стоит черный лес, молчит, не дышит, не качается. Хозяйничает в этом лесу зверь не зверь, змей не змей, а невидимое чудовище. Из этого леса идут сюда все наши напасти.
— Заглянем туда! — говорит Солдат.
— Не ходи! Не ходи! — умоляет белка. — Живым не выберешься!
— Да ладно уж! — смеется Солдат. — Двум смертям не бывать, а одной не миновать. Не могу я по легкой дорожке да на печку.
Снова запевает Солдат свою песню... Шагает по дорожке. И вдруг он слышит: трещат кусты, шуршит трава. Останавливается Солдат. Два Медвежонка выбегают из чащи. Бросаются к Солдату. Лижут руки. И вдруг разом, как по команде, валятся ему в ноги.
— Встаньте, ребята! — приказывает им Солдат.
Медвежата вскакивают.
— Беда, что ли, какая приключилась? Ну ведите, посмотрим, — говорит Солдат.
Медвежата бросаются в лес.
Солдат спешит за ними и видит: стоит медведь, покряхтывает. Задняя лапа его схвачена капканом. Солдат опускается на одно колено. Он разглядывает капкан и видит: это огромная щучья пасть. Хитро запрятана она в траве. Тугие пружины ловко прилажены к чудовищным челюстям. Покачав головой задумчиво, поворачивает Солдат костяные винты. Щелкают, открываются щучьи челюсти. Медведь с ревом подпрыгивает, встает на задние лапы. Отдает Солдату честь.
— Здорово, Миша! — говорит Солдат.
— Здравия желаем! — отвечает зверь тихо.
— Да ты никак устав знаешь? — удивляется Солдат.
— Так точно! — отвечает медведь. — Разве ты забыл меня, друг дорогой?
Он вдруг поднимает сук, лежащий на земле, и отчетливо и ловко показывает Солдату ружейные приемы. И на плечо берет, и на караул, и к ноге, и идет в штыки. Солдат хохочет.
— Да неужто это Мишутка-медвежонок, которого я в лесу подобрал, за полком водил, поил и службе учил, а потом на волю отпустил?
— Так точно! — отвечает медведь. — Теперь я своим хозяйством живу с семейством. Сейчас мы тебя отблагодарим, самым лучшим медом угостим. Эй, сынишки, просите гостя дорогого!
Медвежата становятся на дыбы, кивают Солдату головенками приветливо.
— Спасибо, Миша, но только меду мне не надо, — отвечает Солдат. — А скажи ты мне лучше — кто поставил этот капкан невиданный?
— Идем, покажу, откуда они, разбойники, к нам заползают, — говорит медведь.
И они отправляются в путь. Вот дорожка раздваивается. Один путь ведет прямо, тем же веселым приветливым лесом, через поляны, заросшие цветами, мимо тихих лесных озер, по некрутым холмам, через неглубокие овраги. Другой ныряет прямо в чащу — черную, зловещую, неживую. Она словно невидимой стеной отделена, как отрезана от соседнего леса. Рядом, в двух шагах, шуршат на деревьях листья, весело свистят птицы, а тут деревья замерли неподвижно в тумане. Травой зарос путь в чащу, никто не осмеливается ходить туда, в этот зловещий полумрак.
— Стоял лес как лес, а теперь я и то его стороной обхожу. Захватило его чудище невидимое. Из этого леса и идут на нас все напасти, — отвечает медведь негромко, вглядываясь в чащу, насторожив уши, встревоженно.
Медвежата робко жмутся к ногам Солдата. Он усмехается. Ласково треплет медвежат за уши.
— Ну, прощайте, друзья! — говорит он решительно. — Придётся в лес этот свернуть.
— Друг, друг, опомнись! — пугается медведь. — Усмири ты сердце беспокойное, солдатское. Идешь ты домой, идешь — всё не дойдешь. Не пора ли отдохнуть?
— Нет! — отвечает Солдат твердо. — На печку? Нет! Прощай!
— Молодец, бесстрашен ты! — рявкает медведь восторженно и отходит в сторону.
Подает знак медвежатам. Те становятся с отцом в ряд. Отдают Солдату честь. Солдат, весело улыбаясь, отвечает. Скрывается в лесу.
1946-1958 гг.
Шварц Е. Марья-искусница // Шварц Е. Золушка: [киносценарии] / Евгений Шварц; [вступ. ст. А. Германа; коммент. Е. Грачевой]. СПб.: Сеанс; Амфора, 2006.