Творчество Евгения Шварца кажется подтверждением тезиса русских формалистов насчет того, что новое и сильное в искусстве рождается на обочине, в маргинальных жанрах, будь то шуточные альбомные послания, газетная работа, детская литература, «капустники», в начале ХХ века, кино, поскольку очень долго кинематограф был скорее техническим кунштюком, балаганной забавой социальных низов, чем серьезным, высоким искусством.
По таковой причине стоит обратить внимание на первый опыт обращения Шварца к поэтике кино, к поэтике тогдашнего балаганного, непритязательного кино начала 1920-х. Во-первых, это обращение происходило в среде и компании «Серапионовых братьев», молодых писателей, будущих классиков советской литературы (за исключением рано умершего Льва Лунца, идеолога группы), с которыми Евгений Шварц сдружился после того, как театр, в котором он работал артистом, закрылся. А учителем «серапионов» в том, что касается теории литературы, был один из самых ярких русских формалистов (чтобы не сказать, самый яркий) Виктор Шкловский. Во-вторых, да, это был самый первый, пусть и шутливый опыт обращения Шварца к поэтике кино.
В-третьих, по всей видимости, это был абсолютный шедевр клоунады. Евгений Шварц, в то время безработный интеллигент, частенько приходил в писательское общежитие на углу Невского и Большой Морской, «Дом искусств», или «Диск», и развлекал писателей, как умел и чем мог. Там же собирались и «серапионы», некоторые из них в «Диске» жили.
Шварц устраивал то, что позднее будет названо «капустниками», а ещё позднее «перформансами». Одним из таких перформансов был кино-боевик под названием «Фамильные бриллианты пролетарского писателя Фомы Жанова». С затемнениями, подобными монтажным стыкам, рычащим голосом режиссера (Шварца) за кадром, стрельбой и роковой красавицей. В роли пролетарского писателя Фомы Жанова — один из «серапионов», Всеволод Иванов. Дело в том, что, на самом деле, Фома Жанов — граф, о чем свидетельствует графская корона на его подштанниках. Графскую корону на подштанниках обнаружила мнимая проститутка, а на самом деле, отважная чекистка, Нора Наган. (Исполнительница — Нина Берберова. Эх, посмотреть бы этот спектакль!) Кульминационный момент боевика — совместный стриптиз Фомы Жанова и Норы Наган, который прерывали ворвавшиеся чекисты. Стриптиз не доводился до конца. Режиссер (Шварц) в самый ответственный момент полного разоблачения (до подштанников) рычал: «Затемнение. Конец фильма». У этого боевика была некая бытовая основа. Дело в том, что некоторое время у Всеволода Иванова не было штанов. Он ходил в подштанниках и долгополой шинели. Кстати, первый акт покровительства Горького «серапионам» состоял в доставании через распределитель штанов для Всеволода Иванова, что в последние месяцы «военного коммунизма» было не очень просто даже для Горького.
Следующий опыт обращения Шварца к поэтике кино был тоже шутлив, но в чем-то и очень серьезен. На сцене, правда, этот опыт так и не был применен. Но текст-то налицо... с ремарками. В 1932 году Евгений Шварц, уже известный детский писатель и детский драматург, чья первая пьеса «Ундервуд» с успехом была поставлена Борисом Зоном в Новом ТЮЗе, принимается работать над фантастической комедией для взрослых «Приключения Гогенштауфена». Поразительно, что в этой комедии он предсказал знаменитый «Понедельник начинается в субботу» братьев Стругацких. В некоем учреждении работает гениальный изобретатель Пантелей Гогенштауфен. Ему мешает главбух этого учреждения Упырева. Она не просто красавица-главбух, она — ведьма и вампир. По совместительству она подрабатывает в лаборатории по переливанию крови, не просто подрабатывает, но и понемножку отпивает крови, чтобы зарядиться энергией. Помогает Пантелею уборщица Кофейкина, которая не просто уборщица... Она — добрая фея. Противостояние Кофейкиной и Упыревой сопровождается фейерверком театральных чудес, среди которых есть одно вполне кинематографическое.
Кофейкина превращала в экран стену кабинета Пантелея Гогенштауфена и показывала все то, что происходило в недавнем прошлом в кабинете Упыревой. Да как показывала! Когда простоватый Пантелей задавал вопрос, останавливала действие, когда было надо, со словами «ну, это не интересно» ускоряла действие, когда надо было вслушаться, всмотреться, замедляла; когда Упырева и ее подручный Дамкин говорили шепотом, «перематывала плёнку назад», потом снова запускала и делала звук погромче. К сожалению, пьеса «Приключения Гогенштауфена» так и не была поставлена. В 1934 году Акимов, тогда работавший в Ленинградском Мюзик-холле и уже поставивший в Мюзик-холле «Святыню брака» Лабиша, пытался поставить и «Приключения Гогенштауфена», но Главрепертком запретил постановку за «формалистические недостатки пьесы».
В самом кинопроизводстве Шварц начинает работать с 1930 года. Пишет титры к немому фильму «Настоящие охотники». Сценарий для фильма «Товарный № 717». В 1933 году ему и Олейникову руководитель «Ленфильма» Адриан Пиотровский (драматург, теоретик искусства, античник, переводчик комедий Аристофана) предлагает сотрудничать с киностудией. Олейников и Шварц пишут сценарий короткометражки «Разбудите Леночку». Пишут специально для исполнительницы главной роли Янины Жеймо. Короткометражка имеет такой успех («Даже Эйзенштейн смеялся», — говорил Янине Жеймо Пиотровский), что директор «Ленфильма» предлагает Шварцу и Олейникову написать сиквел «Леночки» и, вообще, продолжить серию ее приключений. Было задумано еще несколько фильмов, на этот раз полнометражных: «Леночка и виноград», «Леночка и Лев», «Леночка выбирает профессию», «Леночка летом». В 1936 году режиссер Кудрявцева снимает «Леночку и виноград». Фильм проваливается. Пиотровский совершенно справедливо говорит на худсовете, что режиссер не справился со сценарием. Это верно. С фантасмагорическим сценарием Олейникова и Шварца справился бы Феллини, но не Кудрявцева. Пиотровский уговаривает Янину Жеймо стать режиссером следующего фильма о Леночке. Жеймо отказывается, и серия о Леночке оказывается прервана.
Зато в 1936 году Олейников и Шварц пишут новый сценарий комедии «На отдыхе», которую снимает режиссер Иогансон и по которой прицельно бьет главная партийная газета города: «Ленинградская правда». «Пора отвечать за ошибки» — так называлась статья в «Ленинградской правде» от 7 ноября 1936 года. Речь шла об ошибках киностудии «Ленфильм» и ее директора Адриана Пиотровского, жить которому оставалось не больше года. 21 ноября 1937 года он был расстрелян. ‹…› Современный исследователь Пётр Багров весьма высоко оценивает эту комедию и числит ее по разряду жесткой пародии на сталинский миф «Жить стало лучше, жить стало веселее». Однако сюжет комедии не позволяет ее отнести к разряду пародий: Олейников и Шварц в 1936-м замахнулись на святая святых — бдительность. В санаторий приезжают отдыхать полярный исследователь и полярный летчик. Им надоела слава. Они приезжают инкогнито. В санатории они занимаются тем, что изобретают какой-то прибор для полярных, опять же, исследований. Бдительные курортники подозревают неладное. Разузнают, что двое приехали не под своими фамилиями и что-то химичат, запершись. Шпионы! Вредители! После целого ряда смешных нелепостей (особенно смешных для зрителей того времени) выясняется правда: никакие не шпионы, а честные советские люди, да еще изобретатели. Повторюсь, это не просто пародия. Даже для хрущевской «оттепели» такой сюжет не совсем невинен. Но высмеивать шпиономанию в 1936-37 годах — для этого надо было обладать отчаянной смелостью, как у Олейникова, или наивностью гения, как у Шварца.
В 1938 году по сценарию Шварца на «Союздетфильме» режиссер Владимир Немоляев снимает «Доктора Айболита». В роли доброго доктора Айболита снимается характерный артист Максим Штраух, известный исполнением ролей Победоносикова и Присыпкина в театре арестованного в 1938 году Мейерхольда. Любопытно, что в том же году Максим Штраух сыграл Ленина в фильме «Человек с ружьем». Киносказка «Доктор Айболит» имела успех, конечно, несравнимый с успехом, выпавшим на долю другой киносказки, снятой по сценарию Шварца в 1947 году.
1947, вообще, год последних успехов Шварца в сталинское время и год его первой, неоспоримой удачи в кинематографе. «Золушка» Кошеверовой и Шапиро, снятая по сценарию Шварца и оформленная Акимовым, вышла на экраны страны 16 мая 1947 года и сразу стала хитом. Благожелательная пресса, невиданный зрительский успех и никаких нареканий с идеологической стороны. Шварц писал в дневнике, что это его насторожило. После запрета «Дракона» он, вообще, был насторожен. Работал над сценарием «Золушки» с 1945 года именно так: настороженно. Не доверял похвалам. Знал, что в любой момент похвала может обернуться: «ассоциациями». (При определенной идеологической сноровке и в «Золушке» можно накопать «ассоциаций»). Тем не менее — успех. И успех — неоспоримый.
Следующий сценарий «Первоклассница» для Ильи Фрэза шел с большим трудом. После погромных постановлений стали бояться всего. Выпустишь фильм про героическое восстановление Донбасса после войны («Большая жизнь») и получишь... постановление. Напечатаешь сказку про то, как обезьянка сбежала из зоопарка, и еще одно постановление. А если фильм про то, как заблудилась в лесу первоклассница, мечтающая стать пионеркой, тоже под какое-то постановление попадет?
Не попал. Фильм вышел в 1948 году. Был расхвален в печати. Понравился публике. Более того, это единственное произведение Шварца, которое сталинский иностранный отдел печати, безуспешно заваливающий западные книжные рынки советской пропагандистской макулатурой, принялся активно и обильно переводить. В каталоге иностранной литературы Публички пол-ящика забито карточками переводов «Первоклассницы» конца
1940-х, начала 1950-х, чуть не на все языки мира. Есть даже перевод ... на эсперанто. А что? В СССР мы, конечно, эсперантистов пересажали, но на Западе-то они передовой отряд прогрессивного человечества.
Остальные сценарии Шварца цензуру не проходили. Ни сценарий «Царя-Водокрута», который он писал для Роу. Роу снял фильм «Марья-искусница» по этому сценарию только в 1959-м, спустя год после смерти Шварца. Ни сценарий «Два друга», который он писал вместе с Эрдманом для Кошеверовой. Кошеверова сняла фильм «Каин XVIII» в 1963 году, спустя пять лет после смерти Шварца.
В 1954 году после выступления Ольги Берггольц на Втором съезде советских писателей с имени Шварца (формалиста и космополита, чудом уцелевшего во время погромных кампаний конца 1940-1950-х) был снят негласный запрет. В том же году Козинцев предложил Шварцу работу над экранизацией «Дон Кихота». Козинцев всю жизнь мечтал экранизировать «Дракона» Шварца. Оставил режиссерскую экспозицию начала фильма, которую стоит привести целиком:
«Снять с пикирующего на землю самолета.
Впечатать на первый план когти. Чешуйчатый хвост.
И так же меняющиеся маски (Энсор).
И на этом звук скрежета, солдатского топота, команды фельдфебельского гавканья.
Вообще вспомнить „Путешествие на воздушном шаре“.
Дракон летит над минаретами Самарканда и небоскребами.
Родильные дома. Кладбища. Сумасшедший дом. Он летит над пустыней — бегут верблюды. Над театром, где играют „Три сестры“, „Лебединое озеро“. Над Эйфелевой башней и Вестминстерским аббатством, над Кижами. Полет — тень Дракона.
Время: начало нашего века — до автомобилей. Прохожие с таксами...
Последний призрачный бал „Покрывала Пьеретты“. Сапунов при свечах. Идиллия под властью Дракона.
Лирическая философия Шварца, которую я ещё ни разу не видел в шварцевских постановках.
Начало: портрет Шварца. Текст о дате сочинения пьесы».
Не удалось снять фильм про рыцаря Ланцелота по пьесе Шварца, сниму фильм про рыцаря Дон Кихота по сценарию Шварца. Логичное решение. Шварц очень долго и мучительно работал над сценарием. Фильм вышел на экраны в 1957 году за год до смерти автора сценария. Шварц был парадоксален во всем, в творчестве (недаром Соллертинский обозвал его «Ибсеном для бедных», отметив, что сделать парадоксы Ибсена или Шоу понятными для детей и бедных — достоинство), в жизни (детский драматург, написавший лучшие пьесы русского театра ХХ века), в посмертной судьбе. Два фильма, снятые по его пьесам спустя много лет после того, как они были написаны, стали не просто успешными фильмами, они стали актуально-успешными фильмами.
Первый фильм — «Тень» Надежды Кошеверовой, снятый в 1971 году по сценарию Юлия Дунского и Валерия Фрида. В этом фильме Георгий Вицин замечательно сыграл свою первую и последнюю драматическую роль: Доктора. В этом фильме замечательно сыграли Неёлова, Гурченко, Вертинская. Но главным достижением был Олег Даль, сыгравший Ученого и его Тень. Тень — вот, что было актуально. Это была первая отрицательная роль, сыгранная Олегом Далем. И с каким наслаждением он играл прилизанную, змеиноголовую, жандармскую тварь. Это был самый убедительный образ сотрудника тайной полиции во всей истории советского кино. Умный, обаятельный, знающий только слабые и темные стороны человека (это его профессия), потому презирающий любого, любящий только власть, верящий только во власть — Даль был невероятно убедителен в этой роли. Видимо, очень уж сильно он ненавидел сотрудников тайной полиции. Весь психологический рисунок поведения шестерки, ставшей диктатором, дан Олегом Далем предельно верно.
Второй фильм, разумеется, «Убить дракона» Марка Захарова по сценарию Григория Горина, снятый в 1988 году. Сценарий несколько отличается от пьесы Шварца. Он — мрачнее, безысходнее, что и обеспечило фильму зрительский успех на излете перестройки, когда апокалиптические настроения были так сильны.
Елисеев Н. Евгений Шварц. Бриллиант на обочине // Сеанс. Блог.