В годы войны был выпущен фильм «Сильва», кинематографическая версия оперетты Кальмана.
Что же, в годы войны мы делали фильмы не только на военные темы, и это было свидетельством нашей силы, наших культурных традиций, нашей уверенности в победе. ‹…› Но почему именно «Сильва»? Неужели советского человека в период войны могла всерьез занимать драма графа Воляпюка, в семействе которого оказались две опереточных дивы? Или вопросы верности, чистоты, постоянства необходимо было решать на примере переживаний Сильвы Вареску?
Трудно согласиться с этим, но факт есть факт. «Сильва» так «Сильва»! Но как она была поставлена!
В газетах появились рекламные заметки о том, что фильм будет значительно отличаться от одноименного спектакля, что будут введены новые сцены, в частности большой эпизод на родине Сильвы в местечке «Козье болото». Далее в заметке сообщалось, что «авторы трактуют героиню фильма Сильву как девушку из народа, как одаренную певицу, ставшую выдающейся актрисой музик-холла». Такие заявления несколько утешали. Было бы, конечно, хуже, если бы авторы трактовали Сильву как коварную соблазнительницу или как девицу легкого поведения. Хорошо также, что Бони, Эдвин и Воляпюк не подверглись перетрактовке в свободомыслящих патриотов или борцов с самодержавием...
...Уже вступительные титры на фоне обоев с розочками вводили нас в мир безвкусицы и мещанства. Эпизоды, переносящие «Сильву» за пределы сцены, «на натуру», были выполнены беспомощно, поставлены сумбурно, суматошно. Да и стоило ли переносить действие со сцены в явный павильон с натыканными искусственными кустами? Дуэт Эдвина и Стаси, исполняемый во время верховой прогулки по аллеям парка, благодаря несинхронности производил странное впечатление, а появление морды настоящего козла во время известной арии «Красотки, красотки, красотки кабаре» свидетельствовало не только о перенесении действия на родину Сильвы в «Козье болото» но, и о натужном желании режиссера фильма быть остроумным.
Декорации фильма, перегруженные пальмами и колоннами, заставляли вспоминать времена Веры Холодной. И, вероятно желая сохранить стилистическое единство, актриса Е. Смирнова-Немирович хоть и пела партию Сильвы хорошо, но играла в добрых традициях русского дореволюционного кино — глубоко дыша всей грудью и закатывая глаза.
Исполнение большинства ролей в этом фильме было традиционным, причем излишняя легкость и развязность многих актеров заставляли вспоминать традиции не столичной, а старой провинциальной оперетты. Исключение составляло лишь пение Смирновой-Немирович, музыкально грамотное и иногда освещенное чувством, а также исполнение роли Бони Сергеем Мартинсоном.
Мартинсон прекрасно двигался, был легок, эксцентричен, временами ироничен. Но постановка основной его сцены с кордебалетом, тяжеловесная и лишенная юмора, мешала талантливому актеру проявить свое несомненное дарование. Справедливость требует сказать, что кинематографическое решение не только этой, но и большинства сцен было чрезвычайно неудачным.
Так, например, известный дуэт «Любовь такая» был украшен глупым трюком, идущим вразрез музыке и тексту — козетка, на которой сидела Стаси, начинала быстро вертеться, и Мартинсон носился за ней с возрастающей скоростью, оставляя зрителя в полном недоумении.
Просматривая «Сильву», поневоле удивляешься: неужели это режиссура известного комедийного мастера А. Ивановского, автора «Музыкальной истории» и «Антон Иванович сердится»? Неужели эти аляповатые и безвкусные декорации писал старейший художник В. Егоров, создавший за долгие годы своей работы множество превосходных, талантливых эскизов? Неужели все это снимал серьезный оператор Ж. Мартов? Зачем они все это делали?
Появившаяся в самом конце войны «Сильва» ясно показала, что в наше искусство проникают буржуазные влияния, о которых предупреждала «Правда» в цитированной выше статье и которые были несколько позднее подвергнуты критике в Постановлении ЦК партии «О репертуаре драматических театров». ‹…›
Неблагополучие, сложившееся в начале послевоенного периода на комедийном фронте, отягчалось еще появлением фильмов если и не пошлых, то безликих, серых, несмешных. В них современность представала в своих незначительных чертах. К таким фильмам следует отнести музыкальную комедию «Солистка балета», поставленную режиссером А. Ивановским по сценарию А. Эрлиха на студии Ленфильм в 1947 г. Неудача этой комедии вдвойне обидна, потому что, как мы видели, музыкальные комедии А. Ивановского заняли в искусстве 30-х годов видное, почетное место. Правда, этот же режиссер омрачил свой творческий путь плохой экранизацией «Сильвы». Вернувшись после кальмановской Вены вновь на родные берега Невы, А. Ивановский, видимо, не сразу почувствовал себя дома. Нет, не все в «Солистке балета» плохо. Как всегда, радостно было появление на экране нового дарования — исполнительницы заглавной роли в фильме, молодой артистки М. Рединой, которая блеснула непосредственностью молодости, врожденным артистическим тактом, несомненными задатками хорошей актрисы и техникой хорошей балерины. Но это, по совести, все, что можно сказать положительного о фильме.
Сюжет «Солистки балета» столь же несложен, как и не нов. Молодая балерина и молодой певец любят друг друга. Оба они стремятся к совершенствованию своего мастерства, преодолевают трудности и неудачи. И, как писали рецензенты прошлого века, «преуспев в науках и искусствах, влюбленные соединяются в конце...». ‹…›
Героиня фильма Наташа Субботина готовит главную партию в «Спящей красавице» Чайковского. Рисунок этого образа, созданный еще знаменитым Мариусом Петипа, тесен для Наташи. Она мечтает создать собственный, новый образ. Сначала у нее ничего не получается, «новации» даются с трудом, затем, через несколько кратких, проходных эпизодов, показан выпускной спектакль, где Наташа, уже все усвоившая и преодолевшая, добивается полного триумфа. Подобный же «путь к успеху» проходит и возлюбленный Наташи — молодой певец Озеров. Отказавшись от традиционных арий, он исполняет романс своего друга о Ленинграде. Седой профессор строго выговаривает ему за поверхностное, недостаточно прочувствованное исполнение. Но через два-три кратких эпизода герой поет очередную песенку уже под восторженные аплодисменты строгого профессора.
Никакой разницы между первым неудачным и вторым успешным выступлениями певца зритель не ощущает. Обе песенки исполнены артистом В. Казановичем совершенно одинаково — в умеренно сладкой манере. Да и в танцах героини разительного различия нет. Таким образом, в фильме не только не показан путь молодых артистов к успеху, что могло быть поучительно и интересно, но даже итоги их достижений не подчеркнуты, не отделены от неудач. Фильм, помимо воли авторов, сообщает зрителю обывательскую ложь о легкости достижения успеха в искусстве.
Может быть, пафос комедии в утверждении чистой, светлой любви? Но любовные перипетии решены в фильме тускло, неостроумно, шаблонно, и если героиня, несмотря на это, все же привлекательна, то лирический герой непозволительно слащав, женствен и манерен.
Напрашивается вывод, что фильм «Солистка балета» порожден не самой действительностью, а старыми «конфликтами» привычных опереточных персонажей. Это не острая мысль о современности, а штампованное комикование. ‹…›
‹…› Комедия «Укротительница тигров», созданная этими мастерами на киностудии Ленфильм в конце 1954 г., была радостно встречена и зрителями, и прессой. Выше мы с тревогой наблюдали, как киноискусство обращалось за помощью к готовым произведениям театра, эстрады, цирка. Кинокомедия «Укротительница тигров» построена на цирковом материале. Но это подлинная кинематографическая комедия. Она представляется мне образцом того, как кинематограф должен творчески использовать материал смежных искусств.
Кинодраматурги К. Минц и Е. Помещиков и режиссеры А. Ивановский и Н. Кошеверова уверенно построили кинематографическое действие, в котором цирк является лишь средой, материалом. Они не задавались целью запечатлеть эффектные цирковые номера, скрепив их подобием сюжета или, вернее, кинематографическим конферансом. Их интересовали люди, работающие в цирке, раскрытие их характеров.
Фильм рассказал о том, как мотогонщик поступил в цирк, а молоденькая уборщица стала дрессировщицей тигров. Прежде чем создать свои блистательные аттракционы, они преодолели немало трудностей и даже сомнений. Им помогали честные, добрые советские люди, а мешали рвачи и карьеристы. Само собой разумеется, что между молодыми героями возникла любовь и что им пришлось испытать и ревность, и ссору и взаимные (к счастью ошибочные!) подозрения в коварстве. А раз все эти события происходили в цирке, то по ходу действия в фильме показаны всевозможные номера, укротители и жонглеры, наездники и акробаты, танцовщицы и иллюзионисты. Эти номера увлекательны, красивы, но не они являются темой, целью, основой картины.
Свойственными кинематографической комедии средствами фильм «Укротительница тигров» воспевает мужество, сильную и чистую любовь, чувство долга и осуждает обывательскую ограниченность, грубость, расхлябанность.
Динамичность сюжетных ситуаций, остроумный, живой диалог дали актерам хорошие возможности. В первую очередь нужно отметить успех молодой, впервые снимавшейся в кино актрисы Л. Касаткиной. Ее Лена Воронцова — простая девушка, очаровательная своей юностью и непосредственностью, своей преданностью делу, своей искренностью и серьезностью в любви. Искорки веселого озорства, сверкающие в глазах актрисы, ее заразительный смех, естественная грация, ее девичье лукавство быстро покорили зрителя. Популярный артист П. Кадочников столкнулся с некоторым несоответствием своих физических данных с исполняемой ролью. По сценарию мотогонщик Ермолаев проще, грубее, моложе. Впрочем, мастерство и отличная спортивная подготовка помогли Кадочникову, и его Ермолаев в общем получился достаточно убедительным. Хорошо сыграл С. Филиппов дрессировщика Алмазова — глупого зарвавшегося нахала. Смешное и лирическое соединил К. Сорокин в образе бухгалтера-энтузиаста. Удачно дебютировал молодой артист Л. Быков в роли неудачливого поклонника Лены Пети Мокина.
Любопытно, что цирковые номера в фильме нисколько не проиграли, а выиграли. Произошло это потому, что интерес к аттракциону зритель соединил с интересом к герою, исполняющему этот аттракцион. Мы волновались вдвойне, когда Ермолаев совершал свой прыжок на мотоцикле под куполом цирка (и потому прощали излишнюю пышность и помпезность постановки этого номера). Мы не просто наблюдали дрессировку угрожающе рычащих тигров, но в одном случае возмущались грубостью и позерством Алмазова, в другом волновались за Лену и восторгались ее смелостью, спокойствием, грацией. И, наконец, нас окончательно покоряла кинематографическая интерпретация номера фокусника с «говорящей отрезанной головой». Фокус этот был показан в канцелярии, и отрезанной головой оказался сам директор цирка, лично проверяющий аттракцион и не устающий изрекать руководящие указания.
Успех «Укротительницы тигров» во многом объясняется еще и тем, что авторы смело использовали методы эксцентриады, трюка, пародии, почти забытые в период «малокартинья» и даже заподозренные в формализме.
Юренев Р. Советская кинокомедия. М.: Наука, 1964.