‹…› Александр Викторович Ивановский, постановщик самых кассовых довоенных фильмов «Музыкальная история» и «Антон Иванович сердится». В те времена платили определенную часть с проката фильма его создателям. Это продолжалось до тех пор, пока начальником кино не сделали бывшего начальника милиции города Тамбова по фамилии Дукельский. Бравый милиционер быстро навел порядок в кинематографе, и с тех пор средняя зарплата режиссеров и операторов не намного отличается от зарплаты милиционеров. Но до назначения Дукельского Александр Викторович сумел пожить «шикарно». Он жил в окружении роскоши и прекрасных женщин, создавая музыкальные фильмы-сказки, на которые валом шел зритель, осатаневший от быта, коммунальных квартир, профсоюзных и партийных собраний, трудового энтузиазма и прочих прелестей довоенной жизни, которые сейчас вызывают слезы ностальгии у бывших следователей-чекистов и персональных пенсионеров — начальников лагерей.

Но теперь Александр Викторович ходил без работы, так как народ после двадцатого съезда не нуждался в утешительных сказках. Старик он был добрый и хороший, поэтому его из жалости назначили сопостановщиком на кинокартину «Мистер Икс». Александр Викторович дремал в режиссерском кресле. Иногда он вскидывал голову и спрашивал оператора Бурыкина:

— Владимир Александрович, мы можем снимать?

— Да, — отвечал Бурыкин.

— Как это прекрасно, — говорил Александр Викторович. Голова его падала на грудь, и раздавался легкий храп, который не очень мешал съемке, так как к тому времени уже не писали чистовую фонограмму.

Александр Викторович оживлялся по привычке, когда видел хорошенькую женщину. Ему было уже давно за семьдесят, но тут глаза его загорались, и он говорил женщине комплименты, от которых она расцветала, как роза. Говорят, развратная молодость дает знать себя в старости. Возможно, так оно и есть, но в преклонном возрасте Александр Викторович сохранил большую ясность ума, чем многие критики, которые вели нравственный образ жизни.

Я вспоминаю просмотр и обсуждение работы Ю. Я. Райзмана «А если это любовь?..». Картина вызвала резкие нападки некоторых партийных и кинематографических начальников и сочувствие у всех приличных людей. На обуждении Райзман рассеянно слушал выступления критиков, которые сожалели, что такой домострой существует в наших светлых, новых кварталах (картина снималась в новостройках шестидесятых годов). Выступавшие повторяли одно и то же, противопоставляя новые, светлые кварталы темным старорежимным инстинктам, засевшим в душах учителей и родителей.

Неожиданно встал Александр Викторович. Дребезжащим старческим голосом он сказал:

— Эти ужасные дома-казармы, эти кварталы, которые напоминают концлагерь. Только в этой обстановке и может процветать мещанство, которое показал режиссер. Жить в них — это же страшно! Это общество муравьев, которое только и может руководствоваться законами домостроя, потому что оно не видит вокруг себя ничего прекрасного.

Критики зашумели сочувственно дескать, что с него взять — старческий маразм. И один только Юлий Яковлевич Райзман вдруг впервые радостно и изумленно улыбнулся, потому что коллега угадал его мысли.

На худсоветах Александр Викторович мирно дремал в своем кресле, но в тех случаях, когда намечалась общая линия, в основном направленная на разгром режиссера, и дело принимало угрожающий характер, Александр Викторович просыпался и говорил совершенно невпопад общему мнению свои соображения. Ошеломленный худсовет замирал, потому что Александр Викторович высказывал всегда мнение, отличное от мнений признанных лидеров. Высказавшись, Александр Викторович ронял голову на грудь, и раздавался легкий домашний храп. Дальнейшее заседание происходило вполголоса, и некоторые оппоненты Александра Викторовича признавали, что они несколько перегнули палку.

Ивановский был из породы русской либеральной интеллигенции. К сожалению, почти полностью уничтоженной.

Чечулин А. «Ленфильм», пятидесятые... // Киносценарии. 1991. № 5.