ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Дорога в парке. На мягком сиденье экипажа хозяин фабрики Захар Бардин и его жена Полина. Экипаж едет. Движутся на фоне деревья сада, на повороте плывут над сидящими две фабричные трубы завода. Экипаж выезжает из-за поворота. Лошади шарахаются. Кучер берет их на вожжи.
Бардин поправляет шляпу, съехавшую на нос. Полина тревожно вскидывает лорнет...
Экипаж трогается. Кусты. Выходят двое молодых рабочих, смеются. Один из них, взглянув в сторону уехавшего экипажа, легонько свистнул.
Снова движутся плавно деревья, ветки. Бардин обращается к жене:
— Это, кажется, нам свистели?
Полина возмущенно повела плечами:
— Безобразие! Лошадей напугать могут.
Лес. Равнодушные головы бегущих ровной рысцой лошадей. Деревья... Смешанный лес... Слышен голос Нади:
— А-у! Ау-у!..
Экипаж Бардина появляется на лесной дороге. Слышен голос Нади. Экипаж останавливается. Жена Бардина встает в экипаже:
— Надя! Надя!
Надя подбегает. В ее руках корзиночка с грибами.
— Тетя! Тетечка! Сколько грибов! Видимо-невидимо!
Подходит Клеопатра Петровна. Бардин выходит из экипажа.
— Доброе утро, Клеопатра Петровна, вы напрасно так далеко в лес заходите.
Клеопатра устало улыбается:
— Скучно... Вот вы все с женой, а мой муж — директор, только возится со своими рабочими...
Бардин усаживается в экипаж. Полина, кивнув Клеопатре, лорнетом тронула спину кучера. Экипаж уезжает. Надя подхватила Клеопатру под руки, увлекает ее в лес... Фигуры теряются между деревьями. Надя поет: «Между небом и землей жаворонок вьется...»
На опушке, меж молодых березок и ельника, проходят двое рабочих. Они свистят.
Рабочий Греков лежит у кустов, читает какую-то книжку. Услышал свист, закрывает книжку и, оглянувшись, прячет ее за пазуху. Подходит двое рабочих.
— Здорово, Греков, чего лежишь?
— Я во второй смене.
Все трое начинают прислушиваться. Доносится пение Нади:
«Между небом и землей песня раздается». Двое рабочих переглянулись, по достоинствам оценивая песню... Слушают внимательно, внимательно.
«Неустанною струей громче, громче льется...» И идут в сторону, откуда доносится песня... Греков встал, слушает. Медленно пошел следом за ними.
Идут Надя и Клеопатра. Из-за кустов выходят рабочие. Надя оборвала песню, бросилась к Клеопатре... Рабочий, который постарше, обращается к Наде и Клеопатре:
— Барышни вы наши милые, очень вы хорошо поете!
Надя улыбнулась, оправилась от испуга, идет к рабочим, здоровается с ними:
— Здравствуйте!
Греков у дерева. Он наблюдает эту встречу. Слышен Голос рабочего:
— Здравствуйте, барышня!
Клеопатра, дернув плечом и двинувшись вперед:
— Это еще что за новости! Приставать вздумали?
Рабочие стоят на том же месте. Тот, который постарше, говорит удивленно:
— Конечно, мы выпивши... Давайте с нами песню петь...
Затянул было, но сразу оборвал.
Надя взглянула на грозную Клеопатру, смеется... Клеопатра говорит рабочим:
— Я попрошу мужа прогнать вас с завода, пьяные рожи!
Надя перестала смеяться, растерялась... Рабочий, который постарше, говорит:
— Такая вы красивая, образованная, а ругаетесь... разве мы вас обидели?
Его приятель, продолжая глядеть на Клеопатру, перебивает его:
— Что ты с ними говоришь? Разве они... могут понять? Они же зверье!
Надя фыркнула... Залилась смехом...
— Мы звери? Звери!
Подходит Греков, обращается к рабочим:
— Оставьте, товарищи...
Рабочий постарше махнул рукой... Уходят. Молодой повернулся:
— Греков, идем с нами гулять!
Клеопатра начальническим тоном говорит Грекову:
— Проводите нас! До чего дошло, в собственном лесу гулять нельзя.
Надя и Клеопатра уходят в сопровождении Грекова. Слышна песня.
Берег реки. Тихо. Генерал и его денщик Конь удят рыбу. На берегу видна солдатская палатка. Два поплавка, не дрогнув, лежат на воде. Один лакированный, с перьями, и рядом с ним простой пробочный... Конь бросает в воду приваду — горсть каши... Генерал сердито сопит.
Спрашивает денщика:
— Конь, почему не клюет?
Конь, вытянувшись во фронт, отвечает:
— Не могу знать, ваше превосходительство.
Генерал бросает удочку, собирается встать, но, взглянув на денщика, спрашивает:
— Конь, отвечай, дурак, может солдат быть рыбой, а?
Конь отвечает мрачно:
— Солдат должен все уметь...
Генерал вздохнул, взял удочку, снова бросил ее и вдруг заорал:
— Смирно! За червями шагом марш!
Денщик, выполняя команду, уходит... Генерал посмотрел вслед:
— Раз-два! Левой! Раз-два! Левой! Приближается звук гармонии. Песня.
Услыша звук гармонии, генерал сердито всматривается...
По реке плывет лодка. Молодой рабочий Рябцов поет, подыгрывая себе на гармонии. Телеграфист Цветаев и Дуня — невеста Рябцова — подпевают.
Генерал поднимается гневно.
Ждет приближения лодки.
Кричит:
— Эй, вы, ослы зеленые, молчать! Рыбу распугаете!
Песня прекращается. Генерал удовлетворенно одергивает борт кителя...
Рябцов переглянулся с Дуней, улыбается... Говорит Телеграфисту:
— Ну-ка, Петя...
Телеграфист Петя рванул по струнам своей гитары. Рябцов ухарски запел песню. Мимо генерала плывет лодка. Генерал кричит:
— Канальи! Болваны! Чучелы гороховые!
Лодка проезжает...
Возвращается денщик. Генерал срывает на нем свой гнев:
— Конь, смирна-а! Кругом бегом, марш! Конь выполняет команду, убегает. Генерал крутит ус. Крикнул:
— Стой! Кругом бегом марш!.. Конь бежит обратно, еле передвигая ноги. Бежит прямо на генерала... Тот отступает, орет:
— Стой! Кру-гом!..
Лодка плывет по реке. Доносится голос генерала:
— Раз-два, раз-два...
Рябцов резко развел руки — растянул гармонь. Говорит:
— Это сам Печенегов, генерал, дядей нашему хозяину приходится...
Дуня смотрит в сторону берега, смеется:
— Какой страшный!
Телеграфист подсаживается к ней, вскидывает гитару... Слышен голос генерала: — Бегом марш!
По берегу бежит Конь... Рябцов встает. Кричит ему:
— Эй, дядя!
Конь останавливается... Тяжело дышит... Голос Рябцова:
— Пошли ты его к чортовой бабушке!
Конь, взглянув в сторону генерала, отер лоб... Провожает лодку глазами...
Лесная дорога у берега реки. Идут по дороге трое: Дуня, Рябцов и телеграфист. Все трое поют. Дуня неожиданно оборвала пение, бросилась бежать в лес.
— Догоняй, Пашка, догоняй!
Рябцов опустил гармонь, телеграфист — гитару. Голос Дуни:
— Паша! Паша! Не выдержал Рябцов, передал гармонь телеграфисту, побежал к Дуне...
Телеграфист стоит в одиночестве. Гармонь от собственной тяжести удлиняется — отчаянно высокая нота...
Лесная поляна. Дуня подбегает к одному из деревьев и ловко влезает на вторую ветку, садится. Голос Павла:
— Дуня, Дуня! Ау...
— Пашка... Ау...
Павел выбегает на полянку, не замечает Дуни.
— Где ты, Дуня?.. Дуня!..
Павел стоит возле самого дерева. Дуня не может сдержаться, смеется:
— Ну и парень! Ну и ловкий!
Рябцов поднимает голову. Он обижен:
— Слезай, Дуня! Слезай, говорю!
Дуня хохочет, заливается, поет:
«Глядя на луч пурпурного заката,
Стояли мы на берегу Невы...»
Павел изо всех сил трясет ветку липы. Дуня теряет равновесие, падает. Он подходит, она сама поднимается.
— Уходи, уходи!.. Всю руку расцарапал...
Взглянула на Павла — улыбка осветила лицо. Оба засмеялись.
«Вы руку жали мне, промчался без возврата
Тот сладкий миг, его забыли вы...»
Пашка обнял ее, поцеловал: — Ах, ты, аладья моя!
Прислонившись к стволу березки, уныло стоит телеграфист. Отвернулся, запел:
«Вы руку жали мне, промчался без возврата
Тот сладкий миг, его забыли вы...»
Подъезд дома. Подъезжает коляска.
Конторщик Пологий бросился высаживать хозяев.
Захара Бардина Пологий почтительно поддерживает под руку.
Шепчет:
— Опять прокламации... социалисты, Захар Иванович...
Бардин насторожился:
— Ага... ну, вот видите...
Полина, жена Бардина, с сожалением:
— Такая глушь, и вдруг социализм... смешно!..
Двое ребятишек слушают, хлопая глазами. Уходят в дом.
Директор сердито ходит по комнате. На диване лежит Яков Бардин — брат владельца завода Захара Бардина. Этот пьяница и бездельник мрачен. Тяжелое похмелье мучает его. На голос Скроботова он поднимает заплывшие глаза. Скроботов:
— Да-с, Яков Иванович, за время моего отпуска ваш почтенный братец испортил мне фабрику... Скроботов продолжает говорить:
— Развратили людей недостатком твердости... теперь они, подлецы, требуют, чтобы я повысил расценки и прогнал мастера Дичкова... Да...
Скроботов в негодовании остановился:
— Грозят бросить работу, чорт бы их...
Голос Якова:
— А вы прогоните мастера...
Скроботов подавил возмущение, пошел к письменному столу, сел:
— Ну, нет! сегодня они требуют прогнать мастера, завтра они захотят, чтобы я повесился для их удовольствия...
Яков Бардин, приподнимая голову и взглянув в сторону Скроботова:
— Вы думаете, они только завтра захотят этого?..
Скроботов, скинув косточки на счетах:
— Вам шутки! Вы бы попробовали повозиться с чумазыми джентльменами, когда их около тысячи человек, да им кружат голову и ваш братец разной либеральностью и какие-то люди прокламациями... Вынимает из стола листовку:
— Вот, полюбуйтесь!
Яков слушает безразлично, изредка устало соглашаясь.
Голос Скроботова:
— Фабриканты — наши враги...
Яков Бардин медленно встает с дивана, хватается руками за голову:
— ...для фабрикантов — мы машины для получения прибыли, но лишь только мы становимся не нужны, нас выбрасывают на улицу...
Скроботов, пряча листовку обратно в стол:
— и к чортовой матери! Сволочи!
Подходит Яков Бардин... Вертит в руках бронзовую статуэтку, обращается к Скроботову:
— Г-н директор, нет ли у вас здесь... водки?..
Скроботов возмущенно:
— Здесь не ресторан, Яков Иванович! Послушайте! До меня дошли слухи, что вы разговариваете с рабочими, осуждаете порядки на заводе, приносите с собой водку...
Яков перебивает его:
— Не приношу, а посылаю за водкой — без водки я им не интересен...
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Двор завода. Торопливо проходит несколько рабочих. Их догоняет Акимов. Слышен шопот:
— Листовки...
Из двери цеха выходит несколько рабочих. Они взволнованы. Лица суровы и решительны. Перед ними проезжает вагонетка. На ней стоит подросток, другой — его приятель — везет его... Оба донельзя перемазаны угольной пылью... Стоящий в тележке весело кричит:
— Везде разбросал. В карман директору сунул... Вот это — да!
Тележка круто заворачивает за угол... Входит мастер Дичков, смотрит вслед, сердито повернулся... Проходят рабочие... Дичков кричит:
— Чего вы шатаетесь, дармоеды? Вон выгоню! Рабочие уходят влево. Подходит Яков Бардин. Яков Бардин обращается к Дичкову:
— Что, мастер? Опять вас разделали? Так вам и надо! Читал? И до тебя доберутся!..
Мастер с трудом сдерживается, но резко отвечать не смеет, — все-таки брат хозяина:
— А вы, барин, опять на завод пришли? Опять за водочкой посылать будете?
Дичков взглянул в сторону, увидел что-то и почти бегом бросился от Бардина...
Двор завода. Несколько рабочих читают листовку. Мастер Дичков подкрадывается. Его не замечают... Дичков хочет вырвать листовку. Молодой рабочий увернулся, бросился бежать...
Рабочие загораживают путь Дичкову. Дичков расталкивает рабочих, женщина-работница хватает его за руку, улыбается:
— Обожди, родимый!
Дичков взглянул и оскалился. Вырвал руку, побежал за рабочим...
Идет обычная работа, но чувствуется, что рабочие возбуждены. Молодой рабочий у станка. Он тяжело дышит, — видно, бежал только что... Подходит Дичков... Испытующе смотрит на работающего... Говорит...
— Подай сюда бумажку!..
Парень удивленно, чуть насмешливо:
— Какую-такую бумажку?
Дичков неожиданно грубо дергает его за плечо, поворачивает к себе. Парень стряхивает с плеча руку Дичкова. Дичков со всего размаха бьет парня кулаком по лицу... Пауза...
Кулак Дичкова. Он разжимает и сжимает его, разминая кисть. Спокойный голос Дичкова:
— Как насчет бумажки?
Рука парня охватила лежащий рядом огромный разводной ключ...
Взмахивает ключом, хочет ударить, но его удерживают товарищи... Дичков хотел было ударить еще раз, но его сдержали. За ворот держат... за руку.
— Ты что? Опять волю рукам давать начал?
Мастер ругается, отталкивает рабочих. Акимов, что держал его за шиворот, поворачивает его и толкает. Мастер упал, поднялся и бросился бежать. Его догоняет 3-4 человека.
Схватили его. Вырывается, отбиваясь, кусая руки держащих... Убегает...
Двор завода. Бежит Дичков, без шапки, рукав еле держится... Парнишка кричит ему вслед:
— Го-го-го...
Крыльцо конторы. Дичков вбегает в дверь, ведущую в контору. Не спеша идет Пологий, поглядывает по сторонам. Слышен резкий свист, вторично голос:
— Го-го-го...
Пологий недоумевает. Оскорбленный, скрывается он за дверью.
Кабинет директора. Шум, крик за окном. Директор Скроботов у окна. Он прислушивается к шуму. В дверь просовывается голова Пологого.
Пологий входит тихонечко:
— Извиняюсь!
Со звоном разбивается оконное стекло. Камень чуть не попал в Пологого. Он пригнулся... Директор посмотрел на разбитое стекло. Пологий одергивает пиджак. Перепуган. Вбегает Дичков:
— ’Господин директор, заступитесь... бьют, шельмуют...
Директор не меняет позы. Голос Дичкова:
— Сюда идут, к вам...
Рука выдвигает ящик и берет револьвер. Директор берет фуражку, надевает ее. Идут к выходу. Пологий задерживает его, сообщает:
— Господин директор, здесь есть одна личность, не похожая на простого человека, с нормальным умом... я думаю, не он ли...
Директор говорит ему:
— Идите-ка вы на свое место и не суетитесь тут. Директор уходит...
Дичков налил себе стакан воды, жадно пьет... Пологий говорит ему:
— Стекло разбили.
Двор завода. Плечом к плечу стоят рабочие... Идет директор... Стоят рабочие... Директор идет... Останавливается...
— В чем дело? Что за шум?.. Безобразие!.. Акимов, отстранив впереди стоящего рабочего:
— Уберите мастера Дичкова. Мы с ним работать не согласны...
Директор удивлен:
— Кто здесь хозяин, я или вы? Рабочие молчат. Голос директора:
— Ну..., кто?
Акимов хочет подойти ближе, Левшин останавливает его, улыбаясь, поварит директору:
— Вы хозяин... вы...
Улыбка Левшина взбесила директора:
— Ну и... к чорту! Я сам знаю, что мне делать... Поняли?
Поворачивается и уходит. Акимов кричит ему вслед:
— Мастера долой! А ежели что — после обеда зашабашим...
Директор уходит, не оборачиваясь, спокойно, самоуверенно.
Рабочие волнуются, обсуждают столкновение с директором.
Шум, крики, ругань... Левшин подходит к Акимову, говорит ему:
— Я говорил тебе, Яша, не горячись, а ты...
Акимов перебивает:
— Как же... молчать буду! Дожидайся!..
Подходит Ягодин и еще несколько человек... Левшин смотрит на собравшихся... На каждого глядит, как бы объединяя этим подошедших.
— Нужно, как товарищ из города говорил, вот... выберем депутатов, пошлем к директору...
Балкон. Аграфена варит кофе. Входит в кадр газета «Биржевые ведомости»... Захар Бардин читает... Напротив его жена Полина. Брат Бардина, Яков, наливает большую рюмку водки. Маленькими глотками опорожняет ее. Шарит глазами по столу... Говорит Аграфене:
— Тут был коньяк... я видел...
Никто не реагирует на его слова. Лишь Аграфена молча ставит перед ним бутылку...
Яков Бардин прищурил глаза... Быстро входит директор Скроботов. Он возбужден, нервно теребит бородку Захар Бардин поднялся было навстречу, но Скроботов уклонился от встречи с ним. Захар Бардин закрывается газетой. Скроботов зло сверкнул на него глазами... Неловкое молчание. Полина взглянула на мужа, на Скроботова:
— Хотите простокваши?
Директор Скроботов не в силах больше сдерживаться:
— Я заявил рабочим, что скорее закрою фабрику, чем выгоню Дичкова...
Захар Бардин опускает «Биржевые ведомости». Слушает директора. Голос Скроботова:
— А вы, Захар Иванович, сказали рабочему Грекову, что Дичков грубый человек и вы его собираетесь прогнать...
Бардин суетливо поправляет пенсне, говорит:
— Позвольте... позвольте.., это не совсем точно...
Директор наступает на Бардина:
— Меня уважали, меня считали хозяином, теперь всем, всем ясно, что в доме два хозяина — добрый и злой...
Бардин бархатным голосом:
— Но, дорогой мой, если он бьет людей по щекам и прочее... Этого нельзя терпеть... Мы европейцы — мы культурные люди...
Скроботов говорит решительно и убежденно:
— Я командую пятнадцать лет... я знаю, что такое добрый русский народ, раскрашенный поповской литературой... все эти Чернышевские...
Яков Бардин озабоченно наливает коньяк в стаканчик и выпивает... Директор продолжает:
— Добролюбовы, Успенские и вообще... из России толку не выйдет никогда... страна анархизма.
Бардин вполне согласен с этим определением... Голос Скроботова:
— Органическое отвращение к работе...
Захар Бардин слушает, сложа руки, вертит один палец вокруг другого... Меняет направление — вертит в обратную сторону...
— Да, но среди рабочих есть любопытные фигуры...
Кладет руки на стол, разглаживая скатерть...
— ...Но в массе — я согласен... очень распущены, очень.
Скроботов горячится:
— Сырой русский мозг не вспыхивает огнем разума.
Входит конторщик Синцов... Ждет, пока директор закончит свою тираду. Ждет спокойно. Скроботов продолжает:
— Когда в него попадает искра знания, он тлеет и чадит...
Конторщик:
— Михаил Васильевич! В контору пришли депутаты от рабочих, они требуют хозяина...
Директор не в силах сдержать злобу:
— Требуют? О! Пошлите вы их ко всем чертям!
Опускается в кресло. Захар Бардин хочет что-то сказать... Кряхтит... Хмурит брови... Директор удобно расположился в кресле. Он умеет брать себя в руки... Говорит почти спокойно:
— Пролетариат требует... раньше он у меня смирно просил...
Яков Бардин спрашивает у Аграфены:
— А где же наша актриса, жена моя?
Аграфена отвечает:
— С прокурором гулять пошли...
Яков Бардин щурит глаза...
Синцов стоит, опустив глаза:
— Что же сказать депутатам?
Голос директора:
— Пусть подождут... идите.
Синцов уходит.
Полина, смотря вслед ушедшему Синцову, говорит:
— Интересное лицо у этого служащего.
Скроботов отрывисто бросает:
— Это Синцов... конторщик, получает сорок рублей...
Яков Бардин заглядывает в сад.
Аллея парка. По аллее парка идет брат директора завода, прокурор Скроботов и жена Якова Бардина — артистка Татьяна Луговая. Татьяна идет с купанья. Она одета в модный капот. Прокурор в летней форменной одежде. Татьяна обращается к прокурору:
— Вы знаете, как вас называет генерал? «Кладбище законов».
Прокурор поморщился:
— Генерал мне не кажется остроумным человеком....
Татьяна остановилась, смеется:
— Я ошиблась, он называет вас «гроб законов».
Прокурор обижен, он пытается парировать насмешки Татьяны:
— Вы оригинально кокетничаете, но не весело...
Татьяна спокойно взглянула на него, пожала плечами:
— Разве есть женщины, которым с вами весело? — Перекинула полотенце на другое плечо и, напевая, убежала.
Прокурор смотрит ей вслед. Татьяна нагоняет Синцова:
— Михаил Николаевич, здравствуйте. Синцов ласково говорит ей:
— Добрый день, как чувствуете себя, не устали вчера?
Татьяна отрицательно качает головой:
— Нет, спасибо... руки болят от весел...
Синцов пошел, Татьяна идет с ним. Говорит:
— Во всем, что вы вчера говорили, много ума, но еще больше чего-то враждебного...
Ушли, не слышно, что говорят...
Балкон. Прокурор говорит директору, одновременно заглядывая сквозь стекла балкона в сад:
— Насколько я понимаю, здесь дело идет не о человеке, а о принципе...
Директор рад, что его поняли наконец. Поворачивается к Захару Бардину:
— Именно. Стоит вопрос — кто хозяин на фабрике: мы с вами или рабочие.
Бардин рассеянно трет себе лоб:
— Ага... я понимаю...
Директор резко продолжает:
— Это нахалы. Они смотрят на меня волками... слышен запах социализма...
Бардин струхнул, замигал глазами:
— Что же вы хотите делать? А!
Директор застегнул пиджак, нахлобучил на голову фуражку:
— Закрыть завод. Пусть немного поголодают... Это их охладит...
Яков Бардин, выпив рюмочку коньяку и перевернув ее на блюдечко, закрывает стаканом, сверху кладет на донышко стакана пробку от бутылки и уходит. Директор снял фуражку, говорит:
— Когда мы закроем завод, в дело вступятся женщины. Они будут плакать, а слезы женщин действуют на людей, опьяненных мечтами, как нашатырный спирт... Они отрезвляются...
Жена Бардина театрально всплеснула руками:
— Вы ужасно жестоко говорите.
Захар Бардин все еще ни на что не может решиться. Встает.
— Но знаете... эта мера... Ага! Так вы думаете закрыть, дорогой Михаил Васильевич... Не обижайтесь... Я отвечу минут через десять... Полина, я прошу тебя... Полина уходит за мужем:
— Ах, боже мой! Как все это тяжело! Директор сквозь зубы:
— Каша... кисель.
Прокурор положил ему руку на плечо:
— Зачем так распускаться?
Директор схватился за голову:
— У меня нервы болят. Пойми... я иду на завод и — вот...
Вынимает из кармана револьвер:
— Меня ненавидят. Я не могу бросить дело — в нем весь наш капитал.
В дверях появляется Полина:
— Михаил Васильевич, прошу вас.
Директор прячет револьвер в карман и, многозначительно взглянув на прокурора, уходит в комнату.
Татьяна Луговая сидит в кресле-качалке. К ней подходит прокурор. Медленно качается кресло...
— Кричат. Все почему-то начинают кричать. Почему ваш брат такой возбужденный?
Татьяна останавливает движение качалки.
— Мне наша жизнь кажется любительским спектаклем. Роли распределены скверно, талантов нет. — ...
Прокурор насмешливо:
— Все жалуются: ах, какая скучная пьеса!
Татьяна встает:
— Да. Это начинают понимать статисты и все закулисные люди... Однажды они прогонят нас со сцены...
Прокурор:
— Не бойтесь, не прогонят...
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Кабинет. Бардин, подавленный, сидит в кресле. Директор сидит напротив, играя цепочкой часов. Вынимает часы. Полина нервно обмахивается веером. Директор говорит:
— Сейчас 17 минут одиннадцатого... или я закрою завод, или ухожу...
Полина гладит мужа по голове:
— Да, да. Мы решили... Мы не можем уступать... и, наконец, это просто социалисты научили их, они и кричат.
Бардин, наконец, обрел голос:
— Нам нужна конституция, а совсем не это... Подходит директор:
— Ну и прекрасно! Решено...
Бардин сделал неопределенный жест рукой... Директор уходит... Захар Бардин задумывается на секунду, говорит Полине:
— Собственно мы не терпим убытков, спешные заказы готовы, в складах кое-что есть...
Балкон. Со ступенек быстро сбегает директор... Подошел к прокурору, взяв его под руку, отвел в сторону:
— Ну... завод закрыт. Пошли телеграмму губернатору и требуй солдат...
— Ага, ну, ну, хорошо! — Прокурор деловито кашлянул. Директор с самодовольной решимостью:
— Иду объявить этим «депутатам» — к чорту!
Уходят... один налево, по дорожке, другой — направо.
Двор завода. Греков догоняет Синцова. Говорит ему:
— Прокламации свое сделали, товарищ Синцов.
На груде железного лома расположился Яков Бардин и трое рабочих. Перед ними водка, закуска. Бардин разглагольствует пьяным голосом.
— Ну, пейте! Пейте же! Вам приятно видеть, что брат вашего хозяина — пьяница. Пьяница и бездельник.
Один из рабочих говорит:
— Что вы, Яков Иванович, зачем же...
Яков Бардин поднимает рюмку:
— Ваше здоровье... — Выпивает, закусывает...
Рабочие тоже опрокидывают рюмки. Яков Бардин вытирает губы, щуря глаза:
— А завод закроют! Закроют! Что — взяли?
Рабочие встревожены. Двое незаметно уходят... Уходит и третий... Бардин, не замечая, что остался один:
— Брат хозяина — пьяница. Ха-ха! Это должно внушать... равенство всех людей... ха-ха-ха!
На балконе — Полина и Луговая. Слышен голос генерала:
— Раз-два, левой, раз-два...
Появляется генерал, за ним Конь... Луговая встает... Генерал командует марширующему на месте Коню:
— Взвод, стой!
Полина подходит к генералу, она возмущена его вечным издевательством над денщиком... Она хочет предупредить ссору:
— Ты знаешь, дядя, мы закрываем завод.
Генерал мигает недоуменно глазами:
— Ага, прекрасно! Он свистит рано утром. Спишь, вдруг ууу... уу... закрыть его.
Генерал захохотал... Гогот. Вбегает Надя. За ней идет Клеопатра, потом Греков. Надя искренно, весело:
— Приключение! Выходим мы из лесу... вдруг — трое пьяных рабочих...
Клеопатра перебивает:
— Одним словом, этот молодой человек уговорил своих пьяниц-товарищей оставить нас в покое.
Греков обращается к Наде:
— Я могу итти? Надя ласково:
— О, нет, пожалуйста. Вы сядьте. Тетя, да пригласи же его сесть. Хотите чаю?
Полина шокирована:
— Надя, я не понимаю твоего экстаза... все это смешно...
Генерал храбро выступил:
— Ну, баста. Возьми десять рублей и... шагом марш... — Доволен своим «экспромтом».
Надя вздрогнула, как от удара, почти закрыла лицо руками...
— Дед... зачем?
Греков улыбнулся, пожал плечами, отвечает генералу:
— Благодарю... не нужно... — Греков уходит. Генерал его окликнул:
— Эй!
Греков остановился, повернулся в полоборота... Генерал спрашивает:
— Вы кто такой?
Греков, не меняя позы:
— Рабочий.
Генерал деловито:
— Кузнец?
Греков насмешливо:
— Слесарь.
Генерал подходит ближе к Грекову.
— Это все равно... Почему ты не берешь денег?
Надя слушает... На ее лице какое-то новое выражение серьезности.
Ответ Грекова:
— Не хочу.
Надя обрадована, что Греков ответил так... Правильно ответил... Хорошо...
Генерал опешил, но сказать что-нибудь все же хочется:
— А! Может, ты хочешь попросить руку барышни? — Захохотал генерал... Все смущены выходкой генерала... Надя хочет и дедушку унять и Грекову объяснить... Греков подходит к генералу. Спрашивает спокойно и серьезно:
— Вам сколько лет?
Генерал недоуменно:
— 61 год... ну и что же?
Греков тихо говорит ему:
— В эти годы надо быть умнее... — Он уходит...
Генерал забормотал, как индюк:
— Как! Мне! Умнее!
Надя догоняет Грекова:
— Послушайте, не сердитесь... им жарко... У них дурное настроение...
Клеопатра, обмахиваясь веером:
— Скажите, какой гордый испанец!
Генерал рассвирепел:
— Каналья! Болван! Чучело гороховое!
Надя смотрит на своего дедушку, как будто впервые видит его. Голос генерала:
— Это их Захар распустил... Вольнодумство.
Контора. Депутаты от рабочих сидят на скамейках. Входит Синцов. Бодро, весело он говорит депутатам:
— Пологий, жалуется... Ну, теперь, значит, один за всех, все за одного, так, что ли?
Лёвшин серьезно, как бы отвечая своим мыслям:
— Так, так... все значит вместе, как один...
В дверь заглядывает конторщик Пологий — директорский шпион.
Пологий входит. Синцов сразу меняет тон. Его голос становится добродушно насмешливым: он берет у Пологого бумажку, которую он принес ему;
— А... накладная... Очень хорошо.
Пологий нахохлился, косится на депутатов. Синцов засмеялся:
— Пологий жалуется... У него этой ночью фабричные ребята огурцы украли...
Один из рабочих сдвинул брови... скосил глаза... подмигнул насмешливо. Пологий, подняв палец, возмущенно:
— Позвольте-с. Собственность нарушает... Голос Левшина:
— Крохобор вы, Пологий. Кляузник.
Пологий вздернул плечом, поежился:
— Язык дан человеку для вознесения жалоб, да-с. А чужие огурцы рвать нельзя-с. Озорство.
Подбежал к столу, схватил накладную и ушел. Синцов проверил, не остановился ли «кляузник» за дверью, повернулся к рабочим:
— Директор начнет пугать закрытием завода... Держитесь крепко...
Дверь резко отворилась, входит директор. Депутаты встают. Молча почтительно кланяются... Директор старается сдержаться, но не может. Говорит насмешливо, со злобой:
— Ну, депутаты! Эх вы!
Левшин говорит:
— Мы, барин, по-хорошему хотим...
Лицо директора. Глаза задерживаются на лицах рабочих. Слышен шум приближающейся толпы... Депутаты переглядываются... Шум нарастает. Директор кашлянул, заложил руку за спину.
Крыльцо конторы. Возбужденные рабочие идут к крыльцу конторы. Доносятся отдельные возгласы:
— Врешь! Не закроешь! Довольно с нас!
Крыльцо. Подходят... все плотнее толпа... Свист... Мрачные лица, усталые, веселые, гневные... молодые, старые... Свист го-го-го...
Директор смело выходит на крыльцо...
— Чего вам еще надо? Послали своих депутатов...
Из-за спины директора идут депутаты, они идут к толпе, к своим, сходя по ступенькам, не глядя на директора... один, второй, третий, четвертый...
Последним идет Синцов. Он останавливается позади директора... Смолкает шум. Директор оглянулся, встретился с ним глазами.
Левшин выступает вперед:
— Надо нам, чтобы мастера прогнали, да расценки...
Директор перебивает его:
— Вам надо. А я хочу, чтобы Дичков остался, он дельный мастер, а если работать не хотите — хорошо. Завод мы закрываем.
Рабочие надвигаются... Некоторые входят на ступеньки крыльца.
— Врешь! Шум, крики, угрозы.
Директор выхватывает револьвер:
— Позвать станового, урядника! Разогнать этих дармоедов!
Шум нарастает.
Греков кричит в лицо директору:
— От дармоеда слышу...
Директор отступает — несколько человек уже почти поднялись на крыльцо. Неожиданно директор ударяет одного из них ногой в живот. Двое поддерживают рабочего, который получил удар... Почти несут его...
Остальные напирают... Директор виден... Фуражка на нем съехала, в руке револьвер. Кто-то вырывает его... Движение... Выстрел... Дым...
Директор согнулся, падает на крыльцо... Становится тихо.
Стоящие у крыльца шарахаются назад. Женские крики:
— Родимые...
Синцов на ступеньках:
— Чего вы наделали!
Крики:
— Кто стрелял? Ребята, дело губите, сами себе яму роете.
Лежит директор. Левшин и несколько рабочих склоняются над ним. Голос директора:
— Я устал... устал...
Становой склоняется над директором:
— Вы видели, кто стрелял?
Директор слабеющим голосом:
— Какой-то рыжий..., рыжий...
Становой распоряжается:
— Немедленно собрать всех рыжих... Левшин снял фуражку:
— Торопил, торопил всех, а сам вот...
На балконе сидят Бардин, Полина, Луговая... Надя со слезами на глазах подходит к Полине. Надя упрекает Полину:
— А вы, тетя, вы еще за границей жили... О политике говорите. Не пригласить человека сесть... не дать ему чашки чая... Эх, вы!.., баронесса!..
Полина встает в негодовании:
— Это ужасно! Это нестерпимо!.. Когда твоя мать, умирая, поручила мне тебя...
Надя не может сдержать слез:
— Не трогайте мою маму. Она была бедная, а бедные богатым не родня...
Все прислушиваются. Шум, крики... Вбегает конторщик Пологий. Он запыхался... Хочет говорить, не может... Надя вскрикнула:
— Что это? Что?
Бардин в нетерпеливом ожидании:
— Ну!
Пологий, оглядываясь, переводя дух:
— Позвольте сказать...
Пологий:
— Сейчас убит господин директор... Сейчас выстрелом...
Все обступают Пологого:
— Убит? Как! Что вы! Кто? Стрелял кто?
Клеопатра у двери пошатнулась. Прислонилась к косяку.
Слышен голос:
— Не может быть!
Пологий поясняет:
— Господин директор были в ажитаже и попали ногой в живот... рабочему...
Полина подходит к Клеопатре:
— Моя дорогая.....
Клеопатра резко отталкивает ее:
— Подите прочь! Ведь это ваше дело, ваше...
Полина падает в обморок. Надя и Луговая поддерживают ее.
Бардин в замешательстве:
— Я не понимаю... Разве можно бросать такое обвинение...
Клеопатра наступает на него:
— Вы натравили на него рабочих... Полину приводят в чувство, но она все слышит:
— Вы! Они боялись его, они дрожали перед ним и вот вы, вы виноваты...
Полина не выдерживает:
— Остановите Клеопатру, что она говорит! — Полина закинула голову. Голос Клеопатры:
— На вас его кровь...
Бардин зажал уши ладонями, бросился в дом. Голос Клеопатры:
— Берегитесь, берегитесь... это ваше дело... кровь.
Крыльцо конторы. Видно, как рабочие несут тело директора к дому. Урядник подскочил к становому. Козырнул:
— Рыжие головы, ваше высокоблагородие...
Ивановский А. Враги // Искусство кино. 1937. № 8.