В настоящее время все мы, кинематографисты, радостно и бодро смотрим на развитие русской кинематографии. Теперь несомненно, что мы вышли на широкую дорогу и возможности наши — я сказал бы — колоссальны. Вспомним первые годы Революции. Работать приходилось в ателье при 4 градусах мороза. Из-за страшного голода в пленке приходилось иной раз снимать на позитивной пленке вместо негативной. И тем не менее кинематография стремилась шагать в ногу с событиями. В то время кинематография была только агитатором. Она старалась живо отозваться на наиболее важные моменты революционной жизни.

Когда же жизнь начала входить в мирное русло, переходить к мирному строительству, и лик кинематографии соответственно с этим меняется. Делаются — правда, еще слабые — попытки обратить внимание и на художественную сторону постановки.

С окончанием блокады на нас ринулся мутный поток залежалых немецких лент и пришлось подумать о контр-атаке. Она и была предпринята, хотя и несмелыми шагами, так как ясно всеми ощущалось, что этому потоку, этой волне необходимо противопоставить какие-то здоровые картины, завоевать своего зрителя и дать ему политически здоровую пищу. Мало-по-малу удалось наладить собственное производство, и в настоящее время мы подошли к тому моменту, когда в год выпускается около полусотни советских лент. Тираж лент также повысился до 50 экз., что является рекордным для русской кинематографии (в дореволюционное время не более 16).

Совзапкино за 8 лет. А. В. Ивановский // Жизнь искусства. 1925. № 46.