1

В маленьком железнодорожном поселке стоит небольшой деревянный дом со ставнями; снаружи дома — палисадник. К этому дому медленно, неуверенно подходит робкая, стеснительная девушка и останавливается у его калитки. Над калиткой фонарь с надписью под ним: «Улица 9-го Января. Дом № 11. А. Н. Арчапов». Ольга — так зовут девушку — отворяет калитку и входит во двор, заросший густой травой. Подождав немного у двери, ведущей в сени, она стучит щеколдой. Из-за двери сеней слышится шлепанье босых ног, затем недовольное, почти злобное бормотанье. Дверь сеней отворяется. Тетка Ольги равнодушно и нерадостно оглядывает Ольгу.
 

— Ты что сюда явилась?
 

— Мне мать велела к тебе идти, когда умирала, — произнесла Ольга. — А отец теперь тоже умер, тетя, а я одна живу… Тетя, у меня никого теперь нету!
 

Тетка подняла конец фартука и вытерла им глаза.
 

— Наша родня вся недолговечная, — сказала тетка. — Я ведь тоже только на вид здорова, а сама не жилица… И-их, нет, не жилица! Ну иди уж, посиди на кухне. Там селедка на блюде лежит, поешь возьми.
 

Тетка и Ольга уходят на кухню.
 

Дверь из кухни открыта, видна горница, стол, а за столом Арчапов — хозяин дома.
 

Ольга, войдя в кухню, берет кусочек селедки с деревянного блюда и жадно съедает его. Арчапов, услышав, что вошел кто-то посторонний, быстро проглотил пищу со стола и смахнул крошки в горсть, а из горсти высыпал крошки в рот и подозрительно, ревниво посмотрел в сторону вошедших.
 

В горницу входит тетка. Ольга стоит в кухне, опустив руки от смущения.
 

— От своих детей Бог избавил, зато нам их родня подсыпает, — заговорила тетка. — Вот тебе, Аркаша, племянница моя, она теперь круглая сирота: пои, корми ее, одевай и обувай!..
 

— Изволь радоваться! — угрюмо и недовольно выразился Арчапов.
 

Ольга входит в горницу.
 

— Меня кормить не надо, я наелась, — говорит она. — Я только спать хочу.
 

— А спать хочешь, так спи, ложись. Вон сундук-то, — указала тетка.
 

Ольга легла на сундук, лицом к стене, свернулась потеснее собственным телом и одернула на себе платье.
 

Арчапов постукивает пальцами по столу, глядит на часы на стене.
 

— Жрать давай, мне скоро ехать пора, — говорит он жене.
 

— Обождешь! — отвечает жена и добавляет более тихо: — Может, она уснет сейчас, погоди маленько.
 

— А мне-то что! — говорит Арчапов. — Это твоя родня, а мне чтоб дома покой и порядок был.
 

Тетка уходит на кухню, вынимает из печи горшки и кастрюли, режет хлеб, приносит хлеб к столу, отправляется обратно, ходит и мечется взад-вперед между печкой и мужем, подавая то одно, то другое к обеду, и в это время рот ее не умолкает:
 

— Приехала, развалилась — у дяди с тетей ведь добра много: накормят, обуют, оденут и с приданым замуж отдадут!.. Принимайте, дескать, меня в подарок, — вот я — босая, в одной юбчонке, голодная, немытая, сирота несчастная… Может, Бог даст, вы скоро подохнете, дядя с тетей, так я тут хозяйкой и останусь: что вы горбом да трудом добыли, я враз в оборот пущу!.. Ну уж, милая, пускай черти кромешные тебя к себе заберут, а с моего добра я и пыль тебе стирать не позволю, и куском моим ты подавишься! Мужик целый день на работе, на ветру, на холоде, я с утра до ночи не присяду, а тут — на тебе, приехала на все готовое: любите, питайте меня…
 

Ольга лежит неподвижно на сундуке лицом к стене.
 

— Ишь ты, разнежилась как! — в раздражении подскочила к ней тетка.
 

— Я не сплю, — сказала Ольга, не оборачиваясь. — Я вас слушала.
 

Затем Ольга подымается на сундуке:
 

— Я сейчас пойду, я у вас не останусь, — говорит она.
 

Тетка довольно улыбается.
 

— Что ж, иди, — вздыхая, удовлетворенно соглашается она. — Значит, тебе есть куда идти.
 

— Ишь ты, характерная какая! — говорит Арчапов Ольге. — Обиделась!.. Ступай и живи, где хочешь. У нас не постоялый двор.
 

Ольга молча уходит из горницы, не посмотрев на дядю и тетю.
 

2

Квартира в небольшом доме. Здесь живет Иван Иванович Иноземцев, паровозный машинист-наставник. Два окна на тихую провинциальную улицу. За окнами — свет солнечного дня. В простенке между окнами большой портрет молодой улыбающейся женщины; портрет убран хвоей и окружен черным крепом. На полу комнаты постелен коврик, на этом коврике сидит и играет в игрушки мальчик Юшка. Всюду тихо: в комнате и вокруг дома, лишь слышно, как сопит Юшка в напряженном занятии по складыванию кубиков. Вдруг вдалеке поет сирена поездного паровоза. Юшка перестает играть, прислушивается, трет руками глаза и медленно, неслышно плачет, сидя на ковре в одиночестве.
 

Заплаканный, он подымается на ноги, подходит к простенку, глядит на портрет матери и говорит:
 

— Мама, зачем ты умерла?.. Отец ушел на работу, бабушка уехала, а я один сижу и плачу по тебе… Мама, приходи опять жить с нами — тебе там скучно с одними мертвецами.
 

Юшка склоняет голову под портретом матери и беззвучно плачет, вытирая глаза руками.
 

За окном появляется Ольга. Она останавливается на улице против окна, приближается к окну, прижимается лицом к оконному стеклу и робко стучит пальцем по раме; но Юшка, опустив голову на стол, что стоит под портретом матери, погруженный в свое горе, не слышит Ольги. Ольга поводит глазами за стеклом и останавливает их на мальчике; она видит его сквозь одинарное стекло и стучит громче.
 

Юшка поднимает голову, идет к окну, становится на стул и смотрит на Ольгу.
 

— Дай напиться! — просит Ольга.
 

— У нас вода простая — ты пей с сиропом, — отвечает ей Юшка.
 

— Давай с сиропом.
 

— Сироп на углу в будке продают, ты пойди купи, напейся и мне принеси.
 

— У меня денег нету.
 

— Ты бедная?
 

— Ага.
 

— Ты врешь: бедных нету.
 

— Есть одна я. Дай напиться из кружки. Отвори мне дверь.
 

— Я живу запертый. Меня отец на ключ запирает. Он на паровозе уехал, а я один живу, мне скучно.
 

— А если дом загорится, ты ведь сгоришь, ты же маленький.
 

— Не сгорю. Я окно открою и убегу. Меня отец научил.
 

— Открой мне окно.
 

— Я боюсь: ты чужая.
 

Ольга сильно прижимает свое лицо к стеклу, ее лицо сплющивается, искажается и делается смешным; вдобавок она высовывает язык. Юшка смеется на нее.
 

Ольга, отстраняясь лицом от окна, грустно говорит:
 

— Отвори, я уморилась. Я тебя не трону.
 

— А ты тоже мама чья-нибудь? — спрашивает мальчик.
 

Ольга отвечает, медленно водя пальцем по стеклу:
 

— Нет, я так себе, я не мама. Моя мама умерла.
 

— У меня тоже умерла. Моя мама там вместе с твоей живет.
 

Они оба молчат.
 

Юшка влезает на подоконник и с трудом отворяет шпингалет и крючок в оконной раме. Окно отворяется, и Ольга влезает в комнату через окно. Юшка подает Ольге кружку с водой. Ольга жадно пьет.
 

3

Вечерняя степь. Круглое солнце на горизонте. По степи из отдаления идет поезд. На паровозе зажигаются три передних прожекторных фонаря; их ослепительный свет бежит далеко вперед и гонит сумрак впереди себя. В окне паровозной кабины Иноземцев и второй механик. За паровозом состав пассажирского поезда.
 

Поезд быстро проносится по степи. Поет паровозная сирена.
 

Перрон вокзала. Паровоз тяжко дышит паровоздушным насосом. У машины — Иноземцев, помощник машиниста, и машинист. Помощник с горящим факелом в руках. Иноземцев осматривает и пробует дышловые сочленения машины. По платформе перрона — мимо паровоза — проходят пассажиры. Один пассажир останавливается на перроне против машины и глядит на Иноземцева, машиниста и помощника. Это Сергей Иноземцев, сын Ивана Ивановича Иноземцева, лейтенант. Он опирается на палку-трость: у него была ранена в бою нога; в другой его руке — чемодан.
 

— Отец! — говорит Сергей.
 

Иноземцев оборачивается от машины, влезает на перрон; в одной его руке обтирочные концы. Отец молча обнимает сына, сын прижимается к отцу. Отец гладит сына по спине робким движением руки, в которой зажаты концы. Затем он отворачивается от сына и утирает глаза обтирочными концами. Вдруг резко ударяет паром предохранительный клапан на котле паровоза. Иноземцев повертывается к паровозу.
 

— Алеша, качни воду! — говорит он людям у паровоза.
 

Отец и сын идут по вечерней улице поселка. Отец ведет под руку хромающего сына и несет в другой руке и под мышкой свой железный сундучок и чемодан сына.
 

— Как теперь твоя нога — поправилась? — спрашивает отец.
 

— Залечили, — отвечает сын. — А было плохо, хотели совсем отрезать. Поэтому и на похороны мамы я не мог приехать.
 

— Я понимаю, — говорит отец. — Давай отдохнем, а то ты ногу натрудишь!
 

Отец и сын садятся на скамейку около палисадника у небольшого выбеленного домика.
 

— Ты что же: в отпуск теперь? — спрашивает отец.
 

— Пока в отпуск, а там видно будет, — отвечает сын и молчит немного. — Эх, отец, что ж ты мать не сберег?..
 

— У нее, Сережа, рак ведь был. Трудно ей было жить. Я лечил ее, но наука пока не достигает… Пойдем домой, там Юшка один запертый сидит.
 

Отец и сын подымаются и медленно идут.
 

В комнате сумрак позднего вечера. Тихо дышат спящие на кровати Ольга и Юшка. Входят отец и сын; они зажигают свет. В комнате прибрано, игрушки на ковре сложены в порядке. На кровати спит Ольга; рядом с нею лежит Юшка, — он обнял Ольгу за руку выше локтя и тоже спит, прижавшись к Ольге. Отец подходит к постели и удивленно глядит на Ольгу и Юшку. Старший сын, Сергей, остановился против портрета матери и смотрит на мать.
 

Отец наклонился к Ольге и осторожно шевелит ее за плечо:
 

— Ты кто такая?
 

Ольга открывает глаза:
 

— А ты?
 

— Я здешний.
 

— А я нет, я чужая. Я сейчас посплю и встану. Я потом уйду, вы не бойтесь. — Ольга закрывает глаза и как бы спит.
 

Отец в недоумении стоит около кровати.
 

— Надо бы Юшку накормить. Разбудить его, что ли?
 

— Я уже накормила его. Мы кашу ели, мясо и компот. И я вымыла его в железном тазу. Ему теперь хорошо, — не открывая глаз, отвечает Ольга.
 

Сергей подходит к Ольге; он садится у кровати и наблюдает спящего брата и девушку. Ольга осторожным движением оправляет на себе юбку, из которой она несколько выросла. Отец вынимает из шкафа одеяло, покрывает им спящих и садится рядом с Сергеем у кровати.
 

— Пусть теперь спят в тепле, — говорит отец.
 

— Это кто: ты няньку для Юшки нанял? — спрашивает Сергей.
 

— Чума ее знает — кто она, — отвечает отец. — Няньки нету, не найду ее никак. Теперь все няньки в летчики учиться ушли. Уезжаешь в поездку — и сердце болит: Юшка-то ведь один остается.
 

— А ты бы в детский сад его определил, — посоветовал Сергей.
 

— У нас при депо его нету. А в чужих садах не берут, своих детей достаточно. Народу много рождается.
 

Сергей кладет руку на голову Юшки и гладит лоб спящего брата. Отец стелет другую, большую кровать, на которой он, видимо, спал когда-то с покойной женой.

Платонов А. Неродная дочь: Кинематографический рассказ // Вокруг света. 1940. № 12.