Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
Поделиться
Всего четырнадцать секунд
Леонид Трауберг о Сергее Мартинсоне

Хотелось бы (знаю, что невозможно) написать только четырнадцать строк… Четырнадцать секунд длилось одно из самых ярких театральных моих впечатлений. 1931 год. Театр Мейерхольда. «Последний решительный» Вс. Вишневского. Ни к селу ни к городу на сцене появлялся некий матрос. То, что мы в юности называли клеш. Танцевал… нет, исполнял несколько танцевальных движений. Всего четырнадцать секунд. Уходил под овации, как будто сыграл Гамлета.

Сергею Мартинсону — восемьдесят лет. В это невозможно поверить. Только вчера (а точнее, пятьдесят пять лет назад) мы — Козинцев и я — начали свой путь в кино кадром: Мартинсон проходит по парапету крыши дома № 48 по Невскому проспекту. Первый кинокадр Мартинсона…

Фильм «Похождения Октябрины» был эксцентрическим. Это приклеилось. Мартинсон стал первым эксцентриком страны. Соответственно роли. Соответственно критика. Всё заведомо просто: эксцентрик, и, мол, сказано всё.

Ничего не просто. Прошу поверить, уж в этом, в эксцентризме, у меня имеется опыт.

Эксцентрика в театре некогда была в моде. До уровня Элеоноры Дузе был поднят Г. Ярон. Писали с придыханием. А никакого эксцентрика не было, был талантливый комик-буфф. В буффах оставшийся (в отличие от блистательного буффа — Ильинского, который дал потрясающего Акима во «Власти тьмы»!).

«Ах, Мартинсон? Эксцентрик? Давай его, эксцентрика!.. Керосинов… Скамейкин… Сметанич… Парикмахер Соль… Даже Хлестаков…» Впрочем, почему «даже»? Конечно, Хлестаков — эксцентрик… Легкость в мыслях необычайная… Но Михаил Чехов создавал в этой роли нечто столь высокое, что перевешивало его же Гамлета или Эрика. Дело не только в том, что его Хлестаков был страшен. Просто открылась хлестаковщина, как гамлетизм, смердяковщина, донкихотство… Тоже явление. Другого порядка…

Сергей Мартинсон рожден был выявить суть того, что называется жизнью. По-настоящему прорвался, дорвался до этого в спектакле «Бесприданница». Подлинно классическое исполнение роли Карандышева. Родилась трагедия человека в футляре — смею сказать, даже сильней, чем у Чехова…

И еще прорыв: матрос в пьесе Вишневского. За четырнадцать секунд в мгновенном, как молния, всплеске был увиден мир, ставший дыбом, пошатнувшийся во всех своих основаниях. ‹…›

Конечно, путь не прост. Случались потери. А движение вперед продолжалось. Потерей назову то, что недодал Сергей Мартинсон. Недодали Мартинсону. Ролей, особенно в кино, подобных роли Карандышева. Еще более весомых, чем Карандышев. Ролей, которые — не только эксцентрически — били бы по отжившему, вытекающему из произвола, бесчеловечному.

Но и то, что дал Мартинсон за пятьдесят пять с лишком лет в театре и в кино, останется. Ибо много, чрезвычайно много весил даже в менее весомых ролях он — милостью Октября появившийся артист в полном, народном смысле слова.

Дмитрий Шостакович говорил мне (вероятно, не одному мне): «Ты понимаешь, что такое Вертинский? Он в сотню раз музыкальнее нас, композиторов!» Музыкальность Мартинсона — не просто его уменье, не танцуя, музыкально двигаться, не поя, пленять пением. Как не дешевая игра в «перевоплощение» — его гримы, гиперболически заостренные и до жути точные. Как не просто «уменье располагать тело в пространстве» — геометрический динамический рисунок его пребывания на экране, на сцене.

Струна, та самая струна высоких человеческих чувствований, которая звенит в финале гениальных «Записок сумасшедшего», которая звучит, словно взрыв склянки, в «Вишневом саде», слышна нам в самом существе творчества Сергея Александровича Мартинсона. Она звучала в творчестве великого Мартынова. В лучших ролях Михаила Чехова, Черкасова. В фильмах Чаплина. Не преувеличивая ни на йоту, скажем, что искусство Мартинсона сродни искусству этих гигантов.

Ох, как хотелось бы отделаться расшаркиванием: «жизнерадостное дарование», «не реалистический, но близкий к реализму талант», «труженик рампы и кадра…»! А ничего этого нет, хотя всё имеется. Есть неизмеримо большее: неповторимая по существу, сложная работа в искусстве замечательного художника нашего времени.

Трауберг Л. Сложная работа в искусстве… // Советский экран. 1979. № 3.

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera